Страница 10 из 33
Геродот – далеко не первый и не последний информатор об аримаспах и грифах. До него о хозяевах Севера писал Эсхил, после – Плиний Старший. Эсхил поименовал грифов «безгласными псами Зевса», а одноглазых аримаспов – конной ордой, живущей у златоносной реки. Плиний менее эмоционален, зато более точен и подробен:
«…Недалеко от места возникновения Аквилона [Северного ветра. – В.Д.] и так называемой его пещеры, именуемой Гекмитрон (то есть “земная дверь” или “земной запор”), обитают уже упомянутые аримаспы, отличающиеся одним глазом посередине лба; они будто бы постоянно воюют из-за рудников с грифами, которых предание представляет в виде крылатых зверей, выкапывающих в подземных шахтах золото, причем и звери с удивительной алчностью берегут золото, и аримаспы похищают; об этом писали многие, а особенно знаменитые Геродот и Аристей Проконнесский».
Греку Аристею так понравилась жизнь на Севере, что после написания поэмы он вновь отправился в страну «близ Борея», а возможно, и «за Бореем», откуда уже не вернулся совсем. Что же привлекло уроженца солнечного Средиземноморья в краях, где зимой, случается, солнце и вовсе не светит, а на морозе стынет все живое? И что за народы проживали в тех неведомых краях? Чем вдохновили они пытливого мужа на создание целой поэмы? Прежде всего необходимо разобраться в самом реестре, то есть Геродотовом перечне северных народов.
Отбросив все фантастическое и наносное, можно получить некоторый «сухой остаток». Прежде всего – этимология, то есть объяснение происхождения прозваний самих народов. Прямо скажем, ясности тут никакой. Уже Геродот понятия не имел, кто такие аримаспы или исседоны и что именно означают их имена. С гипербореями проще – это название придумали сами греки, о чем уже говорилось в предыдущей главе. Обращу только внимание: перечисляя жителей Севера и сравнивая их друг с другом, Геродот подчеркивает миролюбие гипербореев – явный отголосок Золотого века.
Далее, за гипербореями, следует «тандем» – аримаспы и грифы. Поскольку грифами (грифонами) изначально считались мифологические монстры с телом животного и головой хищной птицы, их ирреальность автоматически переносилась и на сопряженных с ними аримаспов, которые к тому же считались одноглазыми от рождения. Так ли это? Думается, нет! В отношении грифов Геродот, прекрасно отличавший реальное от баснословного, говорил, что это народ, а никакие не чудища. Даже если согласиться, что грифон изначально означал птицу с львиным туловищем, то и из этого ничего не следует. Такой грифон мог символизировать родовой тотем, быть его отличительным знаком, по которому и весь народ (или племя) именовался грифами. Не лишено вероятности, что широкая распространенность грифонов в скифском и русском искусстве – отголосок такого архаичного мировоззрения.
Хорошо известно также, что некоторые северные народы в качестве теплых головных уборов использовали высушенные шкурки водоплавающих птиц, снятые вместе с перьями. У саамов (лопарей) этот древний обычай практиковался еще до недавнего времени. Использование птичьих шкурок в утилитарно-декоративных (или, напротив, в культовых и обрядных) целях в прошлом был повсеместно распространен у многих народов Сибири и Крайнего Севера – ненцев, эвенков, хантов, обских угров и др. На всех континентах, а также на многих островных территориях перья вообще являются культовым материалом. А древнейший обычай помещать шкурку, изображение птицы или ее крылья на головном уборе трансформировался в воинские шлемы (например, у кельтов) или парадные каски с литыми птичьими фигурками на макушке.
Вполне возможно, образ таких «птицеголовых» людей в трансформированном виде наложил отпечаток и на представление о грифах. (Не исключается также и крылатый аспект грифов, которые вполне могли символизировать летательные аппараты, распространенные в гиперборейские времена на Севере, – о чем речь уже шла в предыдущей главе.) То же самое относится и к аримаспам. Меховой наголовник (куколь), соединенный с нераспашной одеждой мехом наружу и плотно облегающий голову, который зимой носит большинство северных народов, именуется совиком (есть еще малица – с мехом вовнутрь). Издали голова в таком одеянии может выглядеть лицом с одним большим глазом.
Кроме того, одноглазие (например, у классических циклопов) первоначально символизировало солнце, откуда, собственно, и прозвание «циклоп» («цикл» = «круг»). В этой связи символом аримаспов мог вполне быть такой же круг, который прикреплялся, рисовался, татуировался, выжигался или же прорезался на лбу (ритуальные надрезы на лице и сегодня практикуются в некоторых австралийских, африканских, океанийских, индейских, папуасских и других племенах). Среди бронзовых фигурок, найденных в Прикамье, попадаются женские и мужские изображения с большим кругом на лбу. Ну чем не аримаспы! Некоторые лица совмещены с головами остроклювых птиц, которые можно воспринимать как головные уборы (композиция в целом снова наводит на мысль о грифах).
Вопрос лишь в том: какой круг воспроизводился на лбу – солнечный или лунный? Древние народы на разных стадиях своего исторического развития поклонялись и дневному, и ночному светилам. Если в данном ракурсе вдуматься в слово «аримаспы», то легко выявить две корневые основы – «ари» + «мас». Они мало чем изменились за тысячи лет. Первая как означала, так и означает по сей день «арьи» или «арии» (агуа в санскрите означает «благородный», «верный», хотя необходимо принять во внимание, что архаичная корневая основа ar образует и другое санскритское слово – arka, означающее «солнце» и «бог солнца»; от данной общеиндоевропейской и доиндоевропейской основы в конечном счете образовано и понятие «Арктика»).
Что касается второго корня в составе этнонима «аримаспы», то он также хорошо известен в индоевропейской языковой традиции: в санскрите, например, mas означает и «месяц», и «луну». Аналогичный корень (с учетом чередования гласных) – и в других индоевропейских лексемах, в том числе и в славянском «месяце». Память о древних солнценосных, звездоносных и месяценосных божествах благодаря фольклору дожила и до наших дней. Разве не о том свидетельствует пушкинский образ Царевны Лебеди, заимствованный из русских сказок: «Месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит»?
Таким образом, этноним «аримаспы» мог вполне означать «лунные арии» (то есть «арии, поклоняющиеся Луне» или «арии тотема Луны» – в отличие от ариев-солнцепоклонников, принадлежавших к соответствующему тотему или поклонявшихся Солнцу, – таких было большинство). Между прочим, Геродот самолично пытался расшифровать смысл этнонима «аримаспы», ссылаясь на то, что якобы по-скифски так звучит слово «одноглазые»: арима – «одно» + спу – «глаз». Однако в иранских языках, к коим принято относить скифский язык (да и ни в каких других тоже), такие корни и тем более с такими смыслами даже не просматриваются. Вот и верь после этого «отцу истории»!
Ну а чем конкретно занимались птицеголовые грифы и аримаспы-конники, ясно из вышеприведенных свидетельств античных источников: первые добывали золото, вторые пытались его отнять и присвоить. Золотоносный аспект древней коллизии привел некоторых исследователей к предположению, что все описанное греческими и римскими авторами могло происходить не просто на Русском Севере, а конкретно на берегах и в бассейне сибирских рек Енисея, Лены и даже Колымы, известных своими золотыми запасами, старательской и промышленной добычей. Гипотеза заманчивая, но необязательная. Плиний сообщает очень интересную деталь: люди племени грифон работали в рудниках и шахтах. Безусловно, здесь могло добываться не только золото, но и другие металлы. Такие промышленные разработки на Севере возможны где угодно: и на Таймыре, и на Урале, и на Кольском полуострове. На Мурмане, например, в самом центре Русской Лапландии, богатой рудами редких металлов и платины (есть здесь также и золото), в ходе научно-поисковой экспедиции «Гиперборея» были обнаружены древние карьеры, кратеры, затопленные водой овальные спуски под землю (шахты?) и другие техногенные следы проводившихся в очень отдаленные времена промышленных разработок.