Страница 8 из 30
Выбрав удобное время, мы пришли к ее отцу. Выслушав нас, он пришел в неописуемую ярость. Оказывается, он уже пообещал одному богатому купцу из Лиссабона, что отдаст свою дочь замуж за его сына. Он приказал вытолкать меня взашей на улицу, а Исабель запереть во флигеле и не выпускать ее до самой свадьбы.
Прошло долгих мучительных пять дней. Я каждую ночь приходил к заветной калитке, но тщетно. Исабель не было. На шестой день разлуки, ранним утром, когда мы с отцом собирались выходить в море, в нашу дверь тихонько постучали. Я открыл и обомлел. За порогом стояла Исабель. Она бросилась мне на шею и зарыдала. Я тоже не смог сдержать слез. Оказывается, добрая и верная Мариса похитила у отца ключ от флигеля, изготовила дубликат, ключ вернула на место, а дубликат отдала Исабель, когда приносила ей еду. Она же и рассказала ей, как найти наш с отцом дом.
***
На следующий день мы обвенчались в местной церквушке. Отец Исабель не стал ее разыскивать, просто вычеркнул из своей памяти, тем более, что, кроме нее, у него было еще четыре дочери, которым тоже нужно подыскивать женихов.
Началась моя новая прекрасная и удивительная жизнь, каждый день которой был наполнен безмятежной радостью, искренней нежностью и всепоглощающей любовью. Через год у нас с Исабель родился сын Игнасио, и жизнь расцвела новыми красками.
Так прошло три самых счастливых года, отпущенных мне судьбой. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Закончилось оно и для меня.
Я помню то холодное мартовское утро, когда отец вышел в море один. Меня «свалила» жестокая простуда, и я лежал в кровати под несколькими одеялами, стараясь избавиться от сильного жара и лихорадки. Исабель готовила мне отвары из лекарственных трав, делала компрессы. Она знала в этом толк. Маленький Игнасио крутился под ногами своей мамы, помогая ей, чем мог.
Рано утром, перед тем как отправиться в океан, ко мне в комнату зашел отец, справиться о моем здоровье. Он потрогал мой лоб, покачал головой и пошел к выходу. У дверей он остановился, посмотрел на меня и сказал: «К вечеру вернусь». Он не вернулся к вечеру, он не вернулся к утру. Он больше не вернулся. И напрасно весь следующий день мы с моим соседом Жозе на его баркасе бороздили бескрайние воды океана в поисках моего отца. Все тщетно. Что произошло с отцом, мне неизвестно. Океан умеет хранить свои тайны.
К ночи мы вернулись в деревню. Заканчивался один из самых черных дней моей жизни. В тот день я остался круглым сиротой, и вдобавок перед моей семьей замаячила костлявой старухой нищета. Вместе с отцом я лишился единственного источника существования, баркаса и всех рыбацких снастей. А ничего другого как ходить по океану и ловить рыбу мне было неведомо.
Я был в отчаяньи, на моих руках жена и ребенок, как жить дальше? Жозе был намного старше меня, и жизнь его изрядно потрепала. Он посоветовал мне отправиться в Лиссабон и в порту завербоваться на какое-нибудь торговое судно. Десять лет назад он так и сделал, нанялся на испанский корабль и почти год на нем бороздил океан, перевозя различные грузы. Заработав денег, он купил себе новый баркас, снасти и теперь живет на барскую ногу. Я решил посоветоваться с Исабель. Полночи мы проговорили об этом и решили, что иного выхода у нас нет.
И вот настал день отъезда. Я поцеловал спящего сына и вышел из дома. Исабель шла рядом со мною, крепко держа меня под руку. Мы остановились на высоком скалистом берегу. Внизу покачивался баркас. Увидев нас, Жозе помахал нам рукой и принялся разворачивать парус. Океан был неспокойным. Он с неукротимой силой гнал свои крутые волны, безжалостно разбивая их о прибрежные камни в миллионы брызг. Волны бесчисленными фонтанами вздымались и тут же безвольно опускались. Между валунами клокотала и кипела морская пена. Ветер быстро гнал к горизонту серые утренние тучи.
Исабель, обвив мою шею руками, тихо плакала у меня на груди. Я нежно гладил ее по мягким шелковистым волосам, пытаясь успокоить. Она кивала головой, соглашаясь со мною, а я целовал ее губы, щеки, глаза, ощущая у себя на губах соль ее слез. Она отвечала мне с таким пылом и такой страстью, что у меня перехватывало дух. Я еле сдерживал себя, чтобы тоже не зарыдать. Душа моя сжималась от предстоящей разлуки, а к горлу подкатывался предательский комок.
– Пора, Исабель, лодка ждет, – тихо сказал я.
Исабель еще крепче стиснула мою шею.
Я осторожно освободился из ее объятий.
– Прощай, любимая!
Голос мой предательски дрогнул. Я повернулся и быстро зашагал к лодке.
– До свиданья, Диего! Возвращайся скорей!
Я оглянулся и в последний раз взглянул на Исабель. Она стояла на каменной холодной глыбе, тонкая, хрупкая и такая родная, словно часть меня. Внизу свирепствовал океан, ветер развевал ее волосы. Она махала мне рукой.
– Я буду ждать тебя, Диего!
Я вскочил в лодку, и мы отчалили.
– Я буду ждать тебя!
Сквозь вой ветра и рев океана донеслось до меня.
– Буду ждать!
Баркас все дальше и дальше уносил меня от родного берега. Фигурка Исабель становилась все меньше и меньше, затем превратилась в точку, а вскоре и вовсе исчезла с горизонта. А в ушах моих все звучало как молитва, как заклятие:
– Я буду ждать тебя, Диего!
***
В порт Лиссабона мы прибыли к полудню. Порт жил своей обычной жизнью. Несколько кораблей стояли у причала. Еще примерно с десяток судов стояли на рейде, ожидая своей очереди. Между ними сновали небольшие лодки. Работа на судах у причала кипела. По трапам, сброшенным с борта на берег, двигались согнутые, словно вопросительные знаки, матросы, переносившие на плечах тяжелые мешки. На соседнем судне с гиканьем скатывали по специальным желобам огромные бочки. В обоих направлениях, гремя колесами по брусчатке, двигались длинные, груженые повозки, запряженные лошадьми. По причалу прогуливались свободные от вахты матросы, некоторые из них в обнимку с женщинами соответствующего поведения. Слышалась разноязыкая речь, громкие возгласы, раздавался смех.
Мне повезло сразу. Я получил место матроса на борту английского торгового судна «Диана», шедшего из Ливерпуля в Бомбей, а затем в Макао. В порт Лиссабона они зашли, чтобы пополнить запасы воды и продовольствия. Они списали на берег заболевшего матроса, а тут подвернулся я.
Поговорив с боцманом и помощником капитана судна, я подписал с ними договор и, сияя от радости, спустился по трапу на причал, где меня ожидал мой друг Жозе. И было от чего радоваться. Через восемь месяцев я вернусь из рейса, у меня будет новый баркас, и заживем мы с Исабель еще лучше, чем прежде.
Проходя вместе с Жозе вдоль борта «Дианы», я заметил группу матросов, о чем-то говоривших с высоким худощавым парнем. Он привлек мое внимание своею необычной внешностью. У него были светлые длинные волосы, слипшимися сосульками свисавшие до плеч. Водянистые, почти бесцветные, глаза навыкате, длинный крючковатый нос, большой безгубый, словно прорезанный бритвой, рот делали его похожим на хищную птицу. Мы с Жозе прошли мимо и направились в город. Без какой-либо цели, погулять, посмотреть на столицу. Когда еще мы здесь окажемся?
Вдоволь нагулявшись, мы двинулись назад в порт. Жозе нужно было засветло отправляться домой, а мне – на мое новое место службы. «Диана» утром отправлялась в рейс.
Недалеко от порта мы зашли в один кабачок, коих в округе было великое множество. Все столы были заняты. Мы выбрали стол, за которым сидел один человек. К моему удивлению, этим человеком оказался тот самый длинноволосый с «птичьим» лицом. Он лениво жевал жаркое из баранины, запивая его темным пивом из огромной кружки. Мы с Жозе заказали полтора фунта овечьего сыра с маслинами и большой кувшин вина. Во время трапезы мы познакомились.
Длинноволосый оказался голландцем. Звали его Питер Ван Хайден. Он вполне сносно говорил по-португальски. Мы разговорились. Вернее, говорил только я, а Ван Хайден больше слушал и лишь изредка, для поддержания разговора, задавал ничего не значащие вопросы. Лишь когда я начал говорить о том, что очень хорошо знаю лоцию, отлично владею морскими приборами и картами, запросто могу рассчитать курс корабля и то, что мне обидно идти простым матросом на торговое судно, голландец вдруг оживился. Взгляд его стал пристальным, и он стал задавать мне вопросы по морскому делу и большей частью по управлению судном. Я исправно отвечал, не понимая его интереса. Это было похоже на экзамен. Наконец вопросы его закончились. Он удовлетворенно откинулся на спинку стула и несколько секунд внимательно изучал меня.