Страница 14 из 21
Хороший инструмент необходим в любом деле.
Конечно же, вам теперь, думаю, и представить невозможно, как можно выбирать натуру без цифровой аппаратуры.
А когда-то я выпрашивал в мосфильмовском фотоцехе ролик случайной черно-белой «КН-2» или «КН-3» (или покупал у друзей-журналистов высокочувствительную и почти секретную «А-2») и заряжал под тонким гостиничным одеялом кассеты. После каждой поездки их набиралось штук по 15–20. Я сдавал их в фотоцех, где плёнку безответственно проявляли, чаще всего (для скорости) в бумажном проявителе, и выдавали мне чудовищного вида негативы, ссылаясь на то, что я ставил неправильную экспозицию. Потом я с лупой ломал глаза над этими негативами, выбирая достойные для печати фотографии, которые тоже печатались лаборантами абы как на просроченной бумаге и проявлялись сразу кучей. Бороться с этим было невозможно. Одному Богу известно, как нам все-таки удавалось разбираться в этом хламе. Ведь часто, глядя на фотографию, помнишь, как снимал, но что это и в каком городе – застрели, не помнишь. Вот так, почти «вслепую», и работали. И ведь неплохо работали, хотя в головах у нас часто была какая-то каша из впечатлений. Зато потом мы почти всегда ездили на утверждение отобранной натуры и заново удивлялись и радовались. Или разочаровывались. Однажды, например, вернувшись на утверждение отобранной натуры в Серпухов, мы пришли в ужас от его вида – весь город был выкрашен в конфетно-розовый цвет. Главный архитектор города объяснил, что им по весне прислали шесть(!) железнодорожных цистерн только этой краски, и они «освежили» город к 1-му Мая. Пришлось впопыхах заново искать натуру.
Кстати, ещё одна привычная для нас особенность выбора натуры в те времена: кино давно снималось на цветную плёнку, мы же фотографировали на случайную ч/б, поэтому иногда для памяти я записывал в блокнот цвет стен или обоев.
Был в те времена прекрасный и неприхотливый фотоаппарат «Горизонт», который поймать в продаже было невозможно. Его особенность заключалась в поворачивающемся – панорамирующем – объективе, имеющем весьма широкий угол обзора. При коротком фокусном расстоянии у него, естественно, была хорошая глубина резкости. Для меня он оказался незаменимым при съёмке интерьеров. Я и сейчас с удовольствием купил бы его, но наши продали патент, говорят, англичанам, и теперь «Горизонт» – раритет. Возможности его видны, например, на фотографии, сделанной под тесным куполом обсерватории для «Парада планет». Заметьте, никакой вспышки или специального освещения нет, но широта разрешения для наших задач достаточная. (Здесь я отрезал ещё метра два пола по переднему плану). В круглой башне нет никаких «точек отхода», и другим аппаратом такую фотографию сделать было невозможно. Теперь любые панорамы я «склеиваю» в специальной компьютерной программе. А тогда, спасибо друзьям, у меня иногда бывал спаситель-»Горизонт».
Для масштаба я обычно ставлю человека, и Вадим Юсупович Абдрашитов всегда безропотно исполнял роль «мерила». Ведь человек, как известно, – есть мерило всего сущего.
Темы выбора натуры я касаюсь и в других письмах. Для каждой картины – свой метод, способ, подход, свои особенности. Невозможно написать некое «Методическое пособие по выбору натуры для художественных фильмов». Расскажу здесь о нескольких случаях из моей практики.
Нет, прежде, думаю, я обязан рассказать вам о тех качествах, коими, на мой взгляд, весьма желательно обладать художнику, выбирающему натуру.
В обсерватории
Не надейтесь, что кто-то о чём-то договорился, и вы едете только смотреть и оценивать. Не думайте, что кто-то предложит вам хороший вариант – такое случается крайне редко. Будьте настойчивы в своих предложениях и поисках, «заражайте» своей заинтересованностью и неугомонностью окружающих. Не стесняйтесь расспрашивать людей обо всём, что им интересно, при этом «выуживая» информацию, которая, возможно, пригодится вам. Помните, что никто нигде вас не ждёт, и никто не понимает, чего вы хотите. Поэтому, будьте благожелательны к людям, исключительно вежливы и нахальны. Знайте, что любому человеку легче и удобней вам отказать, чем пустить вас куда-либо и заниматься вами. Всем им, включая вашу же администрацию, это не нужно, это нужно только вам. Любой сторож с огромным удовольствием будет вас «отфутболивать» к начальству, которое придёт завтра или не появится никогда. Вам, показывая свою власть, будут запрещать фотографировать, заглядывать за угол или заходить в туалет. Постарайтесь понять ситуацию, «влезть в шкуру» запрещающего и искренне ему посочувствовать.
Совсем недавно, для телефильма «У каждого своя война», мы искали сахарный завод 1950-х годов. Занятие заведомо бесперспективное – слишком изменились технологии. Мы ломали головы над альтернативами сахарному заводу. Не забывайте, что ради одного объекта мы не могли поехать в какой-нибудь Сыктывкар. Непременно надо найти в тех городах, в которых мы будем работать – Москва, Ярославль, Переславль-Залесский. Всё. Нигде ничего подходящего не было. Я осмотрел законсервированный мукомольный завод, и всё было бы почти хорошо, если бы он работал. «Оживить» его у нас не хватило бы всех денег, отпущенных на сериал. В Переславле мы осмотрели «мёртвый» сыроваренный комбинат. Но, даже если «закрыть глаза» на его оборудование и конвейерную линию середины 1960-х годов, у нас не хватило бы средств на то, чтобы всё это включить и обогреть. Положение наше становилось критическим. Совершенно случайно мы узнали, что в Ярославле есть старинная фабрика по изготовлению… валяной обуви. Это никак не вязалось с нашей героиней – «сладкой женщиной». По сюжету наша героиня выручает подругу, укравшую пару килограммов сахара для голодных детей.
Надеюсь, режиссёр – он же один из авторов сценария – Зиновий Ройзман простит моё мелкое бахвальство, но это я заверещал, что валенки лучше, чем сахар, что пусть та тётка украдёт для ребёнка валенки, потому что ему не в чем ходить в школу, что стремление к знаниям лучше желания пить чай с сахаром, что по фактурам такого ещё не было, что мы видели в кино всё что угодно, но до промышленного производства валенок ни один сценарист не додумался. И мы поехали на фабрику.
Начальник охраны был рад показать нам… свою значимость и никак не хотел пускать нас на стратегически важный объект. Да-да, не удивляйтесь. Именно – стратегический объект – ведь они обувают Армию! И немножко – милицию. А розница – это какие-нибудь жалкие полпроцента от всего производства. Была пятница, начальство уже «свинтило» с объекта, суббота-воскресенье у него – у начальства – законные выходные. Не судьба. И мы понуро направили стопы в сторону наших машин. Но это был манёвр. Я вприпрыжку вернулся на проходную и, извиняясь и заикаясь, попросился в туалет. Начальник ещё не успел уйти в свой кабинет и милостиво велел охраннику проводить меня. Вернувшись на проходную, я заметил, что начальник заметно подобрел, он даже сочувственно улыбнулся. Я откликнулся на улыбку, поблагодарил, пожаловался на погоду, на изменившиеся времена, на сволочей-продюсеров, зажавших нас в жёсткие сроки. И пока он, от нечего делать, слушал меня, рассказал ему, что изготовление валенок, конечно, интересно, но нам нужен сахарный завод, а на валенки так, одним только глазком бы взглянуть, на всякий случай. Походя, обратил внимание на его замечательные валенки, облитые снизу резиной, и, позавидовав, спросил, где можно такие купить. Начальнику было лет сорок, он явно тяготился своей работой, и ему надоело «надувать щёки». Разговорились, и он согласился устроить мне беглую экскурсию. «Но без фотоаппарата!», – спохватился он. Я легко согласился, но тут же «закручинился» – без режиссёра не смогу принять решения. Отступать ему было некуда. «Ладно, но только одного режиссёра», – соблаговолил он. Я замахал рукой заждавшимся меня товарищам, показывая один палец. Зиновий Александрович мгновенно всё понял и вмиг оказался в проходной.