Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 12



Тут следует объяснить, что сама косуха не так важна. Она как символ. Я могу спокойно ходить в чем угодно. С раннего детства я был под жестким контролем родителей и тогда еще молодых бабки с дедом. Меня в школу провожали до 9 класса. Весил я тогда килограмм 120, был посмешищем. Часто болел, и по болезни в 11 классе остался на второй год. После этого я решил начать жизнь с белого листа… Пошел в качалку, стал весить 75 кг, ходил в бассейн, послал их всех. В конце 11 класса (в самом конце) я влюбился… Наделав много глупостей, я так и не смог объясниться с девчонкой. Потом я встречался с девушками и поднабрался опыта, но я не представляю, что будет, если я ее встречу… Поступив в институт, я решил, что того, кем я был, уже нет, и в знак этого я… надел косуху. Она была символом того, что тот, кем я был раньше, давно мертв… С родителями я вообще только по телефону немного общался, пока меня мать случайно не увидела… в полном обмундировании…

Что мне делать? Стать “приличным человеком”, как говорит отец, или гнуть свою линию? Он может спокойно перестать оплачивать институт, мы сильно поцапались. Может, действительно уйти из дома на время?»

Что тут скажешь? Кто прав, кто виноват? Отец вроде бы формально прав, требуя послушания. Но перечитайте этот диалог еще раз внимательно. А теперь вдумайтесь: о влиянии музыки на психику человека отец и не задумывается. Его главный вопрос: «Кто вами руководит?» Отцу невыносимо, что сын может прислушиваться к кому-то еще, кроме него, что его бывший покорный раб может попытаться сменить хозяина. «Ты находишься под чьим-то влиянием, тобой манипулируют», – повторяет отец. Но ему и в голову не приходит, что сам он постоянно, всю жизнь манипулировал своим ребенком и никогда не считал, что это плохо. Впрочем, таково его отношение не только к сыну, но и ко всему молодому поколению: «Вы не могли сами придумать такое, вы еще молокососы, вы еще ничего не понимаете… ты сейчас не понимаешь, ты как зомби… вы все как зомби…» Однако самому быть повелителем зомби – это вполне устраивает отца.

В той модели воспитания, которую избрали эти родители, в порядке вещей психологическое давление и шантаж: «тебе выбирать: или семья, или…», мать «слезно просит никуда не уходить… она живет только ради меня… если я уйду, то она умрет…». И при этом родители, конечно же, не забывают, что материально сын все еще от них зависит. Взывание к чувству долга неблагодарного мальчишки, ради которого, конечно же, родители только и живут, а он этого не ценит, стремление возбудить в нем чувство вины – это единственное оружие, оставшееся родителям в борьбе с собственным ребенком, потому что к сердечному чувству, к любви своего сына они воззвать уже не в состоянии, потому как нет ее, любви. Потому что уже нарушена та великая духовная связь, которая изначально связывает детей и родителей, ни о каком выполнении заповедей с обеих сторон нет и речи, родители давно не авторитет, счастье – быть как можно дальше от них. И это тот самый росток, из которого вполне может развиться неприятие не только земного, но и Небесного Отца. Протест разрастается, выходит за порог родного дома, и вызов бросается уже всему миру, его нравственным основам: «Я – сатанист».

Что делать в данной ситуации – однозначного ответа дать нельзя. Сын мог бы попытаться прислушаться к отцу, понять его беспокойство и поговорить с ним по душам. Не оскорблять в ответ, не хамить людям, которые дали ему жизнь, но уже по-взрослому и необидно представить свою жизненную позицию. Однако беда в том, что в таких семьях ребенка могут научить чему угодно, но только не спокойствию в ответ на обиду. Можно было бы еще посоветовать молодому человеку проявить в полной мере ту силу воли, которая ему, видимо, присуща – например, он мог бы попробовать начать зарабатывать себе на жизнь, попытаться стать вполне самостоятельным. Тогда бы он уже другими глазами смог взглянуть на эту историю. Взрослая жизнь таит немало подводных рифов, неприятных сюрпризов, которые потом оборачиваются страданиями. Человек, познавший страдания и сумевший не озлобиться, начинает мягче относиться к другим людям, прощает их ошибки. Суметь взглянуть на жизнь глазами другого человека, хоть на миг представив себя на его месте, – большая наука, которой учатся много лет. И, если родители в свое время не сумели понять ребенка, то правильно было бы, чтобы выросший ребенок не допустил такой же ошибки по отношению к родителям. Чтобы он попытался представить себя на их месте и уже исходя из своих выводов и наблюдений, первым сделал шаг к сближению. Но часто такого не происходит, и люди, «затюканные» в детстве, до конца жизни сохраняют болезненную сосредоточенность на себе, не умея увидеть и услышать других. Это хоть и страдальческий эгоизм, но все-таки эгоизм, и только нравственная переориентировка, обращение к Богу, к Церкви могут помочь человеку.



Но что же делать родителям? Как быть им, если их взрослые мальчики и девочки, которых уже не лишишь в наказание сладкого и не поставишь в угол, совершают, с точки зрения старших, непростительные вещи и мириться с этим уже нет никаких сил?

В газете «Как жить» было опубликовано письмо читательницы и ответ на него известного московского протоиерея Максима Козлова. Судя по тону письма, женщина в полной растерянности: «Мой сын увлекся альпинизмом. Я никак не могу на него повлиять: он совершенно меня не слушает и, несмотря на мой запрет, все равно едет в горы. А один его друг недавно разбился насмерть! Как объяснить сыну, что рисковать своей жизнью ради развлечения – великий грех перед Богом, и непослушание матери – тоже? Он тут еще жениться собрался на такой же экстремалке! Я с нашим батюшкой говорила, и батюшка обещал, что без родительского благословения их не повенчает. Но ведь они в другом храме могут повенчаться, и тогда я уже ничего не смогу поделать! Сын учится в Москве, живет в общежитии, и я совсем потеряла с ним связь. Он делает, что хочет. Как нам быть? Валентина, Московская обл.».

Ответ протоиерея Максима Козлова. «Уважаемая Валентина! Во всякой ситуации нужно стремиться определять свое поведение, исходя из области реально возможного. А насколько можно понять из вашего письма, мера вашего материнского авторитета по отношению к сыну ныне такова, что ни ваших запретов на увлечение альпинизмом, ни вашего материнского благословения как предварительного и непременного условия на брак он не принимает и не ищет. Тут уж матери нужно не то что задуматься, но принять свою меру ответственности за то, что так в ее отношениях с сыном получилось. Не бывает, чтобы один сын был виноват, а мама все правильно делала, но он оказался таким вот неблагодарным, жестоким и нечутким. Нечто, значит, в вашем воспитании было с внутренним изъяном. Итак, вернемся к области реального. Воздействовать вы на него не можете сейчас прямым указанием, заставить его корректировать свое поведение по вашим советам не можете. Что можете? Можете пытаться восстановить доверие и искренность ваших отношений шаг за шагом, и, наверное, очень хорошо бы начать с того, чтоб стараться более принимать, понимать и слышать сына, стараться понять его жизнь, его побуждения, что гонит его в горы, какого рода внутреннее ощущение или внутренний поиск год за годом побуждает заниматься альпинизмом. Тут, кстати, все не сводится к одному поиску экстремального или к гордости и тщеславию преодоления. Не все так просто, и альпинизм может оказаться для человека опытом преодоления себя и подспорьем его духовного возрастания. Не старайтесь сразу все черной краской красить только потому (часто мы, родители, так делаем), что это – не наше, что не мы этому наших детей научили, и вот мы уже полностью отторгаем сразу привнесенное откуда-то со стороны. И когда сын увидит, что ваше стремление не формально, а действительно желание слышать и слушать проснулось в вашей душе, тогда и начнут восстанавливаться ваши отношения, тогда и ваше слово в его жизни не окажется бесплодным морализаторством».

Образ мыслей представителей разных поколений порой различается довольно сильно. И первое непонимание, первое отчуждение может привести к грустным последствиям. Никогда нельзя разным людям, даже оказавшимся в похожей ситуации, дать одинаковый совет. Но верующим родителям стоит помнить, что иногда даже не купленная по «нравственным» соображениям кукла Барби может стать первым камешком преткновения между матерью и дочерью. Не потому, что не купили, невозможно покупать ребенку все, что он хочет (и вот здесь-то, кстати, вполне возможно твердое родительское «нет» без объяснения причин), а именно потому, что девочке навязывается родителями их собственная точка зрения, несовпадающая с точкой зрения ребенка. Мать терпеливо объясняет шестилетней дочери, как это грешно – кукла, у «которой все, как у взрослой женщины», а ребенок никогда не думал о таких вещах, ее еще не «просветили» «добрые тети» из РАПС, девочке просто захотелось поиграть в Золушку, которую она, как добрая волшебница, будет переодевать на бал в пышное платье. И уж не та ли девочка потом в шестнадцать лет забеременеет от первого встречного, и родители будут в ужасе – ведь именно от этого ее так старательно оберегали, а она сделала это… назло. Трагедия. Нет, не появление новой жизни на свет, трагедия – расколотые отношения между матерью и дочерью, которые, впрочем, при обоюдном желании можно поправить. Было бы только желание.