Дуэль умов

До прихода поезда оставалось пять минут. Мишель смешался с толпой встречающих. Он отыскал Жоржа и отпустил его. Вскоре пришел поезд, и поток пассажиров устремился к выходу. Мишель ждал до тех пор, пока не ушли почти все пассажиры, Луизы среди них не было. Он отошел подальше, чтобы не привлекать внимания, и продолжал внимательно разглядывать пассажиров, отставших от общего потока. Луиза не приехала.

До следующего поезда три с половиной часа! Чем заняться? Как избавиться от мрачных мыслей? О ресторане, конечно, нечего было и думать.

Мишель медленно поехал домой, он решил написать донесение в Лондон. Писал не торопясь, стараясь, чтобы на это ушло как можно больше времени. Обстоятельно написал о Виноне, о генерале де Латтре, об итальянцах, о сенсационном открытии Карте в области конспирации. Донесение получилось длинное, подробное. Написал о вновь прибывших, о своем намерении получить место в агентстве Рондэ, о возмутительном поведении Грегуара. Сообщил и о том, как огорчился, узнав, что ВМС в Гибралтаре не сумели перехватить танкеры, о которых сообщал Оливье, так как все боевые корабли были заняты какой-то операцией. Сам Мишель считал этот довод чепухой: достаточно было любого паршивого суденышка… Дальше он остановился на работе Арно, рассказал, как блестяще тот справился с заданием по ремонту раций, и представил его к ордену «За отличную службу». В заключение посоветовал выделить одного офицера-разведчика специально для чтения всех донесений и составления ответов для неотложных запросов по радио. Слово «радио» напомнило ему о заржавевших рациях, и он решил, что об этом тоже стоит сообщить начальству. Прежде чем подписаться, Мишель извинился за мрачный тон донесения, объяснив его тем, что сейчас он очень встревожен: отношение Карте к подготовке площадки в Виноне угрожает срывом этого мероприятия. Можно смело ставить шесть против одного, что Карте провалит дело…

Наконец пришло время встречать поезд. Он спрятал донесение и отправился на вокзал.

Прибыл поезд. Из ворот повалила толпа. Мишель напряженно всматривался в людской поток, боясь пропустить Луизу. Но вот поток схлынул. Теперь пассажиры выходили группами, которые становились все меньше и меньше. Толпа встречающих тоже редела, и вскоре Мишель остался почти один. Пассажиры выходили уже по трое, по двое, поодиночке.

Сердце у Мишеля замерло. Он почувствовал страшную слабость и прислонился к стене. Сдавило горло.

«О боже, дай мне силы!..» И вдруг — о чудо! — у ворот появилась Луиза. Она с трудом тащила огромный чемодан. Мишель мысленно выругал себя за то, что, отправляя ее, не подумал о весе чемодана. Ему стало стыдно.

Когда она прошла ворота, он бросился ей навстречу и подхватил чемодан. Луиза вздрогнула от неожиданности. Узнав Мишеля, она устало улыбнулась. Луиза не рассчитывала, что ее встретят в столь поздний час, и уж, конечно, меньше всего думала, что это будет Мишель, который показался ей равнодушным, черствым человеком. Ее не мог не поразить такой неожиданный финал первого серьезного задания.

— Молодец, Луиза! А мы уже начали беспокоиться о вас… Вы, должно быть, изрядно устали?

— Да, немножко, — снова улыбнулась она, — и так проголодалась, что, кажется, смогу съесть целую лошадь.

— Ну, это не проблема! То есть лошади я, конечно, не достану, и вместо конины вам придется довольствоваться кусочком говядины.

Они весело зашагали к Роберту. Правда, руку оттягивал чемодан, но зато на душе было так легко!

Понимая, что парочке есть о чем поговорить, официанты не докучали. Собравшись в отдаленном уголке, они обсуждали свои проблемы.

В перерывах между блюдами Луиза рассказывала о поездке в Марсель.

До самого Марселя все шло хорошо. Но когда сошли с поезда и оказались в толпе немецких солдат на вокзале Сен-Шарль, один из подопечных — англичанин — струхнул.

— Ему, очевидно, показалось, что все эти немцы, которых он впервые видел так близко, обратили на него внимание, — объяснила Луиза.

— Мне знакомо это ощущение, — сочувственно произнес Мишель. — Вдруг начинает казаться, что на вас висит рекламный щит какой-нибудь популярной английской фирмы, и все догадываются, кто вы такой.

— Он начал нервничать еще в Тулоне, когда поезд подошел к станции и по радио объявили: «Тулон»… и еще что-то по-немецки.

— Как он повел себя в Марселе? — поинтересовался Мишель.

— Сел на первый же поезд на Канн и уехал. А разве вы его здесь не видели?

— Нет. Вероятно, он уехал в Антиб. Мне вспоминается случай с одним парнем, который в самый последний момент, когда самолет был уже над местом выброски, вдруг струсил и отказался прыгать. Потом он упросил летчиков сделать еще один заход, а выпускающему наказал вытолкнуть его пинком, если он опять замешкается. Но когда снова настало время прыгать, парень сопротивлялся с такой силой, что ничего нельзя было поделать. Можете себе представить его состояние во время обратного полета в Англию, который длился три часа. В конце концов его перебросили на судне, и теперь он очень хороший агент.

…Проводив оставшихся троих мужчин, Луиза без труда нашла Оливье, и тот направил ее к своему коллеге доктору Бернару, у которого хранился чемодан. Но ехать в Экс было уже слишком поздно. Бернар угостил ее обедом и устроил на ночлег в единственное безопасное место в городе — в публичный дом, хозяйка которого, тоже патриотка, предоставила ей отдельную комнату. Но и здесь оказалось не так уж безопасно: ночью немцы устроили облаву на дезертиров и комнату не обыскали только потому, что хозяйка выдала Луизу за свою племянницу, больную скарлатиной.

Обо всем этом Луиза рассказывала так, словно делилась впечатлениями после обычной прогулки по магазинам.

— Утром, — заключила она, — я отправилась в гараж, договорилась обо всем, и вот я здесь.

— Луиза, задание выполнено отлично, поздравляю вас!

— Спасибо, — поблагодарила она таким тоном, будто это задание — пустяк: ведь настоящие дела ее ждут в Оксерре.

— Луиза, — начал немного погодя Мишель, — относительно Оксерра… Почему бы вам не остаться работать у нас?

— Если бы я и собиралась менять место, то выбрала бы скорее Марсель, где работать куда интереснее, чем в этой дыре. Во всяком случае, в Лондоне и слушать об этом не станут, — примирительно закончила она.

— Конечно, это ваше дело, Луиза, но у меня нет связника, и я был бы просто в восторге, если бы вы остались. С вами и Арно все — нипочем.

— Мишель, мне, конечно, приятно слышать столь лестное мнение о собственной персоне, но могу с вами спорить на что угодно, в Лондоне не согласятся.

— Идет, давайте спорить.

— На сколько? — спросила Луиза, в порыве азарта попадаясь в ловушку, в которую когда-то попался и Арно.

— Шестьдесят тысяч, — предложил Мишель.

— Сто!

— Будь по-вашему! Завтра утром мне нужно ехать в Антиб, так что, когда встретите Арно, попросите его передать вот эту радиограмму:

МОГУ Я ОСТАВИТЬ ЛУИЗУ?

— Хорошо. Но Арно напрасно потеряет время.

— И если Лондон согласится, Луиза, а вы все-таки не пожелаете здесь остаться, то ровно через месяц вы свободны и можете уезжать.

— Решено.

Через двадцать четыре часа Арно принес ответ. По его бесстрастному лицу невозможно было догадаться о содержании полученной радиограммы. С тех пор как в Лондон ушел запрос о Луизе, Арно смотрел на Мишеля с откровенной неприязнью, а сейчас его взгляд ничего не выражал. Мишель стал читать ответ:

ОТПРАВЬТЕ ЛУИЗУ В ОКСЕРР, КАК НАМЕЧЕНО. НЕСОМНЕННО, КАРТЕ СМОЖЕТ ОБЕСПЕЧИТЬ ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ДЕМАРКАЦИОННУЮ ЛИНИЮ.

Мишель молча написал на клочке папиросной бумаги два слова ЛУИЗА НЕОБХОДИМА и отдал его Арно. Днем Мишель встретил Луизу. Она уже знала ответ, и в ее ликовании по поводу исхода спора Мишель почувствовал мало лестного для себя.

— Дадите мне еще двадцать четыре часа? — спросил он.

— Если вам доставляет удовольствие долбить одно и то же, пожалуйста, — весело ответила она.