С Райкой

Малыш не решился спрашивать про собачьи бега и петушиные бои, а сказал, что он понимает дедову заботу о нем и очень ему признателен за это, но в настоящее время, он еще не может сделать свой выбор –чем ему в этой жизни заниматься, тем более, что они собираются уехатьпутешествовать летом.

Нил задвигал полупустой чашкой: «Зачем вам уезжать куда-то, зачем вам? Здесь достаточно есть хороших мест и озера… Раечка и без тебя всю жизнь повсюду ездит, так теперь, когда привезла себе сокровище, чего ей опять ездить?»

Такой подход к поездкам Райки Малышу был не знаком, но он решил об этом подумать позже.

Нил понял, что ничего толком он здесь не добьется, и резко собрался уходить. Он отодвинул недопитый чай и розетку с гречичным медом в сторону.

Чтобы смягчить обстановку Малыш решил осведомиться о здоровье Райкиной бабушки и нечаянно назвал ее наной. Нил сурово ответил, что она ему не нана, а Зелда и со здоровьем у нее хорошо – «…что с ней сделается?»

После ухода Нила Малыш допивал свой чай и думал про Райкины поездки по всему миру: неужели и в самом деле она ездила с целью найти себе мужа. А чтобы все это выглядело пристойно, выбрала себе крышу: учебу в разных точках планеты. Только из ее рассказов Малыш знал, что она училась несколько семестров в Англии и Франции. В Италии она проучилась целый год – брала историю ренессанса. Малыш соотносил ее учебу с толщиной ее записной книжки: у нее масса знакомых по всему миру. Он помнил, что они зашли в пару издательств, и там ее знают. И из всего этого сонма она выбрала его. И на таких рабских для самой условиях.

Малышу вдруг стало жарко. Он знал свои сильные стороны и другие, которые не очень. Он нравился людям при встречах с детско-садовского возраста, но надолго харизмы не хватало, потому что он никогда не ставил себе задачей продолжать нравиться, а был Малыш самим собой: ерником и просмешником ко всему окружающему.

Райка не знала его таким, потому что с ней он всегда был «на задании». Впрочем не всегда: после женитьбы он стал самим собой, и если изменился в лучшую сторону, то не из-за нее, а потому что вся жизнь его изменилась. Приблизительно такие думы бороздили его сознание, и вдруг в конце сверкнуло: «Значит я для нее самый лучший». Он подумал про Свехкондиционную, и как та терпит его уже столько лет. Вообще-то он знал, что она вовсе не терпит, она управляет и контролирует им значительно глубже, чем это заметно невооруженным глазом. Его жизнь полностью была построена и подчинена ее желаниям, понятиям и привычкам. К счастью для всех, она была неплохим человеком, и все поэтому выглядело нормально. Даже в своих полудиких играх, не свойственных женатым мужчинам, он все равно был укрощен и подчинен ей. Малыш вспомнил ее слезы над толстым конвертом с деньгами и подумал, что слезы ее могли выражать вовсе не то, что он подумал тогда, а ее сожаление о возможной потере его: она извела столько жизненных усилий чтобы довести его до нужного ей состояния, и вдруг он уходит, и ей опять придется копаться в говорящих поленьях в поисках нового буратино. Ее полугодовалый опыт примерок с его друзьями только подтвердил, что не так просто быть самой воспитательницей – нужно еще иметь подходящий материал для воспитания, а его друзья оказались для нее говорящими чурками.

Малыш вспомнил, как Райка впилась в его пуговицу на рубашке много месяцев назад и подумал, что очаровывать людей – черта скорее не уверенных в себе, чем уверенных. Уверенным не нужны никакие подтверждения, и тем более с незнакомками. Размышление об уверенности нарушил приход Хилари. Она должна была начать работать через неделю и каждый день моталась теперь в Нью Джерси в поисках жилья. Кроме того ей срочно нужно было покупать автомобиль для местных поездок в маленьком городке.

Малыш сидел перед накрытым для дедушки Нила столом на солнечной кухне. Он подумал, что со знакомыми людьми он скорее уверенный, например, поймал Хилари на руки.

Она заглянула на кухню и жалобно спросила, есть ли что-нибудь поесть. Было далеко за полдень, и Райка должна была появиться с минуты на минуту. Малыш указал руками на остатки пирога и чайник с петухами.

Хилари, не заходя к себе в комнату, уселась на кухне и начала тараторить про цены на жилье и неоновые машины. Малыш слушал ее исключительно из вежливости, потому что не предполагал тогда, что довольно скоро именно эти две позиции будут для него самыми актуальными.

Появилась Райка и сказала, что чая она пить не будет, а хочет еды, которой хочется после работы. Малыш достал из холодильника кастрюлю с овощным стю и банку сметаны. За две недели девушки почти что привыкли к его кулинарным эскападам, ели все благодарно, без выгибонов. Однако применение сметаны, как одного из ингредиентов, в индустриальных количествах, было для них точкой преткновения: обе боялись поносов или набрать вес. Малыш над ними смеялся и говорил, что у американцев с едой крайности: или понос или набор веса – золотой середины быть не может.

Пока Малыш разогревал стю, Райка просматривала полученную почту. Среди гор безличной макулатуры было и письмо для Малыша из детского издательства. Хилари смотрела на Райку, когда та быстро пробегала по одинокой страничке. Письмо, как и предполагалось, было вежливым отказом с заверениями в их полном к нему почтении и обещанием, что как только у них появится необходимость в переводе, они мгновенно с ним свяжутся..

Малыш не чувствовал себя ущемленным: переводы сказок от него никуда не убегут. К тому же внутренне он уже был готов к большому путешествию по штатам. Райка сказала, что они поедут сначала на Юг, а потом на Запад, что у нее нет много средств, поэтому он поедут на машине и будут останавливаться в маленьких местечках типа, как в Хелсинки. Малыш тогда находился в полусонном состоянии после предутренней нежности. Под эти слова и забылся сном, но сейчас вдруг вспомнил. Это было сказано три дня назад.

Девушки кушали стю желтоватыми серебряными ложками, которые Малыш подарил Райке в Питере после записи их гражданского состояния. Она тогда очень смеялась и сказала, что лучшего подарка она в своей жизни не получала. Ложки были купеческого образца с витиевато-переплетенными Р и С на черенках. Малыш владел этими ложками со времен первого знакомства с Федором и очень дорожил ими и решил, что будет неплохо не расставаться с ними на времена чужбины и подарить их молодой жене. Райка провезла их за рубеж среди своих гигиенических причандалов.

За их первой трапезой с этими ложками Райка рассказала, что в штатах дарят серебряные ложки деткам на праздник Первого зуба и наркоманам-кокаинщикам, чтобы те знали меру. Ложки суповых размеров только по карману наркобаронам и звездам рок-анд-ролла.

Малыш думал, что во время поездки им придется проводить много времени вместе, что они уже сейчас больше, чем друзья, и близость между ними натурально будет расти. Он не знал, как контролировать этот рост, и вправе ли он такое делать. Эта дума не покидала его. Он мысленно расписывал длинные колонки вариантов из возможностей, но все они были довольно шаткими и разбивались об реальную действительность их взаимно приятной близости по многим параметрам. Вчера поздно вечером он звонил в Питер. Разговор получился коротким, потому что Сверхкондиционная должна была куда-то срочно идти. Малыша это очень задело: он звонил во время, когда она уже не спит, но еще и не занимается ничем по-серьезному. Наверняка это была спешка не по работе, да и работала ли она вообще?

Он подумал, что она не одна дома и не хотела бы, чтобы третье лицо слышало их разговор. Она только успела сказать, что сын скучает. Малыш был расстроен, но понимал, что большие дела могут сопровождаться большими неудобствами и потерями.

Девушки закончили есть стю и сидели в ожидании прихода состояния сытости. Малыш, как услужливый половой, подхватил их пустые тарелки, заменив их на формальные салатные, сделанные из пресованого красного стекла. Второго блюда он обычно не готовил, а делал салаты с кус-кусом или крутонами, холодным куриным мясом или осетриной, с орешками пиноли и какой-нибудь сушеной мелкой ягодой. Салаты он не заправлял а выставлял батарею бутылочек с дрессингами, оливковое масло, уксус и лимон.