Страница 17 из 26
Всего наилучшего.
<…> И на столе сейчас прекрасная книга лежит – «Пути Благословения» Рериха. Вот кого я могу читать и перечитывать. Если в любой книге Рериха наугад открыть какую-нибудь страницу, всегда найдешь близкие и разуму, и сердцу слова. Многие ли писатели таким качеством могут похвастаться? Вот Вам сразу и пример. Открыл книгу и читаю: «[А] ведь каждую минуту кто-то может быть научен и обрадован. Обрадован не деньгами, но радостью познания новых далей. Ведь если бы весь мир возрадовался хотя бы на одну минуту, то все иерихонские стены тьмы пали бы немедленно».[51] Правда, Галя, почему мы так мало и так редко радуемся. Чего нам не хватает для этого. Ну я понимаю – мы не можем себе позволить каждый день удовлетворения всех своих чувств, мы не в состоянии позволить себе всех земных удовольствий, но разве [все это] надо для радости? Самая незначительная причина может быть поводом для радости, и похоже, что мы нарочно избегаем этих причин и ищем каждую причину, которая дала бы повод раздражению. Вот еще две строчки из Рериха: «Одна мать, держа на руках своего младенца, спрашивала, что есть чудо? Спрашивала, отчего чудеса не встречаются в нашей жизни. Держа в руках чудо, она спрашивала, что есть чудо?»[52] Не поступаем ли и мы таким образом, когда говорим – нам нечему радоваться. Разве не закрываем мы своих глаз на большинство достаточных для радости причин и жалуемся после этого, что нам нечему радоваться? Неразумная птица умеет выражать своим пением радость, когда увидит первые лучи восходящего солнца, а умудренному человеку чувство радости незнакомо, несмотря на то, что его душа несоизмеримо богаче птичьей. Разве допустимо такое положение? Допустим, что больше чем от птиц с нас спрашивается, что трудно нам приходится, что дорого обходится расплачивание за свои ошибки. Но ведь:
Все-таки наши вопли о страданиях – ничто перед одним мгновением истинного счастья. И нет человека, который мог бы пожаловаться, что такое мгновение его обошло. Разве не было их у нас? Или разве не будет их? Были и, конечно, будут еще. Чтобы радоваться, небольшое усилие надо сделать. Надо лишь прозреть, захотеть видеть дальше сегодняшнего дня, и кто научится смотреть вдаль, к тому обязательно радость придет. Потому что «радость – есть особая мудрость», а всякая мудрость пользуется большими масштабами, всякая мудрость живет веками и в веках, и если от этих грядущих веков отвернуться, радость станет редким гостем. Ведь ей тесно в миниатюрных рамках наших минутных настроений, мы душим ее своими будничными заботами о том, как сегодня нам прожить, что поесть и во что одеться. Много работы, очень много надо произвести над собой, чтобы расширить свои горизонты, обновить свои понятия, уничтожить привычки и серенькие никчемные обычаи. Но работа эта вознаградится достойной платой – радостью. [От]работав вчера 18 часов на фабрике, я заработал 8 крон, но не радость. Чтобы ее заработать, нужно за ту работу приняться, которая действительно облагораживает человека. Она самая неутомительная работа, без вреда для здоровья, ей можно посвящать 18 часов в сутки, да редко это делается. Не так ли? Будем надеяться, что в будущем отведем ей должное внимание и большее время.
А теперь прощаюсь. Поздно уже, надо спать заваливаться. Пишите, Галя, рад бываю всегда Вашим письмам, и когда Вы сочтете нужным, после строгой цензуры, уничтожить написанное, то вспомните – что нехорошо уничтожать радость, для других предназначенную.
Всего наилучшего.
<…> Примусь с завтрашнего дня за литературу, во-первых, слишком уж у меня большие пробелы в этой области, во-вторых же, читать хорошие произведения – сплошное удовольствие. И Толстым надо заняться, и Достоевским, и Лесковым, и современными – Буниным, Зайцевым, Шмелевым и т. д., и т. д. Меня почему-то считают в нашем литературном кружке хорошо знающим не только русскую, но и иностранную, не только классическую, но и современную литературу. Стараюсь своих «коллег» не разочаровывать в их мнении обо мне и даже на литературные темы осмеливаюсь передовицы писать (правда, не особенно убедительные), но все-таки свои пробелы не забываю и хочу теперь заполнить их, чтобы в обман публику не вводить. Да и сам чувствую уже заранее удовольствие от того, что свои пробелы можно заполнять такими иногда прекрасными вещами. Хочется мне основательнее с Рабиндранатом Тагором ознакомиться, у него такие прекрасные вещи имеются, что их можно читать и перечитывать, наслаждаясь мыслями, словами и музыкой ритма. Приведу Вам маленький отрывок из его книги «Гитанджали» (Жертвенные песнопения): «Ты сделал меня другом тех, кого не знал я доселе. Ты ввел меня в жилища доселе мне чуждые. Ты приблизил далекое и чужого сделал мне братом. Мне тяжело покидать привычный кров, я забываю, что в новом живет старое и что Ты всюду со мной. Сквозь рождение и смерть в этом мире или в других мирах, куда бы не вел Ты меня – Ты все тот же, единственный спутник моей бесконечной жизни, связующий сердце мое узами радости с неведомым. Познавшему Тебя ничто не чуждо. Для него нет закрытой двери». Это же стих, настоящий стих и с очень глубоким смыслом. <…>
Только на предыдущей странице я восхищался красотами литературы и сейчас могу повторить, что очень люблю и ценю их, но не задумываясь все эти красоты я отдал бы за то, чтобы приблизиться хоть на один вершок к великому смыслу Бытия. Но не хватает силы. Такое приближение пока что только сны, а не действительность еще, до действительности далеко, очень далеко. Трагедия же в том, что это далекое зависит от мгновения. <…> Иногда чувствуешь это мгновение совсем близко и все кругом проясняется, иногда же оно кажется невозможным в этой жизни и скрывается за неразгаданной чертой смертного часа. Но рано или поздно оно должно наступить, это не только моя вера, это – все мое знание, которое обязывает меня жить так, а не иначе и которое упрекает меня за каждую жизненную ошибку, за каждое отдаление желанного момента. Слишком много таких отдалений и ошибок, они в каждом пустяке, в каждой мелочи, они в разбрасываемых по ненужным направлениям мыслях и в дымящей[ся] папиросе, которую я сейчас сосу, они в каждом неправильном поступке, и они же в допускаемом тобою бездействии там, где нужно действовать. <…> И когда гнетут физическая усталость и безразличие, когда мысль притупляется тщетными усилиями выбраться из тупиков, тогда одно остается, прислушаться к сердцу и, уловив его веления и предчувствия, положиться на них. Они никогда не обманывают. Без слов подскажут то, что разум бессилен словами выразить. И опять радостью наполняется все твое существо, исчезают сомнения и уверенность появляется в каждом шаге, потому что сердце указало ту цель, которая невидима для глаз. Надо чаще прислушиваться к своему сердцу. Разум слишком отравлен окружающими нас ложью и пошлостью. Но в глубину сердца нет доступа этим темным врагам. Если сердце не прогнило, если хоть одна его струнка вибрирует на явления красоты и блага, то этой стрункой будет спасено все наше существование со всеми его ошибками. Так-то, Галя, та сила, тот мощный рычаг, которым можно будет перевернуть свою жизнь, направить ее путями, идущими мимо ненужной житейской суеты и нагроможденности, та сила в нас, она не до конца растрачена, и, когда будут использованы все кривые пути, исчерпаны все кажущиеся возможности, мы воспользуемся ею, если не сумеем этого сделать раньше. Но чем раньше – тем лучше. Будем надеяться, что у нас хватит благоразумия не ждать последних сроков. Ведь незачем. Когда у нас есть вкусное блюдо на сегодняшний день, мы его обыкновенно съедаем, не откладывая на завтра. Чем же наша душа хуже нашего желудка? Почему ее мы кормим «завтраками»? Если есть тому причины, то уничтожить их надо. Ну и уничтожим.
51
Пути Благословения / Рерих Н. К. Пути Благословения. New York, 1924.
52
Пламя / Рерих Н. К. Пути Благословения.