Страница 6 из 32
С. Н. организовывал в январе выставку в Калькутте. Теперь он должен быть уже дома, но вестей от него после выставки еще не получал. Он свыше месяца из дому отсутствовал и теперь, полагаю, завален разной спешной работой.
Сердечный привет от нас Вере Леонидовне.
Всего самого светлого, душевно Ваш.
Дорогая Татьяна Львовна,
Благодарю Вас за письмо от 1 марта и копию Вашего письма к С. Н. Ваша искренность, безусловно, будет соответствующим образом воспринята С. Н., она идет, что называется, «от сердца к сердцу». Вместе с тем в письме имеется и большая доля «откровенности», которая подчас ставит С. Н. в затруднительное положение. По ряду причин на темы Живой Этики он предпочитает личные беседы и не затрагивает этих вопросов в переписке. Кроме того, С. Н. принадлежит к тем кругам индийской общественности, которые полностью поддерживают Индиру Ганди в ее политике сближения Индии с Советским Союзом. Основная нота Вашего письма – патриотична и соответствует тому духу и направлению «Общины», которые свойственны самому С. Н., однако в письме проскальзывают и «критические» моменты, на которые С. Н. вряд ли письменно будет реагировать. Вообще-то Вам необходимо было поговорить с ним лично, когда он был в Москве. Ну, будем надеяться, что приезд к нам был не последним, а также будем стараться делать все от нас зависящее, чтобы следующий приезд не откладывался на долгие сроки.
Многие обстоятельства при последнем визите и особенно после визита, похоже, что вызвали у С. Н. серьезные недоумения, и до их полного выяснения он займет очень осторожную выжидательную позицию. Весьма трудная обстановка и в самой Индии. Вы знаете, сколь сильна реакционная оппозиция против И. Ганди, с которой С. Н. находится в самых прекрасных отношениях. Эта оппозиция не проходит и мимо С. Н. Так, недавно он счел нужным выйти из состава Индийской Академии художеств, в которой многие годы состоял специальным представителем от Правительства И. Ганди. Причиной выхода послужили действия реакционной, т. н. «бомбейской» группы художников, ополчившихся против С. Н. за его «русскость» и просоветские настроения. После выставок у нас, публичных выступлений и нашей прессы, подчеркивавшей роль С. Н. в индо-советском культурном сближении, С. Н., приехав в Индию, выступил также в нашем посольстве в Дели и в Бангалоре на специальном собрании с участием членов Правительства штата Карнатака. Все это, конечно, было учтено теми реакционными элементами в Индии, которые выступают против сближения с нами. Не получив должного признания за свою деятельность у нас, [что] выразилось в полном игнорировании подарк[а] m-me Стиббе[7] и невыполнени[и] некоторых твердых обещаний (так, например, Эрмитаж пообещал выпустить серию открыток, в Ленинграде пообещали решить вопрос о квартире-музее Н. К., в Академии наук и Министерстве заняться вопросом «Урусвати» и т. д.), С. Н. оказался в весьма невыгодном положении, которое сковывает его дальнейшие действия. Конечно, все это нимало не меняет его общих планов, устремлений и характера дальнейшей деятельности. Твердо следуя установкам Живой Этики и Указам, полученным от своих Великих родителей, он не знает ни малейших сомнений и смотрит далеко вперед с полной уверенностью. Однако, в силу этих же Указов, остерегается спотыкаться о придорожные камни, дабы понапрасну не терять доверенное. Положение очень сложное, гораздо сложнее, чем на первый взгляд кажется. В этой ситуации настораживают С. Н. и явно направленные против него действия И. Богдановой, которые не только не пресекаются, но даже и находят поощрение у некоторых наших официальных лиц. Мне представляется, что и в Министерстве культуры кто-то настроен очень против С. Н. К сожалению, много ненужного шума, неурядицы и напряжения вызвала вокруг выставок С. Н. в Улан-Удэ и в Новосибирске искусствовед ***, проявившая классический пример «усердия не по разуму». Приехав в Улан-Удэ за картинами С. Н., она нашла, что их там «попортили», написала жалобу в Министерство, потом вызвала в Новосибирск реставраторов, которые толком ничего не выяснили, послала без ведома руководства телеграмму С. Н. Последний, не имея точного представления, в чем дело, и положившись на телеграмму ***, запросил официально через нашего консула в Мадр[асе] индийское посольство. Весь этот шум вряд ли пришелся в Министерстве по вкусу тем, кто нес за выставку ответственность, а отсюда могли возникнуть и противоборствующие настроения. Между прочим, картины С. Н. должны были быть уже в конце декабря возвращены в Индию, однако еще в середине февраля их там не было. Из-за чего задержка – не знаю. Возможно, что после поднятого *** шума решили все тщательно просмотреть и реставрировать неизбежные при каждых передвижных выставках незначительные повреждения. Без этого не обходится. Я присутствовал при распаковке картин у нас, С. Н. сам указывал на имевшиеся уже на картинах от прошлых выставок небольшие дефекты.
Так, дорогая Татьяна Львовна, наслаиваются сложности на сложности. Все это – неизбежные жизненные и житейские препятствия, перед которыми мы не имеем права останавливаться, но с которыми не можем и не считаться. Строить Великое Здание Будущего – неотложная для каждого из нас задача, но выполнять ее следует без излишнего «битья горшков», шум, производимый таким «боем», не имеет ничего общего с «победными литаврами». Все это следует иметь в виду, твердо направляясь к Великой и Единой для нас цели.
Хочу еще добавить несколько слов о переписке со С. Н. вообще. Я нахожусь с ним в переписке уже шестнадцатый год и пишу ему регулярно, но бывали периоды, когда на мои ежемесячные письма приходило не больше двух ответов в год. В спешных случаях посылаются обычно телеграммы. С. Н. действительно очень занят, и, по существу, вся корреспонденция ведется Девикой. Девика пишет мне гораздо чаще, это, конечно, известно и Екатерине Васильевне. Я уже к этому привык, скорых ответов не жду, однако не только верю, но и точно знаю, что все, что получает С. Н., им точно учитывается и принимается во внимание. Так, например, несколько лет тому назад я попросил С. Н. послать мне одну фотографию. Тогда копий этой фотографии у С. Н. не оказалось. Я уже забыл про свою просьбу, но он – не забыл и привез эту фотографию в этот приезд. Поэтому Вы уже можете судить, насколько внимателен С. Н. ко всем к нему обращениям. Память у С. Н. – изумительная, и отношение к людям самое чуткое. Можно быть уверенным, что все, изложенное в Ваших письме и реферате, будет тщательно им прочтено и усвоено. И ответы на них придут в нужное время. Обычно это бывает тогда, когда готова почва для посева. Почву же подготовлять необходимо нам самим.
На этих днях пошлю Вам одну из книг Живой Этики. Я сейчас стараюсь делать с них копии, чтобы иметь возможность давать читать и переписывать другим. Единственные экземпляры оригиналов постоянно бывают мне нужны для работы, поэтому с ними на долгий срок не могу расставаться, а копию можете задержать у себя на нужный для Вас срок.
От всего сердца желаю Вам успехов во всех Ваших действиях.
Всего Вам самого, самого светлого.
В письме имеются «лишние» моменты, но надеюсь, что они не вызовут негативных эмоций и мыслей у П. Н.
Дорогая Людмила Васильевна,
Рад был Вашей весточке. О новом озвучивании фильма не имел понятия. Неужели опять из-за этого вся группа в Киев выехать должна была? Мне коротко писал Валерий о том, что фильм приняли, и я дня два тому назад письмо послал, просил написать подробнее. Б. А. Смирнов тоже сообщил, что 13 января был на просмотре и фильм ему понравился.
В Москве мне хочется побывать. Зимой похварывала жена, и мы с нею хотели в апреле податься к Черному морю. Очень возможно, что тогда по пути и в Москве на несколько деньков задержимся. Чувствую, что надо повидаться и поговорить.
7
Речь идет о картинах Н. К. Рериха из собрания К. Кэмпбелл-Стиббе. См. письмо П. Ф. Беликова А. Н. Анненко от 19 января 1977 г.