Страница 21 из 25
Внезапно, Нина что-то поймала. Какое-то мимолетное ощущение глубокой печали и горя, глубоко засевшие в душе Виктора, приложившего все силы для того, чтоб забыть, успокоиться и жить дальше. Но Нине было видно гораздо больше, чем ему, и она поняла, что нечто утраченное много лет назад, на самом деле все еще существует, и оно ближе, чем Виктор может себе представить.
– Та золотая брошь… гроздь винограда… с аметистами. Она все еще там. Застряла между половицами напротив удачливого капитана, – произнесла Нина.
Улыбка Виктора начала сползать, брови опустились, а глаза выражали немое замешательство.
– Что Вы сказали? – едва слышно спросил он.
Образы стали мелькать сильнее, голоса вернулись и теперь настойчиво твердили о каких-то непонятных и далеких отсюда вещах, событиях, людях. Голова снова закружилась.
– Простите, что-то мне не хорошо, – Нина сделала шаг назад и оступилась на каблуках.
Виктор хотел подхватить, но тут дверь распахнулась, и на балконе показался Фидо.
– Нина, что с тобой? Господин Хаммель? – Фидо удивился, увидев, что на балконе был кто-то еще. Сквозь стеклянную дверь он видел лишь Нину, и даже не предполагал, что все это время она была не одна.
– Фидо, – Виктор натянуто кивнул.
– Я хочу домой, – выпалила Нина.
Ее голова готова была взорваться от бесконечных картин и звуков, она нуждалась в длительном отдыхе, и не в клубе, не у Мии, и не на этом чертовом балконе.
– Идем вниз, – сказал Фидо.
– Нет! Веди меня домой! Иначе, клянусь, я убью тебя!
Нина говорила не всерьез, но Фидо, прекрасно наслышанный о ее талантах, вдруг замер и начал просчитывать варианты. Через минуту он сдался и сказал учтивому Карлу:
– Сообщи Эрику, что везем ее в апартаменты.
Учтивый Карл кивнул и достал из джинсов телефон.
Виктор Хаммель остался на балконе в полном недоумении, так и не узнав, кто эта девушка, когда она была в его городе, и каким образом узнала о том, что известно лишь ему и давно умершему человеку.
***
В этой стране царствовали холода. Соленые, влажные, снежные. Из-за моря осадков тут выпадало немеренно. Зимой снег покрывал толстым пластом весь полуостров, особенно на холмах, испещренных оврагами, там слой снега мог достигать трех метров, потому и ходить там в это время было опасно. Лето не радовало жарой, и температура едва дотягивала до восемнадцати градусов Цельсия, да и длилось оно не больше месяца. Все остальное время года коммуна находилась под управлением нескончаемого моросящего дождя, переходящего то в ливни, то в град. Климат здесь был малорадушным, а потому и людей жило немного, а гостей из других мест еще меньше, в основном это были рыбаки да геологи.
Нина сидит на огромном валуне диаметром в полтора метра не меньше, и наблюдает с высоты холма, как в бухту заходит гигантский рыболовный траулер. Его приезда ждут все, потому что он везет с собой около пятидесяти, одичавших от моря, и разбогатевших на очередном улове, рыбаков. Они заполонят городские пабы и маленькие гостиницы на целую неделю, выпьют тонны пива, щедро отблагодарят местных гостеприимных девушек, закупят сотни безделушек-сувениров для семей, и потом поплывут дальше своей морской дорогой.
Мимо Нины пролетает стая оголтелых чаек, учуявших навязчивый рыбный запах, и летит точно к траулеру, как на пирушку. Небо сегодня невероятно ясное, и даже солнечное, что для этих мест означает примерно следующее: оно поднялось на сорок пять градусов над горизонтом и едва греет землю. Залив простирается далеко за пределы видимости, зато городок, как на ладони. Вдалеке дымят две трубы алюминиевого завода, который едва ли является опорой промышленности городка. В этих землях, вообще, полная безнадега, нет пути вперед, одно лишь сумеречное выживание и ожидание иностранных моряков.
А еще Нина знает, что этот траулер привез не только рыбу. Зайдя в порт в Германии, он загрузил в свой трюм партию оружия и боеприпасов: американские винтовки, немецкие пистолеты, пулеметы из Ливии и разнообразные взрывчатые вещества. Целый коктейль, собранный со всего мира, который впоследствии переправится на нужды ИРА.
Нина знает это, потому что это известно двум парням, которые сидят перед ней на траве и следят за тем, как пришвартовывают траулер.
Парни – совсем еще юнцы, им не больше шестнадцати, но Нина чувствует огонь в их сердцах, такой мощный и прицельный, он разгорелся уже давно, и до сих пор ни на йоту не затух. Они полны решимости, бесстрашия и жажды мести – главной заводилы в их жизненных приключениях. Эти парни близки гораздо больше, чем друзья, теснее, чем братья, они объединены общей клятвой, которая ведет их вперед к намеченной цели, и они ни на секунду не сомневаются в собственной верности, как и в победе.
– Они перегрузят оружие на склад этой ночью, у нас будет два дня, – говорит черноволосый паренек, его куртка изрядно поношена и протерта от постоянных ночевок в подвалах и сараях, а старая вязаная шапка – явно девчачья.
Нина знает, что через два дня мимо залива будет проплывать контейнеровоз, на борт которого и доставят оружие для дальнейшей транспортировки повстанцам. Капитан корабля рассчитается наличными и на этом сделка будет завершена до следующей партии.
А еще Нина знает, что через два дня, русский командир контейнеровоза очень удивится, когда примет на борт двух подростков, но потом решит, что влезать в местные разборки он не намерен и рассчитается с ними за привезенное оружие. В конце концов, какая разница, кому платить? Товар-то на месте. А драки за обладание этого торгового сектора – правило в криминальных кругах, другого способа отвоевать себе место в ряду элиты нет. Поэтому капитан даже спрашивать не будет, что случилось с предыдущими торговцами.
– Скажи парням, что нападаем завтра рано утром, – произнес второй парень, чьи волосы играли на свету темной карамелью.
Первый с опаской взглянул на друга.
– Ты уверен?
В ответ русоволосый улыбнулся хищной улыбкой.
– Я еще никогда не был так уверен, как сейчас, – ответил он.
Этого ответа было достаточно для того, чтобы его напарник набрался твердой веры в правильности решения.
Он слегка поворачивает голову так, чтобы краем глаза увидеть сидящую позади них Нину.
– Все подслушиваешь? – спрашивает он знакомой интонацией.
Нина кутается в куртку от поднявшегося ветра.
– Ты же сам меня пригласил, – отвечает она.
И практически слышит движение его мышц от растянувшейся улыбки.
– Как тебя зовут? – спрашивает Нина.
– Я не вижу смысла в банальном представлении. Ты ведь не за этим сюда пришла.
– А для чего тогда ты вызвал меня?
– А разве я звал?
– Но я же здесь.
– Да, – задумывается он, – и это странно.
– Кто же тогда пригласил меня, если не ты?
Он поворачивает голову и смотрит на друга, смело взирающего на будущую добычу.
***
– Я хочу познакомить тебя с сыном, – произнес он.
Нина удивилась и даже задержала дыхание. На лице растянулась неконтролируемая улыбка. Наконец-то она становится частью семьи по-настоящему. Эрик доверяет ей настолько, что готов не просто представить ее сыну, а ввести Нину в жизнь маленького мальчика. Он будет знать ее, думать о ней и помнить до конца своей жизни.
Но вместе с тем Нина ощущала нечто совсем иное, отличное от ее скоропалительных выводов и наивных ожиданий. По мере изучения этого чувства, она все яснее осознавала, что причина, по которой Эрик решил познакомить их, не в его желаниях сделать Нину частью семьи. Более того, причина совершенно обыденна и проста, словно он в очередной раз хотел прочертить рамки их взаимоотношений. И как только Нина осознала это, до нее дошло, чем все это утро пах Эрик. Это был запах озлобленности и раздражения на нее – Нину. Ей не следовало заглядывать вчера туда, куда Эрик строго настрого запретил. Она будто нагло ворвалась в его интимное пространство, которое он так тщательно закрывал на сотню замков и тысячу засовов. Можешь хоть сколько копаться в его мыслях и воспоминаниях, в его ошибках и раскаяниях, но не смей лезть в его интимные отношения и тем более наблюдать! В тот момент, когда их глаза встретились всего на долю секунды, Эрик почувствовал себя, чересчур открытым, уязвленным, слабым, словно Нина обнажила его нутро, выставила напоказ его душу и прилюдно высмеяла.