Страница 11 из 13
Ответственным за нашу ежедневную доставку на стадион был выбран учитель ОБЖ Виктор Онуфриевич. Пользуясь случаем, приношу ему здесь свои глубочайшие извинения за все: и за четыре маскхалата, и за восемь противогазов, вынесенных нами, гогочущими идиотами, из коптерки (в них мы потом совершенно спокойно катались на скейтах у школы), и, конечно же, за то, что в ходе этой поездки в «Лужники» поставил его на грань увольнения. Виктор Онуфриевич существовал в каком-то своем отдельном мире, что-то постоянно бубнил под нос, но вид имел всегда чрезвычайно бравый. Кроме того, он имел поразительное сходство с инопланетянином Альфом, за что и получил от нас со Станиславом соответствующую кличку.
Виктор Онуфриевич искренне верил, что для школьника не может быть ничего интереснее ОБЖ, и всеми силами пытался нас в этом убедить. Подключая какие-то свои связи в МЧС, он привозил на школьный двор нескольких спасателей и собирал нас в кружок. Оставлив нас смотреть, как сотрудники ведомства Шойгу перекусывают все, что им предложат, какими-то циклопических размеров ножницами, Виктор Онуфриевич скрывался в дверях школы. Но лишь для того, чтобы вскоре с гиканьем спуститься с ее крыши на лебедке, выкрикивая что-то вроде «Ребята, идите в спасатели, это же вон как ого-го!» и стукаясь копчиком о каждый встречный подоконник.
И вот этот преданный своему делу человек в очередной раз повез группу юных лосей в сторону стадиона «Лужники». Мы со Станиславом за пару дней таких поездок, конечно же, успели разрисовать свои майки черным маркером, чтобы они сообщали одновременно и о наших музыкальных предпочтениях, и о наших соображениях относительно префектуры ЮАО, а также Олимпийских игр – юношеских и всемирных. В таком виде мы, чуть отстав от остальной группы, и предстали перед милиционерами, дежурившими у рамок металлодетекторов. Те с сомнением оглядели нас и сказали, что рюкзаки нам все же придется оставить в камере хранения. Не знаю, может, они рассчитывали, что мы просто не вернемся, поскольку, чтобы сдать вещи, нужно было обойти Лужники чуть ли не по кругу. Но мы вернулись. Не переставая пищать своими цепями и браслетами, мы прошли сквозь рамки. Ровно в это же мгновение мимо пробегал какой-то усатый полковник. Заметив, как мы беспрепятственно проходим на юношеское спортивное мероприятие, он остановился. «Так, это же холодное оружие», – сказал он нам и подчиненным, указывая на наши шипастые браслеты. Все четверо уставились на высокопоставленного сотрудника МВД. «Чего стоите? Принимайте, оформляйте, это же провокаторы», – я и сейчас думаю: интересно, откуда он вообще знал-то тогда такие слова.
Милиционеры пожали плечами, взяли нас под руки, предварительно обезвредив – сняв все украшавшее нас железо (кроме пирсинга, конечно же), и повели в ОВД при стадионе. Там нас долго переписывали, не переставая уточнять, какая экстремистская группировка нас сюда отправила. Мы пучили глаза и, не без гордости за свою уникальность, утверждали, что нас на всю школу двое таких придурков, да и то я часто прогуливаю, так что об устойчивой преступной группе говорить не приходится. В это время в дверях кабинета по очереди толпился весь наш класс. Одноклассников наше задержание привело в восторг, в связи с чем нам показывали одобрительные «козы» и сообщали, что мы чрезвычайно крутые. Это несколько примиряло с действительностью меня, а Станислава заставило прочитать милиционерам проникновенную речь о том, что внешние отличия от большинства – еще не гарантия преступных намерений, причем он так разошелся, что в итоге прочитал еще и лекцию о недопустимости расовых предрассудков. Милиционеры кивали, кому-то звонили и сообщали: «Да, двое. Группировка, да. Молодежная, приезжайте». Пока мы гадали, не едет ли к нам сам товарищ Нургалиев, в дверях появился бледный Виктор Онуфриевич.
Увещевания преподавателя ОБЖ на милиционеров не действовали. Нам он успел сообщить, что родители Стаса приехать за нами не смогут, поэтому вызволять нас приедет мой отец. Надо сказать, что ничего хуже этой ситуации придумать было нельзя. Мой отец, помимо того, что человек старой закалки (хотя и любящий меня до беспамятства), еще и армянин, а потому в нашей семье всегда царил патриархат – ну, точнее, моя мудрая мама позволяет ему так думать. Мои подростковые метаморфозы отец не одобрял, и все свои железные украшения я, поскандалив, предпочитал надевать уже после выхода из дома.
Пока я ждал отца, в ОВД приехали собеседники милиционеров. Ими оказались члены съемочной группы программы «Петровка, 38» – ведомственной передачи, в представлениях не нуждающейся. Будущие, с позволения сказать, коллеги были явно возбуждены свалившейся на них удачей: девушка-корреспондент постоянно спрашивала нас, каково быть членом экстремистской молодежной группировки, и уточняла, был ли у нас план сорвать лужковские олимпийские игры. Я продолжал уходить в отрицалово, Станислав, при виде камер совсем раздухарившийся, с еще большей страстью продолжал читать лекцию о расовых предрассудках. Выслушав нас, съемочная группа скрылась за дверью. А потом зашел мой отец.
Когда этот мужчина злится, его нижняя челюсть всегда ползет вперед, буквально вдавливая объект ненависти в стену. Даже сейчас, когда ему 76 лет, а я перестал быть долговязым дрищем, движущаяся вперед челюсть оказывает на меня парализующее воздействие. Что уж говорить о 2004-м. Молча подписав бумаги, он сгреб со стола все наши со Станиславом железки. Вернув другу его браслеты, мои он кинул на заднее сиденье машины. Проезжая по набережной, он приоткрыл окно – и весь нехитрый ассортимент арбатского магазина «Зигзаг» полетел в Москву-реку.
Проблем наше задержание, как выяснилось, доставило немало – в первую очередь Виктору Онуфриевичу. Его, допустившего создание на территории школы экстремистской ячейки, намеревались уволить с работы, и его спасением пришлось заниматься моему отцу – в силу убедительности и магического воздействия его низкого голоса на нашу директрису. Виктор Онуфриевич был, к счастью, спасен.
Следующий день я провел дома, стараясь не попадаться никому на глаза. Зазвонил телефон. В трубке был Стас: «Врубай ТВЦ!» Я послушался и увидел выпуск «Петровки, 38». Там были мы. Сюжет начинался с рассказа о том, как бдительные милиционеры предотвратили чуть ли не политическую акцию, которую собирались организовать члены молодежной экстремистской группировки. НБП напрямую не называлась, но полунамеками корреспондентка давала понять, что в Лужниках пойманы члены чего-то очень разветвленного и очень опасного. В кадре, естественно, были мы. К чести сотрудников милицейской передачи, речь Станислава вошла в сюжет практически полностью. «Охренеть», – только когда передача закончилась, я осознал, что меня впервые показали по телевизору и что я продолжаю прижимать трубку к лицу. «И чо будет?» – отозвался в трубке Стас. «Не знаю», – ответил я. «Ты знаешь, я посмотрел рюкзак. Я, оказывается, охотничий нож, который батя подарил, не выложил. Хорошо, менты не поняли, что он в потайном кармане, и не нашли», – виновато сообщил Стас. Стоило мне положить трубку и представить, чем могла обернуться эта оплошность друга, как телефон снова стал разрываться. Звонили одноклассники и одноклассницы, сообщавшие, что мы просто герои. История, деформируясь от одного к другому, начинала звучать совсем фантастически. Те, кто передачу не смотрел, звонили уточнить, правда ли мы громили предбанник «Лужников» бейсбольными битами и правда ли жгли файеры и дрались с ментами. Меня, к слову, обрушившаяся на голову локальная популярность в восторг не приводила совершенно.
Следующим утром школа встретила нас чуть ли не массовыми овациями. Виктор Онуфриевич решил взять внеплановый отпуск, хотя с ним после инцидента мне хотелось пообщаться больше всего. Но тут пришло время ощутить реальные плюсы от вчерашней передачи. К нам со Станиславом, когда мы, совершенно осоловелые, курили на школьном крыльце, подошли две одиннадцатиклассницы. Обе были на голову выше нас, красились ярко, казались мне тогда прекраснее любого лукбука Agent Provocateur и вообще были девушками месяца в нашем со Станиславом несуществующем мужском глянце круглый год. «Это вас же вчера в Петровке показали?» – спросила волоокая красотка. Мы стали мямлить, что, в общем-то, да, но нас не так поняли, бит не было, мы вообще не группировка. Девушки, усмехаясь, выслушали нас и протянули нам по черному маркеру. Пока мы, сжимая их, пытались понять, что к чему, они оттянули вороты маек вниз. Мне казалось, что меня обдало божественным свечением, как в мультфильмах. «Распишетесь?» – спросили они.