Странствующий рыцарь (ЛП)

— Чего тебе? — спросил он.

— Молодой господин, — начал крестьянин, — я верно послужил вам, привел вас сюда, и, надеюсь, что, может быть, вы… моя семья очень бедна, милорд, нечем детей кормить, так что…

«Жадность простолюдинов беспредельна», подумал Калар. «Они возделывают поля своих господ, и им за это позволяют оставить себе десятую часть всего, что они вырастят, да еще и защищают от врагов».

— Ты будешь вознагражден за труды, — прервал его Калар.

Крестьянин упал на колени, кланяясь и почесываясь.

— Вы так щедры, молодой господин, — прогнусавил простолюдин, хотя Калар с трудом понял его слова, произнесенные слишком нечетко и с сильным акцентом.

— Стражник, — приказал Калар, — проследи, чтобы этот крестьянин получил плату. Думаю, пол-медяка будет достаточно.

— Более чем достаточно, — мрачно проворчал Бертелис.

— Спасибо, милорд, спасибо! — забормотал крестьянин, снова кланяясь до земли.

— Простите, что задерживаю вас, мой лорд, — сказал йомен. — Но как быть со свиньей? Прикажете возвратить ее маркизу?

— Отдай ее этому человеку, — велел Калар, — вместо его платы. Тебя это устроит, крестьянин?

— О, да, господин! Вы воистину щедры! — закивал крестьянин, стоя на коленях.

— Отлично. Отдай ему свинью, — сказал молодой рыцарь, развернув коня и переглянувшись с Бертелисом.

— Скачи, Гренголэ, — прошептал Калар, склонившись к голове коня и похлопав его по серой в яблоках шее. — На этот раз ты обгонишь его.

Улыбнувшись брату, Калар крикнул и, пришпорив коня, пустил его в галоп.

Дав волю своим могучим скакунам, оба молодых рыцаря мчались между укрытыми туманом деревьями, наслаждаясь чувством силы и свободы. Холодный ветер развевал их волосы, и они гнали коней еще быстрее.

Братья были отличным наездниками, и прекрасно чувствовали себя в седле. В действительности, они впервые сели в седло еще до того, как полностью научились ходить, и для них ездить верхом было так же естественно, как дышать, словно кони были продолжением их собственных тел. Мастерство обоих братьев в верховой езде было примерно равным, и их кони тоже оказались почти равны по силе и выносливости. Тем не менее, рыжий конь Бертелиса был более своенравным, и благодаря своему упорству чаще выходил победителем из гонки.

Гренголэ перескочил упавшее дерево, и Калар громко рассмеялся, на какое-то время вырвавшись вперед. С улыбкой он слышал, как Бертелис подгоняет своего рыжего белогривого коня. Громко стуча копытами, кони мчались к опушке, по которой проходила северная граница великого Шалонского леса.

Ни один конь Империи, Эсталии или Тилии не сравнится по силе и выносливости с чистокровным бретонским рыцарским конем. Ни один конь не сравнится с бретонским и в скорости, и бретонцы по праву гордились своими скакунами. Защищенные толстой пластинчатой броней, скрытой под роскошными попонами, и несущие на себе рыцарей в полных латных доспехах, эти могучие благородные скакуны могли обогнать любого коня Старого Мира.

Увидев впереди опушку леса, Калар пришпорил Гренголэ.

Оглянувшись, он заметил, что Бертелис скачет рядом, и вот два коня уже мчались ноздря в ноздрю. Приложив последнее усилие, конь Бертелиса вырвался немного вперед, и его всадник издал победный крик, достигнув опушки.

Смеясь, братья осадили коней. Их скакуны покрылись потом, массивные груди коней тяжело поднимались и опускались. Калар с любовью похлопал Гренголэ по шее. Молодой рыцарь растил коня с тех пор, как тот был еще маленьким жеребенком, и Гренголэ вырос прекрасным, могучим и благородным скакуном.

Они ехали вверх по склону, глядя на возвышавшиеся вокруг покатые холмы, покрытые зеленой травой. На зеленых холмах, словно пушистые белые облачка, паслись стада овец под присмотром крестьян-пастухов. Солнце только начало подниматься из-за облаков на горизонте, заливая землю сияющим светом раннего утра.

Скопище маленьких убогих лачуг в небольшой низине было крестьянским селением. Видно было, как десятки грязных простолюдинов, мужчин и женщин, суетятся, выполняя свою ежедневную работу. Насколько хватало взгляда, от горизонта до горизонта и дальше простирались земли Гарамона, феодальные владения, принадлежавшие семье Калара и Бертелиса уже девять поколений, переходя от отца к сыну. Герцог Бастони даровал эти земли Гундехару, первому владетелю Гарамона, за славные подвиги на поле битвы.

Калар и Бертелис выросли на этой земле и прекрасно знали ее. Еще детьми они изъездили владения своего отца от одного края до другого. Требовался почти целый день, чтобы проехать верхом от замка Гарамон до восточной границы их земель и обратно, и для мальчишек эти земли казались невероятно огромными и полными приключений.

Часто они сбегали от взрослых, к немалому огорчению тех, кто должен был за ними присматривать, и устраивали битвы и крестовые походы против воображаемых врагов. Сколько прекрасных дам было спасено из пастей чудищ, сколько злых рыцарей повержено в эти детские годы? Несомненно, число наказаний, которые они получили от старого гофмейстера Фолькара, было баснословным, как и число глупых крестьян, получивших синяки и шишки от деревянных мечей воинственных братьев.

Эти дни давно канули в прошлое, и земли Гарамона больше не казались огромными. Двое молодых рыцарей вызвались найти беглых крестьян, просто чтобы чем-то заняться. Когда волнение гонки прошло, на лицо Калара вернулось обычное серьезное выражение.

— Ты знаешь, что налоги, которые придется платить тому крестьянину за владение дрессированной свиньей, сделают его еще беднее, чем сейчас? — сказал Бертелис, нарушив тишину.

— Знаю, но он этого заслуживает. Он сам предательская свинья, так что эта свинья составит ему хорошую компанию.

Бертелис улыбнулся в ответ. Его кожа была бронзового цвета от загара, его тело высоким и мускулистым от многих лет упражнений с оружием и езды верхом. Его глаза были темными, лицо узким и красивым, а волосы были цвета песка, которым, как говорят, усыпаны берега моря. Во всем он выглядел настоящим образцом бретонского рыцаря.

— Поехали, брат, — сказал Калар. — Пора домой.

ГЛАВА 2

Солнце уже ярко светило, когда два молодых рыцаря подъехали к замку Гарамон. Флаги цветов кастеляна Лютьера, свисавшие с крепостных стен, развевались на ветру. Это была прекрасная мощная крепость, воздвигнутая во времена первого правителя Гарамона, девять поколений назад. Построенный из добываемого здесь белого камня, замок, казалось, светился розовым сиянием в лучах утреннего солнца.

Замок, расположенный на скалистом утесе, был самым высоким строением на много миль вокруг. Расположение крепости было тщательно выбрано и с целью усиления ее обороны и для того, чтобы замок господствовал над окружающей сельской местностью. Подход к крепости с юга представлял собой покатый склон, северный же подход был крутым обрывом в сотни футов высотой, под которым в тени замка разрослись целые селения крестьянских лачуг. Для простолюдинов, ютившихся в этих жалких обиталищах, замок, нависавший над ними, был постоянным напоминанием о силе и могуществе лорда Гарамона.

Стены замка были высокими и толстыми, у их бойниц день и ночь несли караульную службу десятки ратников. Семь высоких башен соединялись участками стен с зубчатыми бойницами, три башни были увенчаны островерхими шпилями. Восьмая башня, получившая мрачное прозвище Покой Морра, была частью первоначально построенной крепости, но примерно пять поколений назад ее верхняя часть обвалилась. Хотя при двух правителях Гарамона башню дважды начинали чинить, из-за смертельных несчастных случаев, часто происходивших с рабочими, ремонт был отложен на неопределенный срок, и башня стала частью местных суеверий для тех, кто был достаточно наивен, чтобы в них верить. Тот факт, что за пять поколений разрушенная башня стала домом для бесчисленных воронов, лишь усилил суеверия, и, возможно, из-за этих птиц башня и получила свое прозвище.