Страница 8 из 11
Наконец, свидетельство шведского дипломата и историка Петра Петрея де Эрлезунда, который четыре года служил в России, а потом был послом шведского короля Карла IX в Московском царстве: «Главная причина, видимо, состоит в том, что всемогущий бог хотел наказать всю страну тремя несчастьями, а именно: голодом и дороговизной, чумой, гражданской войной и кровопролитием, которые следовали одно за другим. Ибо в стране в 1601, 1602 и 1603 годах была такая дороговизна, голод и нужда, что несколько сотен тысяч людей умерло от голода. Многие в городах лежали мертвые на улицах, многие – на дорогах и тропинках с травой или соломой во рту. Многие ели кору, траву или корни и тем утоляли голод. Многие ели навоз и другие отбросы. Многие лизали с земли кровь, которая сочилась из убитых животных. Многие ели конину, кошек и крыс. Да, они ели еще более опасную и грубую пищу, а именно – человеческое мясо. Родители не щадили детей, также как и дети – родителей. В больших семьях доходили до того, что брали самого толстого, убивали его, варили или жарили и съедали. Таким образом многие расстались с жизнью. Я видел в Москве, как одна обессилевшая, очень слабая женщина, несшая своего родного сына, схватила его руку и откусила от нее два куска, съела их и села на дороге. Она, наверное, убила бы ребенка, если бы другие люди не забрали его. Никто не осмеливался открыто приносить хлеб на рынок и продавать его, ибо нищие сразу выхватывали хлеб. Одна мера ржи стоила 19 талеров, в то время как ранее она стоила не более 12 эре. Люди продавали сами себя за гроши и давали в том на себя запись. Родители продавали детей, мужья – жен. Столь ужасного голода и нищеты, как в эти три года, не было ни в одном другом королевстве или стране христианской или языческой ни в мирное время, ни в войну, что я и хочу показать»39.
Таким образом, иностранные свидетели одинаково, почти одними и теми же словами описывают ужасные картины голода, сопровождавшегося массовыми смертями, пожиранием травы, сена, навоза и отбросов, человеческого мяса. Пастор Мартин Бер, описывая все это, клялся именем Бога, что передает увиденное им лично, настолько все было ужасно и невероятно. Православный монах и лютеранский пастор сошлись во мнении, что эти бедствия были карой Божьей за грехи.
Так что с мнением Р.Г. Скрынникова насчет того, что голод сам по себе не мог привести к смуте, согласиться нельзя. Голод был настолько тяжелым и страшным, что люди были готовы на все, чтобы избавить себя от мучений. Если уж дело дошло до убийств людей ради мяса и поедания трупов, то признать царем заведомого самозванца явно выглядело на фоне людоедства куда меньшим злом и грехом.
О чем молчат документы?
Пункт второй: сами по себе обстоятельства неурожаев и последовавшего за ними голода. Нельзя не обратить внимание, что первый неурожайный год, а именно 1601 год, современники описывают намного более подробно, чем последующие. Выше уже цитировалось сказание Авраамия Палицына, в котором он прямо говорит, что причиной неурожая были проливные дожди, при которых хлеб не вызрел, а потом, в пору сбора урожая, ударил заморозок.
Историк В.И. Корецкий подошел к этому вопросу гораздо более тщательно, чем другие исследователи. Он пишет, что в начале 1970-х годов, ради более тщательного исследования одной из первых в России крестьянских войн – восстания Хлопка в 1603 году, был проведен сплошной перебор архивных документов. От той эпохи осталось очень мало документов. Это было связано как с тем, что многие документы погибли во время войн Смутного времени, так и с тем, что большой пожар в Москве в 1634 году, обративший в пепел более 5 тысяч домов, уничтожил также приказные канцелярии с их архивами. После этого пожара царь Алексей Михайлович не велел своим подданным курить табак во избежание пожаров.
На удивление, перебор архивов дал немало ценных находок, которые пролили новый свет на события Смутного времени. Приказные дьяки имели обыкновение экономить бумагу и писали на обороте более ранних документов, чем и сохранили следы больших исторических событий. Среди этих находок были и новые сведения, касавшиеся неурожая и голода.
В принципе, сведения Авраамия Палицына подтвердились. Был и дождь, и ранний холод. Так, в «Повести о Псковском Печорском монастыре» говорится, что зимой 1600/01 года под большим снегом попрели озимые посевы, а в 1601 году большие дожди начались 29 июня. Лето было дождливым и родь стояла зеленая и неспелая. У крымских послов, которые летом 1601 года стояли в Ливнах (недалеко от Орла) от дождя погнили все телеги и товары. Осенью они тронулись в обратную дорогу в Крым, но ехали трудно, поскольку все реки были полноводными, что крайне нетипично для гидрорежима рек Европейской части России (обычно на сентбярь-октябрь приходится самый минимум воды)40.
По поводу заморозка источники несколько разошлись, что, очевидно, соответствует местным климатическим особенностям. Самый ранний из упомянутых в источниках заморозков ударил 29 июля, также отмечался сильный заморозок 15 августа и 31 августа. В Казани 1 сентября выпал снег41. Холода пришли в срок сбора урожая, поскольку рожь обычно убирали на Ильин день (20 июля по старому стилю) или несколько позднее, в августе42. В тот год, уробка, конечно, затягивалась, поскольку рожь не вызревала из-за дождей и холодного лета.
Хотя в исторических работах обычно подчеркивается, что погиб весь урожай, В.И. Корецкий нашел интересные упоминания о том, что в ряде мест хлеб все же вызрел. Поспевшие хлеба были на корню побиты морозом и пошли под снег. Часть помороженного зерна крестьяне собрали, и в документах местами упоминается мерзлое зерно от этого урожая. Более того, отмечается, что крестьяне сеяли помороженными семенами озимые и яровые посевы 1602 года, то есть, условия уборки ярового хлеба и посева озимого были очень тяжелыми, но не катастрофическими, поскольку весной 1602 года часть озимых посевов ржи все же взошла и ее настиг новый заморозок в период цветения43.
Исследователю удалось также найти чуть ли не единственную запись, свидетельствующую о времени наступления сильнейшего, смертного голода. Семейка Тимофеев сын Кузнецов сделал 1 июля 1602 года короткую запись на полях служебной минеи44: «А людей от гладу мерло по городам и по посадом и по волостем две доли, в треть оставалось»45. Это было в волостях по реке Ваге, притоке Северной Двины, на севере нынешней Вологодской области. Если к лету уже вымерло две трети населения, то сильный голод начался зимой 1601/02 года, в декабре или январе. Обычная картина: неурожай при отсутствии переходящих запасов зерна уже зимой вызывает голод, который обостряется к весне, приводя к массовому истощению и смертности. Скажем, в Казахстане в ходе коллективизации голод наступил зимой 1931/32 года. Тогда проводилось повальное, оторванное от всякой хозяйственной реальности строительство колоссальных по площади зерносовхозов, распашки скудными силами огромных новых пашен и перевод полукочевых казахских хозяйств на оседлость. Одним из последствий этого был грандиозный неурожай, вызванный крайне пренебрежительной пахотой и севом, нарушением самой элементарной агротехники, который был сопоставим с сильнейшей засухой. Осенние хлебозаготовки только усугубили ситуацию, и уже в декабре 1931 года отмечались смерти от голода, а в феврале 1932 года люди стали вымирать целыми аулами46.
39
Реляция Петра Петрея о России в начале XVII в. М. «Институт истории РАН». 1976, с. 75
40
Корецкий В.И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. М., "Наука", 1975, с. 119-120
41
Корецкий В.И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. М., "Наука", 1975, с. 118-120
42
Готье Ю.В. Замосковный край в XVII веке. Опыт исследования по истории экономического быта Московской Руси. Москва, 1906, с. 456
43
Корецкий В.И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. М., "Наука", 1975, с. 162
44
Минеи – церковные богослужебные книги, содержащие службы святых на каждый день года; запись на полях минеи была сделана в тот же день, что и служба.
45
Корецкий В.И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. М., "Наука", 1975, с. 162
46
Михайлов В. Хроника Великого джута. Алматы, «Жалын», 1996, с. 311-313