Политология

Стратификационные процессы в современной России

Общеизвестно, что после Октября 1917 г. в рамках «красногвардейской атаки на капитал» (радикальной «экспроприации экспроприаторов») в нашей стране была насильственно разрушена старая (капиталистическая) социальная структура. На ее месте искусственно создана новая (социалистическая) структура – так называемая трехчленка, которая включала «социалистический авангард» – рабочий класс, его союзника – колхозно-кооперативное крестьянство и прослойку – народную интеллигенцию. С началом перестройки, и особенно после августа 1991 г., эта окостеневшая «трехчленка» вступила в эпоху интенсивного распада. Социальная структура общества пришла в движение и приобрела ярко выраженный транзитный характер.

При этом интенсивный распад старых (социалистических) социальных образований и формирования новых (капиталистических) принял в основном форму нисходящей социальной мобильности и сопровождается всеобщей пауперизацией преобладающего большинства россиян: они опускаются все ниже и ниже и фактически оказывается на грани биологического выживания.

Руководитель ВЦИОМ В. Федоров, анализируя итоги рыночных реформ через социальную призму и обобщая результаты проводимых центром социологических исследований, выделяет пять системообразующих социальных групп и слоев российского общества «образца» 2007 г.:

а) нищих – тех, у кого не хватает даже на еду. Их сегодня в России порядка 9 % против 33 % в 1999 г.;

б) богатых – тех, кто считает, что им хватает абсолютно на все: отдых, образование детей, в том числе зарубежное. Их меньше 1 %;

в) классический средний класс – группа тех, кому на все хватает, кроме машины, квартиры и дачи, но которые они в состоянии приобрести с помощью кредитов. Удельный вес этой группы – 12 %;

г) «предсредний» класс – группа тех, у кого нет проблем с едой и одеждой, но есть проблема покупки бытовой техники. На нее надо копить. Эта группа самая большая – 42 %;

д) группа просто бедных – тех, кто располагается между нищими и предсредним классом. На еду им хватает, а вот с одеждой уже проблема. Таких насчитывается 32 %[8].

А вот в каком виде предстает стратификационный срез российского общества в исследования И. Глебовой – старшего научного сотрудника ИНИОН РАН. В нем автор исходит из факта возникновения в России двух новых культур: «новой культуры социальных верхов» (условно – «нефтегазовой»), с одной стороны, и «новой массовой культуры» (условно – культуры «резервации») – с другой. Первая, как бы (именно – «как бы») прозападная, космополитическая, родилась в ответ на социальную трансформацию. Вторую питает «почва», «закрытая» среда.

С социально-экономической точки зрения, «нефтегазовую» культуру представляют 2 % населения – лица со сверхвысокими доходами. Обслуживающий и амортизирующий их слой (обобщенный средний класс) – это около 20 % общего числа российских семейств (его «ядро», обладающее всеми базовыми характеристиками «среднеклассовости» – 7 % домохозяйств). Подавляющая часть «средних» связана с относительно эффективными секторами экономики, в которых сосредоточены очаги экономического оживления.

Носителями культуры «резервации» выступают низшие слои, находящиеся за чертой бедности (около 10 % домохозяйств): пенсионеры, безработные, многодетные семьи, инвалиды и др.

Основная же часть «почвы» (примерно 70 % домохозяйств) – это та промежуточная группа, которую специалисты описывают формулой «уже не низшие, но еще и не средние». Если экономический рост укрепляет материальное положение наиболее обеспеченных доходных групп, а прямое регулирование доходов дает некоторый результат в зоне бедности, то для группы «ниже среднего» (т. е. большинства населения современной России) ситуация иная. Импульсы, исходящие от положительной экономической динамики и от попыток правительства поднять уровень жизни населения, до нее либо вообще не доходят, либо доходят в усеченном виде[9].

Несмотря на некоторое несовпадение «контрольных цифр» по отдельным стратам, из этих данных недвусмысленно следует, что с точки зрения распределения общественных благ и привилегий основным социальным результатом «радикально-либеральных» рыночных реформ является вопиющая биполярность. Де-факто Россия как умеренно стратифицированное множество (т. е. такое, при котором социальные дистанции между людьми не принимают форму разрывов и «сословного» отчуждения) перестала существовать. На ее месте возникло «две России» – противостоящие и все дальше уходящие друг от друга по своему поведению, предпочтениям, ценностным ориентациям.

Одна Россия «свободная», представленная меньшинством – богатых и очень богатых, в число которых входит и «новая» политическая элита. Оно (это меньшинство) живет по самым высоким западным стандартам (а нередко, с византийской тягой к роскоши, и превосходит их).

Другая Россия «несвободная», представленная бедным большинством, которое (в массе своей) не столько живет, сколько выживает. Будучи всецело озабоченным повседневным добыванием «хлеба насущного», с постоянной головной болью о том, как свести концы с концами.

«Третьей» России, а именно России «среднего класса», которая бы играла роль социального буфера (амортизатора) между Россией богатых и Россией бедных, фактически нет. А то, что есть по причине малочисленности и «сервильного» положения по отношению к политической и бизнес-элите, не в состоянии выполнять эту роль и выступать в качестве стабилизирующего фактора. Тем самым существенным образом сужается социальная база реформ, они приобретают сугубо верхушечный, крайне неустойчивый характер.

Нынешний финансовый и экономический кризис еще более усугубил эту ситуацию. В результате инфляции и взлета цен, а также повсеместного сокращения заработной платы и роста безработицы стала заметно снижаться и без того не очень высокая покупательная способность населения. Многие из людей с достатком начали «дрейфовать» в сторону бедности. А из бедных – просто-напросто нищать.

Что касается пенсионеров и безработных, то они вообще фактически нищенствуют, находясь на грани физиологического выживания. И хотя правительством предпринимаются определенные шаги по их «социальной подстраховке», в том числе путем повышения пенсий и пособий по безработице, однако их размеры или не дотягивают, или не превышают прожиточный минимум, который в среднем по России в конце 2008 г. был равен для дееспособного населения 5024 руб. в месяц.

Имея в виду эти процессы массового обнищания, на страницах наших СМИ стали все чаще появляться прогнозы и предсказания возможного социального взрыва. Рефреном звучит: когда «гром грянет», т. е. когда людей заденут за живое и терпеть будет уже невмоготу, то при всей традиционной политической и социальной апатичности они могут «запрячь сани» и так «понести», что будет сметен не только рынок и его «жирующие» устроители, но и сама Россия как самостоятельное государство. Неминуемо произойдет ее «балканизация», т. е. распад на «удельные княжества» и «ханства».

В качестве примера можно привести статью В. Чуприна «России предсказано умереть», опубликованную на страницах «Московского комсомольца» в рубрике «Прогноз». В преамбуле к ней автор пишет: «Чем глубже кризис внедряется в нашу повседневщину, тем отчетливее понимаешь, что вслед за ним должно произойти что-то еще более ужасное… Не только американские, но и некоторые отечественные эксперты считают, что песенка России спета, что рано или поздно – к 2015, 2030 или 2050 году она развалится на 6–8 самостоятельных государств со своими валютами, дипломатами и бюджетами»[10].

Глава 2.2. Институциональные механизмы и способы социального представительства в политике

Не может быть утверждения, более нелепого и более вредного для человечества, чем то, что все люди равны.

8

Аргументы и факты. 2007. № 47.

9

Глебова И. Верхи и низы: постсоветские метаморфозы / Независимая газета. 2007. 12 янв.

10

Московский комсомолец. 2009. 27 февр.