Мальчик с открытки

Новые одноклассники относились к ней приветливо, по-доброму здоровались, хотя мало разговаривали: им просто этого некогда было делать, быстро поняла Тинка, - по уши были заняты уроками, даже на переменах говорили в основном о заданиях, контрольных или прочитанном материале. Скоро она выяснила, что её считают родственницей директрисы и Алексея Кравченко. Вначале, поддавшись своей правдивой натуре, пыталась разубедить тех, кто об этом ей говорил, а потом плюнула, пусть думают, что хотят, всё равно скоро уедет.

А вот внук директрисы своим поведением, похоже, убеждал ребят в обратном. Он постоянно на переменах заглядывал к ним в класс, ждал Тинку после уроков и провожал её до дома. Как ни странно, она не воспринимала его в качестве ухажёра, он был для неё кем-то вроде младшего брата, в конце концов, он и был на самом деле младше её на год. Без стеснения Алёша заходил за ней в квартиру и вёл шутливо-заумные разговоры с Ольгой Ивановной, а когда надо было гулять с малюткой племянницей, деловито выносил коляску и сопровождал Тинку. Свекровь сестры тихонько посмеивалась: «Не взять ли нам в няньки твоего кавалера, Тинка!».

Они много разговаривали. Алёша поведал о своём желании стать журналистом. «Я буду телекомментатором, как мама», - сказал он. Она рассказала, как играла графиню в школьном спектакле, вспоминала смешные моменты, лишь о Вадиме умолчала - это было её, тайное.

Тинка написала ему из Свердловска письмо, но ответа не получила, пыталась она и звонить, но трубку взяла бабушка, которая после длительной паузы неприветливо ответила, что Вадим занят уроками и не может подойти к телефону. Больше не стала звонить.

Ей так хотелось его увидеть. Перед сном Тинка представляла Вадима: как радостно сияют при встрече с ней его шоколадные глаза, как вздрагивают у него густые ресницы и рождаются на щеках весёлые ямочки, когда он смеётся, и как крепки, и нежны его рукопожатия. Ещё она думала, почему они с Вадимом больше не целовались. По рассказам Милочки и Люськи Быковой, парни, оказавшись наедине с девчонкой, только и мечтают прижать её где-нибудь в уголке и поцеловать.

Совсем иначе вёл себя с ней Вадковский, он был ласков, внимателен, признавался, что она ему сильно нравится - вот и всё! Может, я ему не нравлюсь по-настоящему, стала переживать Тинка, наверное, так и есть, иначе написал бы мне или позвонил, номер телефона можно было бы узнать у её родителей, если бы хотел, спросил бы.

Недели проносились быстрее, чем хотела бы Тинка. Марину выписали из больницы перед первомайским праздником, пора было отправляться в Караяр. Отец позвонил, что приедет 3 мая, раньше не может: машину нужно отремонтировать, как назло, двигатель полетел. Это опечалило Тинку, её душа рвалась домой. А Марина обрадовалась, хоть побудет несколько дней с сестрёнкой.

- Мы с тобой сходим в настоящую парикмахерскую, - заметив, что Тинка погрустнела, бодро успокоила она её, - там нашим обросшим, взъерошенным головам придадут чудесный вид, вот увидишь!

Парикмахерша долго перебирала холодными пальцами Тинкины спутанные кудри в раздумье, что же можно сделать из этой копны, наконец, произнесла, обращаясь к Марине:

- Обрежем под «Гавроша» или что-то вроде «Бабетты», ей пойдёт. - Тинка хотела возразить: она представляла Гавроша с короткими, торчащими в разные стороны вихрами и не желала иметь такую мальчишескую причёску, однако, Марина, даже не спросив её мнения, согласно закивала.

- Да, думаю, ей будет к лицу «Гаврош»!

- У девочки красивые волосы, густые, немного непослушные, но мы их научим слушаться, - Тинка с удивлением уставилась на парикмахершу в зеркале, ей давно никто не говорил, что у неё волосы красивые, кроме бабы Мани, а той разве можно верить.

Джик-джик, ловко забегали ножницы по Тинкиной голове, дымчатые пряди попадали на пол, парикмахерша усердно работала над её волосами. «Наверное, чувствует себя укротителем», - невольно хихикнула Тинка про себя, хотя ей было совсем не смешно, а наоборот, даже страшновато - она в первый раз в жизни стриглась у мастера, обычно волосы обрезала всем сёстрам Масловым мать.

- Ну, вылитая Брижит Бардо, такую же «Бабетту», как у неё, я соорудила, нисколько не хуже! - Довольная парикмахерша залюбовалась своим творением, Марина тоже без притворства восхитилась. Тинка взглянула на себя в зеркало, ей понравилась её новая стрижка: аккуратная волнистая шапочка, к её радости, из не очень коротких волос, а сзади лежали на шее длинные пряди, самое удивительное - чёлка не загибалась вверх, спокойно закрывала часть лба как надо.

- Советую купить хну, - сказала парикмахерша Марине, - четверть пакетика разведите в стакане кипятка, намажьте на волосы, пусть подержит минут пять, не больше. Будут слегка с рыжинкой волосы.

Так они с Мариной и поступили, обе стали с рыжинкой. Муж сестры привёз жене из командировки нарядный светло-жёлтый костюм с чёрной отделкой, от его красоты просто дух захватывало, но, к сожалению Марины, оказался он ей мал, и его она решила подарить Тинке. Кроме костюма, досталось ей от сестры ещё несколько вещей, особенно ей понравилась красная куртка с капюшоном. В ней она и пошла прощаться с Алексеем, когда приехал за нею отец.

В школе Тинка уже предупредила всех, к кому успела привязаться, что уезжает. Здесь её знали как спокойную тихую девочку, она сама себе удивлялась, что не выходила из себя по пустякам и научилась владеть собой. Классный руководитель 9 «е» выписала ей из журнала оценки, их заверила печатью директор, конечно, без Алексея Кравченко тут не обошлось, он всё провернул быстро. Вечером накануне отъезда Алёша позвонил ей и попросил выйти во двор.

От его поникшего вида веяло грустью, словно он расставался с дорогим человеком.

- Ты классная девчонка, - сказал непривычно серьёзно Алёша на прощание, - совсем как парень, не ехидничаешь и не кокетничаешь, умеешь слушать и не командуешь, как все девчонки делают, когда начинаешь с ними дружить, жаль, что уезжаешь! - И сунул ей в руки на память толстую книгу. Тинка лишь в машине, когда они с отцом ехали в Караяр, рассмотрела - это был новенький справочник по журналистике.

Глава XVIII

Утром она едва не проспала на уроки. Добрались до дома почти в полночь: машина дорогой барахлила, и отцу то и дело приходилось её ремонтировать. Наконец-то дома! Тинка сильно соскучилась по матери, сестрёнкам и Федорику. Он уже спал, но, услышав её голос, тут же соскочил и прижался разгорячённым тельцем к сестре.

До уроков времени оставалось совсем немного, и она не стала заходить к Милочке, скорее всего, подружки уже где-то на полпути в школу. Гору преодолела буквально за десять минут, а в класс влетела как раз со звонком.

Усевшись за парту рядом с искренне обрадовавшейся ей Галочкой Иноземцевой и поздоровавшись с Милочкой и Алёнкой, Тинка с нетерпением посмотрела туда, где сидел Вадим. Поймав его взгляд, тихонько поприветствовала его рукой. Он кивнул, но не улыбнулся в ответ, хотя она послала ему радостную улыбку. «На перемене поговорим», - мысленно прошептала ему Тинка.

Первым уроком была история. Ляпустиха, заметив Маслову на прежнем месте, не упустила случая привязаться к ней.

- А тебе разве разрешили после такого длительного отсутствия посещать школу? У тебя же в журнале в эту четверть шаром покати! - не без ехидства поинтересовалась она.

- Я в Свердловске ходила в школу, мне дали справку о полученных отметках, - спокойно ответила Тинка, удивляясь самой себе, что не почувствовала ни обиды, ни раздражения на насмешливый тон учительницы. Всё-таки месячное пребывание в другом городе научило её держать себя в руках, а язык - за зубами, не вспыхивать по пустякам.

- И какую вы тему по истории изучали последней? - не унималась Ляпустиха.

Бросив взгляд на доску, Тинка прочла, что им предстояло изучать сегодня на уроке, - историня имела привычку ещё до звонка записывать новую тему. И с радостью заметила: тема оказалась знакомой, как раз накануне отъезда из Свердловска за неё Тинка получила пятёрку - смело назвала её.