Страница 7 из 19
– Это – отличная новость, доктор! – ответила Лили, едва сдерживая эмоции от похвалы, словно только что получила медаль за хорошую учебу.
– Но, разумеется, при первых же признаках ухудшений Вы немедленно к нам обратитесь.
– Надеюсь, их не будет!
– Я тоже на это надеюсь, – доктор снова улыбнулся, искренне радуясь за маленькую Нину, которая сидела рядом с матерью и заплетала кукле волосы.
Пять лет бескорыстной чистой родительской любви служили самым действенным лекарством против страшных галлюцинаций, природу которых не могла постигнуть даже Нина. Это были пять счастливейших лет в ее жизни – вывод, который она сделает много позже. Любой бы позавидовал тому вниманию, что оказывалось девочке со стороны отца и, в особенности, матери. В современном мире, где люди постоянно куда-то спешат, дети остаются без внимания взрослых, вырастая в окружении других брошенных детей, где им редко помогут отличить правильное от неправильного, хорошее от плохого. Зачастую они делают такие открытия сами, а если нет, то иногда бывает уже слишком поздно расставить для них акценты. В конечном счете, дети вырастают в тех же взрослых, что окружали их в самый важный момент жизни, откуда в глубинах подсознания они выносят вечное одиночество, которое уже никуда не денется.
Но все это было верным не для Нины. Ее недуг подобно врагу, объединяющему союзников в войне, скреплял семейные узы все туже и сам ложился под топор войны. И пусть даже монстры никуда не исчезли, потому что их природа выходила за рамки привычных галлюцинаций. Они являлись чем-то более мощным, нежели бред шизофреника. Монстры были некоей силой от которой не избавишься танцами да травами. Они были силой, которую Нина познает гораздо позже.
Но чем бы ни обладала Нина, важным было одно – Нина изначально тянулась к любви и жизни, нежели к боли и смертям, что ей демонстрировали монстры. В этом и был успех Лили. Мы все рождаемся с милосердием и безграничной любовью в сердце, о которых забываем, лишь повзрослев. Лили просто вытаскивала эти чувства из груди ребенка и учила Нину гордиться ими.
Лили выполнила самую сложную задачу, которая впоследствии спасала жизнь Нины еще много раз. Мать показала ребенку, что монстров не стоит бояться. Да, пускай они здесь, но они вовсе не всесильны. Их сила пропорциональна твоему страху перед ними.
– Стоит только страху закрасться в душу, как эти страшные зубастые морды непременно возжелают воспользоваться твоей слабостью. Не позволяй им это, Нина, – говорила Лили, успокаивая Нину перед сном.
– Они сказали, что мое тело принадлежит им, – прошептала Нина в ответ.
– Они лгут! Твое тело принадлежит только тебе! Они просто хотят отобрать его у тебя, потому что своего не имеют.
Нина задумалась.
– Но ведь я могла бы с ними поделиться. Может, тогда они станут добрее?
Лили грустно улыбнулась. В попытках раскрыть в дочери сострадание к окружающим, лишь бы заглушить тот садистский потенциал, что она скрывала в себе, Лили рисковала вырастить хрупкого человечка, которым те же окружающие будут пользоваться.
– Милая, это не поможет.
– Но почему?
– Эти монстры – не безобидные. Раз отдав им свое тело, ты его больше никогда не вернешь.
Нина нахмурила брови. Как бы ей хотелось сделать монстров добрее!
– Они говорят, что если я не буду Их слушаться, они сделают мне больно, – прошептала она.
– Вот видишь? Монстры – жалкие трусы, которые пытаются запугать тебя своим враньем. Не поддавайся им!
И Нина засыпала с уверенностью, что сможет противостоять уродцам в кошмарах. И хотя Монстры по-прежнему мелькали наяву то здесь, то там, костлявые тельца неподвижно сидели в углах комнаты, висели на люстре, валялись в грязи во дворе, сердце Нины больше не трепетало и не замирало при виде Их. Они стали привычной частью окружающего интерьера. Со временем Их шепот становился все тише, а контуры – размытыми. И Нина уже была готова выйти в мир нормальных людей.
Все изменилось даже не в один вечер, а в одно мгновение, потому что тот вечер пронесся как ураган – быстро, разрушительно, оставив после себя смерть.
Глубоким вечером, когда семья села за привычный поздний ужин, в дом ворвались трое грабителей. Уже позже полицейские сделают вывод о том, что их выбор пал именно на дом Франка, только потому, что тот стоял в конце улицы, а единственным зданием рядом был пустующий дом на продажу. Ближайшие соседи нескоро услышали подозрительный шум, дав преступникам роковые дополнительные минуты.
Они ворвались в дом так нагло и так внезапно, что Франк не сразу сообразил, что происходит. Мужчины в лыжных масках воспользовались замешательством главы семейства и немедленно уложили всю семью на пол. Лили крепко прижимала Нину своим телом, пока ублюдки переворачивали дом вверх дном.
– Где сейф? – нервно закричал один из них, подлетев к лежащему на полу отцу, и нацелив на того толстое дуло дробовика.
– У нас нет сейфа, мы не богаты!– дрожа, ответил отец, после чего мужчина дважды ударил его прикладом ружья по лицу. Послышался хруст сломленного носа.
– Сейф! Коморка! Кладовка! Мне насрать, где ты хранишь бабло! Где оно?!– кричал мужчина.
Грабитель трясся, но не из-за страха, а из-за жуткой ломки, от которой, по-видимому, страдал не первый день. Иным образом невозможно объяснить столь нелогичное решение наведаться в квартал, где обитают семьи средних классов, чей доход далек от достаточного. Потом полицейские заявят, что преступниками двигала жажда пусть даже не большой, но легкой наживы, поскольку потребность в очередной дозе была велика.
Отец, захлебываясь собственной кровью, пытался ответить:
– В спальне в туалетном столике! Там есть немного денег и несколько украшений моей жены! Это – все, что есть! Клянусь! Заберите все, только, пожалуйста, не трогайте нас!
Франк поперхнулся кровью, попытался откашляться, но кровотечение было обильным, и он снова поперхнулся, чем только взбесил наркомана. Во время очередной булькающей попытки Франка откашляться, ломка достигла предела. Адские муки, что испытывал грабитель, были видны невооруженным глазом даже под маской. Сквозь черную плотную ткань на лице пятнами проступал пот, красные глаза с лопнувшими сосудами делали его похожим на бешеного зверя. Он еле стоял на ногах, ружье все больше тряслось в руках. Видимо, за многие годы наркотики бесповоротно изъели мозг бедняги, и он давно утратил способность мыслить здраво. Боль была настолько мучительной, что в искаженном уме пронеслась мысль, подобно стремительной искре, вспыхнувшей, погасшей, и оставившей дымчатый след. Роковая идея того, что он может облегчить боль, передав ее часть кому-то еще. В следующую секунду он без единого колебания спустил курок, прострелив голову отца на глазах Лили и Нины. Фонтан крови ударил в стену, где висела фотография с запечатленным на ней третьим Днем Рождения Нины. Теперь с улыбающихся лиц счастливой семьи в цветных колпаках вокруг праздничного торта со свечами стекала темно-красная смесь мозгов и крови.
Лили завизжала.
– Папа! – закричала Нина и уже хотела сорваться и подбежать к окровавленному трупу с кашей вместо головы, но рыдающая мать еще крепче стиснула дочь в объятиях.
Пока другие два сообщника переворачивали дом, вытаскивая из шкатулок дешевые сережки и кольца, скидывая все без разбора в один мешок, где уже лежали серебряные приборы со свадьбы Франка и Лили, бережно хранимые в антресоли на особый случай, и шуба Лили (в спешке они даже не поняли, что она искусственная), на кухне продолжалась трагедия.
Садист с дробовиком одним резким рывком вырвал Нину из рук матери.
– Нет! – завопила Лили, – Пожалуйста! Не трогайте ее! Берите все, что хотите, но только не трогайте ее! Умоляю вас! Она все, что у меня есть! Пожалуйста, только не мою малышку! – рыдала Лили.
Бедная женщина была почти в беспамятстве не в силах поверить, что весь этот ужас происходит на самом деле.
– Где еще драгоценности? Отвечай, сука! – нервно кричал тип, направив дуло дробовика на Нину.