Король и спасительница

Урот взялся за наши рогульки, ввинтил их в землю чуть ли не одним мизинцем каждой руки, распрямился и поощрительно нам улыбнулся.

— Ну что, еще что-то нужно?

— Нет, — сказала Натка с сожалением.

— Ну ладно, если будет нужно, скажете. А куда делся наш предводитель? Геф болтал, что он нас собрался чему-то такому обалденному учить.

— В наш мир пошел за шатрами, потому что ночью… — начала было я по второму кругу, но увидела подходящего к нам Лида с ворохом брезентовых тряпок и с облегчением кивнула ему:

— Здорово, как ты быстро! Тут можно поставить палатку? По скольку человек у тебя в нее влезает?

— По два, — Лид, по своему обыкновению, пройдя мимо вопросительно глядящего на него Урота, как мимо пустого места, шлепнул на траву одну из палаток. — Эта будет нашей, а остальные пускай распределяются, как угодно.

— Твое величество, ты не пугай, — встревожилась Натка. — Я чего, должна буду в одной палатке с этой Иа ночевать?

— Как хочешь, — отозвался король с рассеянным равнодушием, снова обходя Урота, словно фонарный столб, и начиная раскладывать палатку. Натка, хорошо знающая короля, только махнула рукой и отошла, Урот отошел тоже, но с таким лицом, что я поняла: популярность среди молодого поколения колдунов Лид вряд ли заслужит.

В конце концов мы все же устроились: под сенью лесополосы возник лагерь из довольно плотно друг к другу стоящих палаток. Мне так и не удалось уговорить Лида пристроить к нам Натку, и ее приютил Геф. Остальные тоже разбивались на пары и селились каждый в свою палатку. С Иа селиться никто не захотел, она осталась без пары, поэтому к ней решили положить дрыхнущую фрейлину. Иа попыталась возмутиться против такого соседства, но Лид опять нашипел на Гефа, а Геф отвел Иа в сторону и о чем-то с ней поговорил, показывая то один кулак, то другой. После этого разговора она с мрачной физиономией втащила фрейлину в палатку.

Впрочем, рассиживаться никому не дали. Как только Енг дочинил самолет, кое-как привязав на место колесо, и улетел, пообещав прибыть через неделю, Лид собрал вокруг себя подростков и принялся учить их колдовству. Обучались они, сидя вокруг пустого каменного трона, чтобы дыра глушила их неумелые попытки колдовать. Лид то вставал, то присаживался на траву в середине ученического круга, но на трон не садился и даже его не касался. Видимо, все-таки, как выражалась Натка, у короля была связана с ним слишком глубокая психическая травма.

Но только мы с подругой растянулись у костра и, лениво поглядывая на обучающихся, начали болтать в свое удовольствие, как из ученического круга вылетел маленький ушастый Адар с таким видом, будто его пнули. Подлетев к нам, он косноязычно сообщил:

— Сказали, чтобы вы пошли тут на пруд, он засохший, за глиной, и чтобы много…

— Кто сказал? Какой пруд? За какой глиной? — изумилась я.

— Рет сказал… Что пусть сходят на засохший пруд, он вон в той стороне, и выковыряют из него глину… Мокрую. Много. И принесут туда, к трону.

— Зачем?

— Не сказал, — ответил Адар, переходя на шепот. Мы поняли, что все равно от него ничего не добьемся, к Лиду лишний раз приставать не хотелось, поэтому мы решили лучше уж сделать то, о чем нас просят.

Засохший пруд оказался совсем недалеко: примерно на том же расстоянии от трона, что и наш лагерь, только в восточном направлении. В общем-то, это был даже не пруд, а, скорее, маленькое болотце, в котором стояла небольшая лужа воды, а остальное место занимала чавкающая грязь серовато-желтого цвета. Из нее торчали толстые высокие растения с полузасохшими, разлапистыми, как у пальмы, листьями. Раздавалось тихое кваканье: значит, лягушки в Варсотии тоже водились.

— Это, что ли, глина? — пришла к выводу Натка, показав на грязь, не дожидаясь ответа, засучила рукава и ткнула в болото принесенной с собой длинной рогатой палкой. Я последовала ее примеру, взяла свою палку и принялась ей помогать. Выковырнутые куски грязи мы складывали на подобие носилок, собранных нами из веток и перевязанных веревочками. Носилки были, ясное дело, дырчатыми, грязюка тут же принялась с них стекать.

— Тряпку надо подстелить какую-нибудь, — пришла к выводу подруга, присаживаясь на корточки и встряхивая серыми руками.

Тряпку мы оторвали от моего циновочного покрывала. Теперь дело пошло на лад, и мы принялись таскать кучи глины, становясь с каждой ходкой все серее и серее. Король был занят обучением, ученики были заняты получением подзатыльников, на нас никто внимания не обращал.

— Слушай, мне уже даже нос нечем вытереть, все руки по плечи грязные, — пожаловалась Натка на тридцатом проходе, вываливая глину с носилок в общую кучу. — Может, хватит ему, а?

— Лид, может, тебе хватит глины? — сказала я в королевскую спину. Спина повернулась в профиль, оглядела кучку и, что-то прикинув, сказала:

— Нужно еще примерно столько же.

— Да на нас уже чистого места нет! — возмутилась я. — И сил нет тоже. Хоть бы ты помог…

— Через несколько минут, а пока идите, — разрешил нам Лид. Я показала его спине язык и мрачно потащилась следом за Наткой, шурша по траве мокрым подолом с налипшими комьями глины.

Несколько королевских минут продлились полчаса. Король оставил учеников сидеть в кружочке и подошел к болотцу как раз тогда, когда мы, убирая с потных лбов серыми руками серые волосы, начали наковыривать очередные носилки.

— С ума-а сойти-и, Соня-а, на кого вы похожи-и! — сообщил он нам по-русски. Из-за варсотского акцента эта фраза прозвучала еще более издевательски.

— Я еще на тебя посмотрела бы, если бы ты столько в грязи возился, — огрызнулась я, стоя по колено в жиже посредине болотца. — Тут, вообще, где-нибудь есть вода, чтобы отмыться?

— Да, чуть дальше в мое время было несколько родников, думаю, и до нынешних времен какие-то сохранились. Наверное, вы бы так не испачкались, если бы сразу пользовались нужным инструментом, — король тоже засучил рукава, достал из-за спины варсотское подобие нашей лопаты и выкопал кусок глины.

— Тьфу ты! — сплюнула Натка. — А я думала, у нас ничего такого нет!

Король противно хмыкнул и продолжил аккуратно копаться, ловко избегая грязных брызг. Я возмущенной лягушкой вылупилась на него из центра болота и отбросила палку.

— Знаешь что, Лид, мы вроде бы выяснили, что ты ничем не отличаешься от простолюдинов! Может, перестанешь, наконец, высокородничать?

— Я и не высокородничаю, Соня, но я не могу сразу забыть все, чему меня научили, и как меня воспитывали в то время, пока я был королем.

— Короче он хочет сказать, что он высокомерный чистоплюй и этим гордится! — заключила сердитая Натка и, выйдя из болота, принялась вытирать руки травой. — Между прочим, твое величество, ты так и не сказал, зачем тебе вообще столько глины. Троянского коня Сьедину лепить будем?

— Статую, — ответил Лид кратко.

— Кого?

— Видимо, меня. Чтобы посадить ее на трон.

— Зачем? Как муляж, что ли?

— Чтобы у местных жителей не возникало лишних вопросов и тревожных мыслей, если кто-то из них тут появится. Некоторые простолюдины лучше знают историю, чем я надеялся.

— А, понятно, — протянула я. — Но зачем глину-то таскать?

— Потому что камней здесь все равно не найти.

— Ну ты бы мог наколдовать статую так же, как и палатки, в моем мире. И даже каменную.

— Это заняло бы гораздо больше времени, особенно на доделку, да и потом, как я перетащу камень такого веса через дыру? В общем, мне легче слепить, тем более, что я это все равно люблю.

— Любишь? — удивилась я такому прямому выражению королевских вкусов.

— Я хочу сказать, что мне всегда это нравилось, — поправился король, видимо, решив, что я его не поняла. — И мне это нетрудно: думаю, примерно за ночь я справлюсь.

— А ребятам и Гефу что скажем?

Лид пожал плечами.

— Что угодно, они достаточно безграмотны и историей не интересуются.

— По-моему, зря ты их недооцениваешь, твое величество, — покачала головой Натка. — Надо бы придумать что-нибудь правдоподобное.