Страница 34 из 35
Если и дальше ты будешь оплакивать каждый неожиданный – только в силу твоей невежественности – удар судьбы, то тебе нет надобности жить возле меня. Ты хочешь разделить со мной мою жизнь, но это – жизнь самоотверженного труда. В ней проходят, чередуясь, победы, разочарования, скорби и радости. Но унынию в ней нет места.
Смерть – это предрассудок человека, возникший из-за его варварского отношения к жизни. Посмотри на эту дивную природу: уже начинается рассвет, а луна еще светит. И с каждым мгновением ты видишь, как день сменяет ночь, и все это форма той же Единой Жизни, которая живет в тебе, во мне, в солнце, в облаках, в траве. Много учась, ты обретешь подлинные знания, и тебя перестанет выбивать из колеи закон чередования жизни и смерти. Сегодня пойми крепко и ясно: если хочешь опять встретиться с отцом, готовь в себе то священное и высокое место, где это станет возможным. Знай: ты можешь создать такую семью, в которой отец твой вновь воплотится. Ты можешь стать ему матерью и воздать материнской любовью и заботой за все его заботы о тебе, за всю его любовь. Но «может» еще не значит «будет». Только в тебе вся сила, любовь и возможности повернуть руль судьбы так или иначе. И все зависит от того, как ты проводишь сейчас отца и какое уже теперь дашь ему благословение.
Девушка, преображенная, сияющая, приникла к руке своего великого друга и прошептала:
– Я все поняла. От вас перелилась в меня сила. Мне больше не о чем плакать… Но лорд Мильдрей? Как я могу его утешить?
– Предоставь мне заботу о нем.
Погладив успокоенную Алису по голове, дав ей капель и велев сейчас же ложиться спать, так как ей нужны будут силы для заботы об отце, Флорентиец проводил девушку до лестницы и снова сел к столу, где закончил последнее письмо.
Рассвет переходил в раннее утро. Лорд Бенедикт потушил свечи, прошел в свою спальню, откуда через четверть часа вышел в халате, с махровым полотенцем на плече. Собрав письма, он положил их в ящик стола, закрыл его, потом написал на отдельной бумажке несколько слов и вышел в парк. Подойдя к дому с другой стороны, он поднял камушек, завернул его в ту бумажку, которую положил себе в карман, и, остановившись перед одним из открытых окон второго этажа, ловко забросил туда свой камушек, завернутый в бумагу.
К ногам погруженного в невеселые думы и всю ночь не спавшего лорда Мильдрея вдруг упало что-то белое, стукнувшее об пол. Вздрогнув от неожиданности, он наклонился и поднял бумажку, из которой выпал камушек.
«Надевайте халат, берите полотенце и спускайтесь вниз, на террасу. Пойдем к озеру, купаться в водопаде», – прочел Мильдрей. Записка была без подписи, но Мильдрей сейчас же узнал крупный, красивый почерк хозяина. Он выглянул в окно, но, кроме пения птиц и чудесно расцветающего утра, ничего не услышал и не увидел. Обрадованный неожиданной возможностью совершить дальнюю прогулку с лордом Бенедиктом, Амедей поспешил переодеться и спустился, отвлекшись от своих мыслей, терзавших его всю ночь.
– Ну, мученик, – встретил его улыбкой лорд Бенедикт, – на кого вы похожи? Еще две-три так прелестно проведенных ночи, и меня обвинят, по крайней мере, в истязании своих гостей. Можете ли, лорд Мильдрей, образцовый воспитатель моего приятеля-индуса, объяснить причину вашей скорби, которая в одну ночь съела половину вашего веса?
– Объяснить это легче легкого, лорд Бенедикт. Полное бессилие помочь людским страданиям довело меня до отчаяния. Но вот что я хотел бы знать: каким образом вы угадали, что я не спал и что сидел именно в этой из трех отведенных мне комнат. Ведь, кидая мне записку, вы должны были точно знать не только то, что я не спал, но и то, где я находился… И до чего же вы молоды и прекрасны, лорд Бенедикт! Теперь я понимаю, почему вам дали прозвище Флорентиец.
– Мой дорогой гость, если мы будем останавливаться на каждом шагу, как это делаем сейчас, то вернемся, когда наши дамы будут уже завтракать. Пойдемте побыстрее, и, пожалуй, я расскажу, как узнал о вашей бессоннице. Посмотрите вокруг себя и вглядитесь в разнообразие окружающей вас жизни. Цветы каких чудесных форм и красок окружают вас! Листья, травы, бабочки, птицы, пчелы – все живет самой напряженной жизнью, творит, отдает свой аромат, плоды и красоту… и умирает.
Вы срываете цветок, вставляете его в петлицу или украшаете им стол. Вы не думаете, что цветок умирает, отдавая вам свою красоту. Вас не тревожит эта смерть. Вы ее благословляете, принимаете спокойно, как нечто неизбежное, обычное. Почему? Только потому, что для вас в этом нет ничего личного. Ничего от вашей привязанности, ваших привычных желаний, вашей любви, в которую вы каждый день вплетали нити своего сердца, крови, плоти и духа. И вы спокойны. Вы знаете неизбежность закона целесообразности, закона, заставляющего все живое менять свои формы.
Но как только дело касается людей, – в сознании человека сразу все меняется. Все разделяется на своих и чужих. Свои – это те, с кем вы сжились, сроднились по крови. И каждая такая разлука – неизбежные слезы, отчаяние и вот такой вид, как у моего доброго друга, лорда Мильдрея. Вы сражались в двух войнах, будучи юношей; о вашей храбрости солдаты складывали песенки и легенды, и вашему самообладанию удивлялись даже старые офицеры. Теперь вам двадцать восемь. Почему же перед лицом предстоящей смерти пастора вы потеряли ваши самообладание и равновесие? Ваша любовь к Алисе для меня не тайна. Но она – не оправдание вашему поведению. Чему служит та любовь, которая не несет мужества любимому человеку? Неужели вы думаете, что таким образом вы сострадаете Алисе? Истинно и деятельно лишь такое сострадание, которое несет человеку не слезы, а мужество.
Вы думаете, что можно таить внутри полный разлад, страдать и разрываться, а вовне демонстрировать якобы полное спокойствие и подобным лицемерным самообладанием помогать человеку переносить горькие минуты? Только истинно мудрое отношение, то есть убежденно-спокойное душевное состояние, может помочь ближнему. И оно, как живой пример мудрости, может предотвратить тысячи человеческих драм одним только своим появлением, одной встречей. Таков живой пример мудреца.
И в каком бы образе он ни встретился человеку, он может поднять его силы до героического напряжения. Может помочь перейти из состояния маленького человека, горюющего о личном и ограниченного жизнью одной улицы, в одухотворенное осознание себя единицей всей Вселенной. Той самой Вселенной, которая с неизбежностью подчинена одному и тому же закону целесообразности, который ведет все живое – от букашки до человека – к совершенству.
Вы можете мне ответить, что все это знаете и понимаете. Но я с этим не соглашусь. Потому что на языке мудрости знать – это значит уметь. А понимать – значит действовать. Тот, кто говорит, что он знает и понимает, но не умеет действовать в своем обычном трудовом дне, – на самом деле ничего не знает. Он ничем не отличается от цирковых собак и лошадей, которые просто усвоили ряд привычных ассоциаций, воспринятых в той или иной последовательности.
Подумайте обо всем этом, лорд Мильдрей. От вашего отношения к происходящему многое будет зависеть не только в вашей жизни, но и в жизни Алисы и еще многих людей, которых вы сейчас встречаете и в обществе которых вращаетесь. К сожалению, по причинам, от меня не зависящим, я не могу сказать вам больше. Могу только прибавить, что сейчас вы стоите у перекрестка дорог. И в зависимости от вашей энергичности и мужественного поведения, в зависимости от истинной доброты и силы вашего благородства в этот момент, вы услышите тот или иной зов жизни. И вы можете создать такую семью, которая даст возможность великой душе сойти на землю и, под охраной вашей любви и доброты, пройти свой новый человеческий путь.
Флорентиец привел Мильдрея к водопаду. Красота природы, чудесное утро и слова хозяина не только развеяли печаль гостя, но и окрылили его. Выйдя из водоема, выдолбленного водой, падающей с высокой скалы, и поеживаясь от холода, лорд Мильдрей сказал: