Темная ложь

Гидеон вздохнул, взял ее запястье и осмотрел рану.

– Ты поранилась… хорошо. Подожди, сейчас не подлечим тебя.

Когда Гидеон спустился в подземелье замка и взору женщины предстало его прекрасное лицо, ее охватила радость, ведь он был жив и снова рядом. Однако уже в следующее мгновение ее сердце заполнили гнев, горечь и отчаянное желание наброситься на него с кулаками. Ее буквально затрясло от ненависти, и все же те переживания не шли ни в какое сравнение с той исступленной яростью, которую она чувствовала сейчас.

«Да как он смеет? – спрашивала себя Скарлет. – Как, черт возьми, он смеет делать вид, будто эти никчемные порезы на руке что-то значат?»

Гидеон сидел напротив Скарлет и точно ребенок, вооруженный палкой, тыкал ею в душу своей собеседницы – то чуть правее, то чуть выше. А все потому, что она для него один большой вопрос. Ему нужны ответы, а не она сама и не ее прощение. Ему плевать на ее подлинные раны, их «подлечивать» он и не думает.

«Неужели я всегда была для него пустым местом, даже тогда, много столетий назад? – спрашивала себя Скарлет. – Да, он женился на мне, но очень быстро покинул». Покинул для того, чтобы, как она теперь знала, украсть и открыть ларец Пандоры. Ей также было известно, что через еще какое-то время в него вселили демона и выставили с небес. Но ведь и Скарлет стала одержима в тот же самый день и час с той лишь разницей, что она как сидела в камере, так в ней и осталась. Когда после нескольких столетий, проведенных в полной тьме, сознание вернулось к ней, она вспомнила Гидеона. Скарлет решила, что ее муж, вероятно, тоже стал носителем демона, но скоро, как и она, придет в себя, и принялась ждать его возвращения. Но время шло, а Гидеон все не появлялся. Тогда Скарлет стали терзать все эти вопросы и страхи, со временем сменившиеся уверенностью в том, что ее любимого убили, и безысходным горем.

В своей скорби она творила такое, что даже демон Ночных Кошмаров приходил в растерянность… Из ее соседей по камере (к этому времени ее отселили от матери) в живых не осталось никого. Олимпийцы даже хотели казнить ее, но Зевс передумал и приказал провести ее мимо Кроноса, его собственного отца и величайшего врага, в напоминание о том, что Рея наставила тому рога. «То, что доставляет страдания свергнутому Верховному богу титанов, достойно жизни, какую бы опасность оно ни представляло», – пояснил свое решение небесный властитель. А потом титаны вырвались на свободу. Кронос и Рея с удовольствием оставили бы Скарлет в тюрьме, но понимали: ее силы и способности будут серьезным подспорьем в борьбе с олимпийцами.

Как только совершился переворот, Скарлет кинулась в небесный архив и принялась собирать сведения о Владыках Преисподней, чтобы разыскать их и узнать, как погиб Гидеон и где покоится его прах. Она хотела похоронить останки любимого, помолиться над его могилой, попрощаться с ним, а вместо этого выяснила, что ее муж жив и здоров. Ее радость и восторг не знали границ, равно как и пришедшее им на смену огорчение. «Почему он не вернулся ко мне? – спрашивала себя Скарлет. – Почему не прислал весточку о том, что жив». В итоге она отправилась на поиски мужа, решив, что он должен объясниться. А потом, как она надеялась, он снова заключит ее в свои объятия, поцелует, войдет в нее. «Наконец-то, – думала она тогда. – Как много лет я мечтала об этом…»

Гидеон нашелся в одном из баров в Буде. Скарлет прошла мимо него, а он и бровью не повел, скользнул по ней взглядом и тут же равнодушно отвел глаза, сосредоточив все внимание на смертной женщине, с которой потом там же, в клубе, и занимался сексом.

Скарлет ушла с истекающим кровью сердцем. Она старалась как можно больше узнать о современных людях, их ценностях и образе жизни, в глубине души надеясь, что, если станет больше похожа на них, Гидеон снова полюбит ее, женщину, которая росла среди преступников, которую ненавидела собственная мать, которая никогда не знала своего отца и внутри которой был заточен лютый демон. Основным источником знаний выступал телевизор. Между тем, не переставая заниматься саморазвитием, Скарлет незримо присутствовала в жизни Гидеона, приглядывала за ним.

«А вдруг Владыки не случайно поймали меня? – спрашивала себя она. – Вдруг я сама этого хотела? Вдруг я просто бессознательно стремилась поставить Гидеона и себя в такие условия, которые помогли бы мне прозреть? Теперь-то я точно знаю, что мой муж – всего лишь жалкий кусок дерьма, и смогу с легкостью выкинуть его из сердца…» Скарлет ненавидела неволю, и все же несколько недель спокойно просидела в застенках, не пытаясь сбежать. Все ради него, мужчины, который ее не помнит, способен в своих интересах играть ее чувствами, причинить ей боль, уничтожить ее. «Я сама тебя уничтожу!» – мысленно взревела Скарлет.

Схватив тарелку, она вскочила на ноги и запустила ею в Гидеона. Нападение было столь стремительным, что мужчина не успел увернуться, и тарелка попала ему в голову. В воздух взлетели осколки, по лицу Гидеона потекла кровь.

Гидеон нахмурился и тоже подскочил с кресла.

– Очень мило! – заявил он. – Спасибо!

Но Скарлет уже метнула следующую тарелку, на этот раз угодив противнику в грудь. Стекло разлетелось вдребезги, изрезав футболку.

– Что ты не вытворяешь? – спросил мужчина.

– Не надираю тебе задницу! Не пытаюсь размозжить тебе голову и размазать твои мерзкие мозги по стене! Ты, грязная свинья! – провизжала Скарлет. – Ты все понял? Кажется, я старалась говорить на доступном тебе языке!

Скарлет приняла роковое решение: Гидеон должен умереть. Она схватила вилку и выставила ее наподобие кинжала. Ей доводилось убивать и предметами, еще меньше похожими на оружие, причем даже бессмертных.

– Может, я и помню тебя, Скарлет, – заорал Гидеон, чуть отступая назад, – но твой образ не преследовал меня все эти годы!

Резким движением он задрал футболку, и взору Скарлет предстали кровоточащие порезы, а среди них, над самым сердцем, красовалась татуировка в виде темных глаз, очень похожих на ее собственные.

– Не видишь? Ты не преследовала меня!

– Это ничего не доказывает! – возразила Скарлет. – У тысяч людей темные глаза!

Воин повернул голову и убрал волосы с задней части шеи. Скарлет увидела еще одну татуировку – кроваво-красные губы в форме сердечка, опять же очень похожие на ее собственные. Затем Гидеон обернулся и снова задрал футболку, демонстрируя разукрашенную цветами поясницу и надпись: TO PART IS TO DIE. Татуировка была точной копией той, что украшала спину Скарлет. Гидеон уже показывал ее однажды, когда впервые спустился в подземелье, но Скарлет все равно, как и тогда, почувствовала, будто ее с силой толкнули в грудь.

– Я просто не пытаюсь найти всему этому объяснение, – мягко проговорил Гидеон, вновь поворачиваясь к Скарлет лицом. – Не помогай мне! Ну пожалуйста!

Вид татуировок нисколько не уменьшил ее ярость. Напротив, Скарлет взбесилась еще больше. Гидеон чувствовал ее, но все же продолжал спать с другими женщинами, жить полной жизнью вместо того, чтобы попытаться разобраться, откуда приходят все эти образы.

– Ты думаешь, тебя это оправдывает? – вскричала Скарлет. – Ты! Равнодушный ублюдок! Пока ты тут, внизу, развлекался с бабами и радовался жизни, я прозябала в Тартаре, в рабстве у олимпийцев! – Скарлет сделала один шаг, затем другой, обогнула стол и приблизилась к Гидеону. Тот не шелохнулся. – Их слово было для меня законом, хотела я того или нет, но мне приходилось повиноваться. – Каких только унижений она не натерпелась за эти годы: то ходила голышом, то сражалась с другими заключенными, то на четвереньках оттирала чужую грязь. – И ты бросил меня там! Обещал вернуться за мной, а сам исчез навсегда!

Дрожа всем телом от гнева и тяжело дыша, женщина воткнула вилку в грудь Гидеона и изо всех сил провернула. К ее удивлению, он не отпрянул и не попытался обороняться. Его ноги словно вросли в пол, глаза сузились и превратились в щелочки. «Что с ним? – спрашивала себя она. – Он злится? Очевидно, да. Но на кого? На меня? Или на олимпийцев, которые заставляли меня делать всякие гадости? – Но затем ход ее мыслей изменился, и она решила: – А впрочем, не важно. Его наказание еще только начинается».