Красный гаолян

Отец увидел, как вдалеке начали покачиваться стебли гаоляна, и шепнул матери:

— Приготовься, идут!

Мать тихонько сняла карабин с предохранителя и прильнула щекой к промокшему под осенним дождём прикладу. Движение в гаоляне, словно волна, докатилось до края низины, и отец услышал собачье дыхание. Он знал, что несколько сотен жадных глаз буравят человеческие останки в низине, ярко-красные языки облизывают слюну в углах пасти, а животы урчат, выделяя зелёный желудочный сок.

Затем, словно по команде, двести с лишним псов выскочили из гаолянового поля с бешеным лаем. Шерсть на холках встала дыбом, собаки злобно рычали. Хорошо различимая в белом тумане шерсть поблёскивала в лучах кроваво-красного солнца. Собаки начали с хрустом разрывать трупы. Каждая из мишеней пребывала в постоянном движении. Ван Гуан и Хромой открыли огонь, раненые собаки жалобно выли, а те, в которых пули не попали, ещё быстрее разрывали тела.

Отец прицелился в неуклюжую голову одной чёрной собаки — ба-бах! — и пуля задела ухо. Собака заверещала и метнулась обратно в гаоляновое поле. Отец увидел, как на голове белой собаки распустился цветок, она рухнула, вывалив из пасти чёрный язык и не успев даже взвыть.

— Краса, ты попала! — громко воскликнул отец.

— Это я? — радостно переспросила мать.

Отец прицелился в нашего Красного, тот побежал, припадая животом к земле, молнией проносясь от одного островка гаоляновых стеблей к другому. Отец выстрелил, пуля скользнула прямо над собачьим хребтом. Красный ухватил раздувшуюся белую женскую ногу, его острые зубы с хрустом раздирали кости. Мать тоже выстрелила, пуля вонзилась в чёрную раскисшую землю прямо перед собачьей пастью, и брызги попали на морду, пёс пару раз тряхнул головой. Наконец он отгрыз половину ноги и потащил её. Ван Гуан и Дэчжи меткими выстрелами ранили нескольких собак, их кровь брызнула на трупы, раненые псы жалобно выли, и от этого воя у людей шёл мороз по коже.

Собачье войско отступило. Отец и его команда собрались, чтобы почистить оружие. Пуль уже осталось не так много. Отец напомнил, что стрелять нужно как можно прицельнее и первым делом требуется перебить трёх вожаков. Ван Гуан сказал:

— Они скользкие, как вьюны, не успеешь прицелиться, как сбегают.

Дэчжи, моргая жёлтыми глазами, предложил:

— Доугуань, а что, если мы нападём на них разок неожиданно?

— Это как?

Дэчжи объяснил:

— Ну должно же быть место, где вся эта свора отдыхает. Я так думаю, это насыпь на Мошуйхэ, собаки поедят мертвечины и наверняка бегут туда напиться.

Хромой кивнул:

— Дэчжи дело говорит.

— Пойдём! — согласился отец.

— Не торопись! — остановил его Дэчжи. — Давайте вернёмся и возьмём ручных гранат.

Отец, мать, Ван Гуан и Дэчжи разделились и пошли по двум собачьим тропам. Глина, по которой ступали столько лап, приобрела мягкость резины. Тропы и правда вели в сторону реки Мошуйхэ, отец с матерью услышали журчание воды и лай собак на берегу. Ближе к насыпи три собачьих тропы сходились в одну вдвое шире. Там они встретились с Ван Гуаном и Дэчжи.

Подходя к насыпи, отец увидел, что на песчаной отмели, густо поросшей травой, рассредоточились более двухсот собак. Большинство из них лежали на брюхе, некоторые обгрызали засохшую липкую грязь, приставшую к пальцам, другие, задрав лапу, мочились в речку, третьи стояли на берегу и, вытянув длинные языки, лакали мутную воду. Бурые зады обожравшихся человечиной псов выпирали, а трава была покрыта красным и белым дерьмом. Отец и его друзья раньше и не знали, что собачье дерьмо может издавать подобный запах. Собаки, что лежали на земле, вели себя довольно тихо. Три вожака смешались с остальной сворой, но всё равно их было видно с первого взгляда.

— Бросаем, Доугуань?

— Готовьтесь, будем бросать вместе.

Они достали каждый по две маленьких ручных гранаты, выдернули чеку, ударили гранатами друг о друга, взводя, после чего отец гаркнул:

— Бросаем!

Восемь ручных гранат упали в разных местах в собачьей стае, собаки удивлённо уставились на круглые штуковины, прилетевшие с неба, а потом инстинктивно пригнулись. Отец обнаружил, что три наших пса очень сообразительные: они припали к земле всем телом. Восемь первоклассных ручных гранат почти одновременно детонировали, сильнейшая ударная волна разнесла по сторонам осколки, похожие на чёрные бобы. Больше десятка собак разлетелись на куски, ещё двадцать с лишним были ранены. Брызги собачьей крови и ошмётки собачьей плоти кружились в воздухе и, словно град, падали в воду. Кровожадные белые угри, обитавшие в Мошуйхэ, тут же собрались у берега и чуть ли не пищали, сражаясь друг с другом за мясо и кровь. Раненые собаки хором скулили, наводя ужас на людей. Уцелевшие псы бросились врассыпную: некоторые помчались вдоль реки, другие прыгнули в воду в надежде спастись на противоположном берегу. Отец пожалел, что не взял с собой винтовку. Несколько собак от взрыва ослепли, их морды были перепачканы кровью, они жалобно скулили и кругами бегали по отмели, словно крутили жёрнов, и смотреть на это было невыносимо. Три наших пса переплыли на противоположный берег, а за ними через речку переправились ещё больше тридцати. Поджав хвосты, они выбрались на насыпь, шерсть прилипла к телу — поистине жалкое зрелище. Собаки отряхнулись, но с кончиков хвостов, с животов и морд по-прежнему капала вода. Наш Красный со злостью лаял на отца, словно бы обвинял в том, что отец и его товарищи нарушили договор: во-первых, вторглись на территорию, где собаки ночуют, во-вторых, использовали новое жестокое оружие.

Отец снова скомандовал:

— Кидаем туда!

Они вытащили ещё по одной гранате и с силой швырнули их на противоположный берег. При виде чёрных штуковин, перелетающих через речку, собачья стая подняла страшный гвалт, псы кувырком скатились с насыпи и спрятались в гаоляновом поле на южном берегу Мошуйхэ. Отцу с товарищами не хватило сил, гранаты попадали в речку, от взрыва в воздух взметнулись четыре белых водяных столба, вода забурлила, и на поверхность кверху брюхом всплыло множество белых угрей.

После внезапного нападения свора два дня не показывалась на месте бойни. На протяжении этих двух дней и люди, и собаки не расслаблялись, а готовились продолжить напряжённую борьбу.

Отец и его команда осознали всю мощь ручных гранат, они собрались вместе, чтобы обсудить, как в дальнейшем использовать гранаты. Ван Гуан отправился на берег реки на разведку и сообщил, что на отмели валяется несколько дохлых псов, берег усеян собачьей шерстью и дерьмом, стоит ужасная вонь, но живых собак не видно. Они перенесли свой лагерь в другое место.

Дэчжи рассудил, что они временно разогнали собачью стаю, но вожаки никуда не делись, в скором времени они вновь воссоединятся и явятся пожирать трупы. Следующая их атака наверняка будет ещё более жестокой, поскольку оставшиеся в живых собаки обладают богатым опытом сражений, одна превосходит другую.

В конце концов мать предложила одну хитрость: закопать ручные гранаты с деревянными ручками на собачьих тропках, установив растяжки. Идею одобрили, и все тут же приступили к её осуществлению. Разделившись на группы, они закопали на трёх собачьих тропах в общей сложности сорок три готовые в любой момент взорваться ручные гранаты с деревянными ручками. Японских гранат изначально было пятьдесят семь, во время атаки на реке Мошуйхэ использовали двенадцать, осталось ещё сорок пять. Отец по справедливости выдал каждой боевой группе по пятнадцать.

За эти пару дней в собачьей стае произошёл раскол, из-за постоянных боевых потерь и массового дезертирства количество «бойцов» собачьего отряда уменьшилось примерно до ста двадцати особей. Возникла срочная необходимость переформировать войска, три больших отряда объединились в один отборный сплочённый военный коллектив. Поскольку место, где изначально стоял лагерь, четыре мелких недоноска перевернули вверх дном с помощью странных взрывающихся штуковин, похожих на жуков-навозников, собачья свора двинулась вдоль насыпи на восток, преодолела три ли и разбила новый лагерь на южном берегу Мошуйхэ к востоку от большого каменного моста.