Страница 2 из 8
Что до Наполеона, то конечно, он радовался каждому своему шагу вперёд и не боялся растяжения своей линии, поскольку был уверен, что рано или поздно вынудит русских дать генеральное сражение (и где именно это произойдёт - не суть важно), и разгромит (как и всегда) их армию, и принудит к капитуляции. Потому что уничтожение вражеской армии есть важнейшее и главное условие победы в войне. Поэтому, когда генеральное сражение было- таки дано (у Бородино), а разгрома не получилось, Наполеон ничтоже сумняшеся погнался за недобитой русской армией дальше, будучи уверен, что добьёт её у стен Москвы. А вот то, что "хитрый лис" Кутузов отдаст ему Москву (не столицу!) без боя, предпочтя сохранить армию, стало для него огромным сюрпризом! Вот тогда-то он, должно быть, и начал прозревать, что здесь ему не Европа - Скифия! - и капитуляции не будет.
"Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть - для русских то, что они приблизились к погибели Москвы (что мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот тогда же был совершенно очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось ясно должно было быть для Наполеона, что зайдя за две тысячи вёрст и принимая сражение с вероятною случайностью потери четверти армии, он шёл на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву". (Т. 3, ч. 2, гл. ХIХ)
Брови чёрные, густые, фразы длинные, пустые... Начать с того, что после долгого-долгого отступления Бородинское сражение ДАЛ Кутузов, а Наполеон его ПРИНЯЛ. Суть войны (по крайней мере в те далёкие времена) в том и состоит, чтобы дать сражение противнику в наиболее благоприятный для себя момент, а для более сильного - поставить противника в такие условия, когда бы он был вынужден либо принять неравный бой и геройски погибнуть (спартанцы в Фермопилах), либо позорно капитулировать (шведы под Переволочной).
Барклай и Кутузов отступали и всячески уклонялись от генерального сражения ровно до тех пор, пока силы двух армий не подравнялись настолько, что появился шанс одержать победу. После этого наконец остановились и дали бой. Наполеон же принял сражение потому, что до Бородина он всегда их выигрывал, и у него не было ни малейших сомнений, что так будет и в этот раз. При относительном равенстве сил никакой полководец, начиная сражение, не считает себя заранее проигравшим, а рассчитывает разгромить противника и тем самым выиграть войну. Ибо войны в те времена выигрывались в генеральных сражениях и никак иначе! Выиграть сражение - лишить противника армии, лишить армии - выиграть войну. Именно на это и был весь расчёт и Наполеона, и Кутузова.
Наполеон так долго гнался за русской армией, чтобы заставить её драться, а когда Кутузов наконец остановился, он, по мысли Толстого, проявил бы высшую мудрость, если б, "рискуя потерять четверть армии" (почему четверть? почему не половину или всю?), его не принял. Интересно, как Толстой это себе представлял? Наполеон должен был остаться стоять неподвижно перед Шевардино? Сколько - день? неделю? месяц? полгода? А если б Кутузов перешёл в наступление, Наполеон должен был начать отступление - к Смоленску? к Неману? к Парижу?
Я уж молчу о каком-то допотопном ганнибалишке, который, отрезанный "тысячами вёрст" и могучим римским флотом от родного Карфагена, осмелился - вот же глупый! - дать сражение ВДВОЕ ПРЕВОСХОДЯЩЕЙ римской армии при Каннах! И надо же - говорят, победил... Может, врут?
"Когда у противника 16 шашек, а у меня 14, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь 13-ю шашками, то он будет втрое сильнее меня". (Т. 3, ч. 2, гл. ХIХ)
Зачем же менять шашку на шашку? Искусство игрока в том и состоит, чтобы, подставив одну свою шашку, побить в ответ две, три, а иногда и четыре шашки противника! И нередко так и происходит. Будь "по Толстому", все шашечные баталии заканчивались бы вничью.
"До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч к сто двадцати, а после сражения пятьдесят к ста". (Т. 3, ч. 2, гл. ХIХ)
Доверь-рьяй, но проверь-рьяй! Ну зачем же так беспардонно врать, Лев Николаевич?! При равном по качеству вооружении, доблести и мастерстве солдат и офицеров атакующая армия ВСЕГДА несёт БоЛЬШИЕ ПОТЕРИ, нежели обороняющаяся. А на Бородинском поле наступали как раз французы. Зачем же представлять дело так, будто французы истребили пятьдесят тысяч русских, сами потеряв всего двадцать!
По данным Советской Военной Энциклопедии (которой я склонен верить гораздо больше, чем измышлениям Толстого) перед началом сражения русская армия насчитывала 120 тысяч человек, французская - 135 тысяч (соотношение восемь к девяти). Потери русских составили приблизительно 45 тысяч, французов - 50 тысяч. То есть после боя у Кутузова осталось 75 тысяч, у Наполеона - 85 тысяч. Соотношение практически не изменилось, за исключением той "мелочи", что у Наполеона резервы были за тридевять земель, а у Кутузова - под боком. Именно поэтому, не переломив решительным образом чашу весов в свою пользу, Кутузов принял решение отступить навстречу своим резервам, заодно уводя Наполеона ещё дальше от его резервов.
"Наполеон, выехав 24-го августа к Валуеву, не увидал позиции русских от Утицы к Бородину (...потому что её не было), и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского ариергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевёл войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли позицию, которая была не предвидена и не укреплена". (Т. 3, ч. 2, гл. ХIХ)
Ну и что тут такого? Ну да, противник поступил не так, как ожидалось. Пришлось корректировать свой план в соответствии с изменившимися обстоятельствами - на войне дело самое обыкновенное! Браво, Наполеон, и тем больший респект Кутузову и слава русским воинам, сумевшим удержать слабо подготовленную позицию против превосходящих сил непобедимого дотоле противника!
"- Однако, - сказал он, - ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
- Да, - сказал князь Андрей, - только с тою маленькой разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и ещё с тою разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, а на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна". (Т. 3, ч. 2, гл. ХХV)
Браво, князь Андрей! Очевидно, что в военном деле, он понимал гораздо больше графа Толстого!
"Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения, но этого не было и не могло быть потому, что во время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено". (Т. 3, ч. 2, гл. ХХVII)