Страница 17 из 38
Послышались аплодисменты. Тео, сверкая румянцем,
приблизился к стойке и получил половину из лежащих в шляпе монет. Загребский кусал бороду, сдерживая смех.
Астрид между тем покинула освещенный круг. Мила схватила стоящую под столом сумку и устремилась за ней. Она настигла хозяйку у дверей ее спальни.
- Все готово для примерки, - сказала она, искательно улыбаясь. - Если подойдет, получите бесплатно, как обеща-
но.
- Давай попробуем, - хозяйкой гостиницы владело возбуждение актрисы после успешного спектакля. - Хотя на мою жопу у вас вряд ли что-нибудь найдется.
В спальне Мила разложила на огромной кровати разноцветное белье. Астрид сбросила рубашку и бюстгальтер, обнажив не тронутое загаром тело. В отличие от бедер, грудь у нее оказалась обычного размера. "Двоечка, - мелькнуло в голове у Милы. - До моей четве-рочки, как до Луны". Астрид выбрала розовый атласный лифчик с передней застежкой. Он оказался ей впору.
- Как сидит плотно, - женщина снизу подтолкнула гру-ди. - А можно еще один? - спросила она, хорошея от жад-ности.
Мила кивнула. К розовому бюстгальтеру добавился его лиловый собрат с маленьким пунцовым бантиком посере-дине.
- Тоже хорошенький. Кролик как увидит - удержу не будет, - довольно улыбнулась Астрид. - А что там с трусиш-
ками?
Мила достала самые большие, занимающие полкро-вати "трусишки", переставила крючки на последние петельки и растянула их на руках, словно делала упраж-нения с эспандером.
Астрид стянула с циклопического зада пламенеющие лосины, и освобожденные ягодицы стекли вниз, обретя форму гигантской груши. Она энергичными движениями размяла затекшие ноги и повернулась к Миле.
- Я готова!
Мила скользнула взглядом по уютно лежащим в лило-вых чашках грудям Астрид, по ее торсу, вставленному в бедра, как букет в пузатую вазу, по пупочной впадине и остановилась на широком треугольнике лобка. Он был так же неомраченно бел, как и окружавшие его безбрежные чресла, лишь посередине кокетливо змеилась тонкая невы-бритая полоска.
Мила подавила вздох.
- Чего вздыхаешь? Загер сам бородищей зарос и тебе бриться не позволяет? Предпочитает джунгли непроходи-мые? - засмеялась Астрид.
Она с сомнением оглядела уникальный предмет туале-та и принялась натягивать его на контрабасные бедра.
- Загер тут ни при чем, - поморщилась Мила. - А инти-мные стрижки я и впрямь не люблю. Предпочитаю малень-кие тату в разных местах.
- Терпеть не могу татуировок, - Астрид, пыхтя, тащила "трусишки" вверх. - Накалываешь - платишь, сводишь - платишь... Выброшенные деньги. Был у меня на плече тар-акан оранжевый - еще со времен "Агрип-шоу", так его по-койный Гюнтер вывести заставил. Строгих правил был муженек...
Вначале дело шло довольно споро, но на середине бедер процесс замедлился. Женщины совместными усили-ями по сантиметру продвигали резинку вверх.
- Уф, не могу больше. Давай передохнем, - Астрид стояла посреди комнаты со стянутыми резинкой, словно сросшимися в русалочий хвост ногами.
Скрипнула дверь. Астрид подняла голову и увидела курчавую бороду, отливавшую красной медью, как купол колокольни. Загребский, заполнив громоздким телом двер-ной проем, пристально разглядывал ее все еще открытый взорам белый треугольник с вьющейся посередине полос-кой. Из-за его плеча выглядывала кроличья мордочка юного бармена.
- Загер, пошел вон! - закричала Астрид.
Она судорожно рванула трусы вверх, ткань треснула и распалась на два живописных лоскута.
При виде этого зрелища, бармен проявил недюжинную активность. Он оттолкнул Загребского, сбил с ног стоящую на пути Милу и совсем не кроличьим, а вполне ягуарьим скоком бросился на обнаженную патронессу. Неудачливые коммивояжеры ретировались в коридор.
- Надо бы оставшиеся образцы забрать, - Мила кивну-ла в сторону закрытой двери.
- Пусть это будет ей за валлис и кирш, - сказал Загреб-ский, прислушиваясь к толчкам за стеной. - Спишем на представительские расходы.
Когда компаньоны спустились в столовую, старики в малиновых жилетах азартно играли в карты. Старинные воскресные традиции брали верх над ультрасовременными экстравагантными развлечениями, привнесенными чуже-странкой в налаженный веками быт швейцарской деревни.
В это время на другом конце батюшки-Рейна Алик открыл глаза. Сквозь неплотно закрытые шторы в комнату пробивалась полоска серого света. Рядом, свернувшись калачиком, спала Ашхен. Ее лицо скрывали рассыпавшиеся по подушке черные кудри.
Алик осторожно покрутил головой. Шея поворачива-лась с легким хрустом, словно между позвонками перекат-ывались невидимые песчинки. В паху по-прежнему ныло, но боль была терпимой. Выздоравливающий сдвинул одеяло и обнаружил себя лишенным какой-либо одежды. Он свесил ноги с кровати и повел глазами. В маленькой ком-нате царил беспорядок, однако его одежда и белье были аккуратно сложены на стуле. Алик опустил голову и с отвращением увидел на бедре зеленые разводы неясного происхождения.
Молодой человек осторожно поднялся, отыскал дверь уборной и долго мочился изумрудной струей. Вернувшись в комнату, он сразу же столкнулся с маслянистым взглядом волоокой гурии. Ашхен сидела в кровати с распущенными волосами в ворохе оборок и кружев. Из батистовой пены весело помахивал клешней оранжевый скорпион. Алик при-крыл ладонью низ живота.
- Тебе еще больно, им сирели*? - томно спросила гу-рия.
- Не очень, - пробурчал Алик и потянулся к одежде.
- Подожди! - Ашхен протестующе замахала рукой. - Не
торопись, залезай обратно. Спешить некуда, у меня сегодня выходной, - она откинула угол одеяла и подвинулась, осво-бождая место.
Алик сел на кровать и прикрылся одеялом.
- Как там твои бедные дзу**? - сочувственно спросила девушка.
- Что еще за дзу?
- То, что у тебя болит. По-русски это слово звучит очень грубо. А по-армянски нежно...
- Очень нежно, - поморщился Алик. - Будто звенит что-то. Вернее, звенят...
- Точно! - Ашхен всплеснула руками и заливисто зас-меялась. Оборки на ее груди разошлись, глубоко открывая внушительного размера бюст.
- Ты чего такая веселая? - подозрительно спросил Алик, потирая шею. - Вчера в пиццерии подступиться было невозможно...
- Ну, во-первых, - девушка говорила нараспев, смягчая согласные на кавказский манер, - Дамир бы мне все равно не дал с тобой поговорить...
- А во-вторых?
- Во вторых, я тебя совсем не знала.
- А теперь знаешь?
- Конечно! Я все про тебя узнала, пока ты спал. Ты бе-зопасный.
________________________________
* Им сирели - мой дорогой (армянск.)
* Дзу - яйцо (армянск.)
- По карманам лазила?
- Не очень. Только удостоверение аспирантское посмо-трела - и все. И паспорт - чуть-чуть.
- Понятно... А почему ты решила, что я безопасный? Разве аспирант не может ограбить или, допустим, изнаси-ловать?
- Грабить у меня нечего, как видишь, - Ашхен обвела комнату раскрытой ладонью. - А насиловать ты пока нико-го не можешь. У тебя там все синее. Поэтому безопасный.
- Скорее, зеленое. Непонятно только почему.
- Это я тебя тархуном намазала. И пить давала тар-хунную настойку, когда ты бредил без сознания. Тархун от всех болезней помогает, чтоб ты знал.
- Чепуха какая-то... - Алик в замешательстве снова по-тер шею.
- Ты не думай ни о чем, - проворковала Ашхен. - Иди сюда, я тебя еще полечу...
Девушка дернула Алика за руку, и он повалился носом в одуряюще пахнущую лавандой кружевную пену. На его шее сомкнулись полные мягкие руки, в рот впились благоухающие клубничной карамелью губы. События раз-вивались стремительно, однако Ашхен категорически не желала расстаться с последней деталью туалета. Она вновь и вновь с неистовой страстью набрасывалась на Алика, но всякий раз жестко пресекала его попытки стащить с нее старомодные, с широкой резинкой синие трусы.
- Ты чего? - Алик заглянул в затуманенные страстью глаза девушки. - У тебя критические дни?