Джон Китс, Стихи и проза

Истинной поэзией будет, по мнению Китса, не та, которая ограничивает себя "миром досягаемого", где нельзя найти проявлений гуманности, терпимости, свободомыслия, глубины чувств, пылкого воображения, а та, что выйдет за пределы "досягаемого", отбросит внешнюю, временную оболочку, скрывающую от обыденного взора подлинную красоту человеческой природы.

Отождествляя прекрасное в искусстве с тем, что кажется ему прекрасным в жизни, не видя, что источником прекрасного искусства она может быть и тогда, когда лишена красоты, Китс посвящал себя поэзии, возвышающейся над временным, случайным и исторически преходящим. Даже в лирических стихах, где он по необходимости остается в пределах реальности, его эмоции изливаются через посредство образов поэтического ряда.

* * *

Позиция Китса обусловлена, как мы знаем, специфическими черта ми поэтики романтизма в интерпретации близких ему критиков и эстетиков Хента, Хэзлитта, Лэма.

Служение красоте, завещанное поэту предшественниками, было позднейшими его почитателями - писателями, критиками, художниками второй половины XIX в. - вырвано из философского и общественного контекста его эпохи и истолковано как первая дань теории "искусства для искусства", как доказательство безразличия ко всему, что лежи" за пределами искусства. Но от такого поверхностного эстетства Китса спасла вера в поэзию как источник нравственного возрождения человечества, убеждение в том, что, постигая истину и красоту, воображение поэта не позволяет ему мириться с действительностью и подсказывает ему творения, ей противостоящие, утверждающие достоинство и свободу личности.

Как показывает последняя, едва ли не самая славная победа Китса - ода "К осени", - он шел к углублению своего понимания того, что художник может найти прекрасное в жизни, какой бы безотрадной она ни была. Но искания его оборвались тогда, когда он успел только поведать миру о восторгах и муках, неразлучных с упорными поисками полноты знания и отражающих ее новых принципов художественности.

Не понятый современниками, Китс был воспринят на родине чуть ли не через четверть века после смерти, а в других странах - лишь в XX столетии. В дореволюционной России его знали очень мало. Одной из главных причин была сложность, косвенность его реакции на центральные общественные проблемы века и вместе с тем необычайная образная насыщенность его стиха, дерзость его словесных находок. Воспроизвести их средствами другого языка можно только ценой усилий по меньшей мере героических и только при таком высоком общем уровне переводческой культуры, какого не было и не могло быть в те годы. Считанные переводы, {См. приложенную библиографию русских переводов стихотворений Джона Китса (с. 384). Одним из ранних переводчиков Китса еще в 1930-х гг., был Эрик Горлин, молодой поэт трагической судьбы, павший при обороне Ленинграда. К сожалению, его переводы не были нами найдены.} несколько сжатых очерков не давали русской публике представления о поэтическом даре Китса.

Лишь в 1940-х гг. были опубликованы переводы Б. Пастернака и С. Маршака, и одновременно стали появляться заметки, диссертации, журнальные статьи. Большое число переводов и работ о Китсе увидало свет лишь в 1960-1970-х гг. Переводчики Е. Витковский, Г. Гампер, Т. Гнедич, И. Дьяконов, А. Жовтис, Игн. Ивановский, Г. Кружков, В. Левик, И. Лихачев, М. Новикова, А. Парин, А. Покидов, В. Потапова, В. Рогов, С. Сухарев, О. Чухонцев, Арк. Штейнберг и многие другие познакомили советских читателей середины и конца XX в. с поэтом начала XIX. Готовившие предлагаемое издание надеются, что оно углубит это знакомство.