Страница 2 из 7
Итак, я был студентом двух учебных заведений. Чем дальше углублялся в образовательный процесс, тем интереснее мне было учиться и труднее выбрать что-то одно. Причем не могу сказать, что мне было тяжело учиться. Отнюдь! Знания – и медицинские, и консерваторские – я впитывал как губка. Но к концу первого семестра все-таки пришлось определиться – петь или лечить? Я рассудил так. Быть, мягко говоря, средним врачом не хочется, но вполне возможно. А быть средним певцом, не Козловским, совсем не интересно. Поэтому я выбрал медицинский институт.
Но пение сопровождало меня всю жизнь. Уже на шестом курсе я поступил в Хор московской молодежи. Это был очень известный коллектив! Мы занимали призовые места на международных фестивалях. Ездили на гастроли не только по Московской области, но и в другие города. Этот хор прошел через всю мою жизнь. Правда, он давно назывался не Хором молодежи, а Хором медика и был прикреплен к Дому медика. Представляете, я пою в нем всю жизнь! А мне уже 87 лет!
Кстати, хочу вспомнить об одном счастливом стечении обстоятельств. Моя жена Зоя – рентгенолог. Мы познакомились с ней на работе – как и большинство врачей, которые находят своих половинок на работе. И вот оказалось, что Зоя заканчивала музыкальную Гнесинскую школу! Поэтому, как только мы стали жить вместе, она аккомпанировала мне все мои выступления. И могу без лишней скромности сказать, что я с легкостью исполнял сложные партии, типа Каварадосси, Ленского. Помню, мы жили на Плющихе, на первом этаже старинного дома. И я часто распевался, а Зоя аккомпанировала. Видимо, у нас получалось хорошо, так как под окнами собирались прохожие и слушали.
Но хор совсем недавно прекратил свое существование. Увы, большинство его участников уже лежат на кладбище. Жаль, что хора больше нет. Мы здорово пели. Я видел, с каким удовольствием нас слушают люди! Как эмоционально переживают они каждое спетое нами произведение. Это, конечно, вдохновляло нас на еще лучший результат.
Знаете, каждый доктор в душе творец. Посмотрите, сколько врачей-писателей или поэтов! Сколько из них тонких ценителей музыки и живописи! Возможно, это происходит оттого, что знания медицинские и врачебный опыт находят такую форму выхода – в творчестве.
Ну а началось все… нет, не с института. А с работы в сельской местности, где за мной был закреплен большой участок, состоявший из 15 деревень и 3 колхозов.
Сельский доктор
Учился я жадно. Мне все было интересно, все хотелось выучить и тут же опробовать. Но самая большая страсть была, конечно, хирургия. Я уже с третьего курса ходил на ночные дежурства в маленькую больницу на Красной Пресне. Здесь дежурил один хирург и операционная сестра – очень симпатичная интеллигентная девушка. Они очень радовались, когда мне удавалось провести с ними всю ночь: лишних рук на дежурстве, пусть даже и в маленькой больнице, не бывает. Если не было операций, то я садился с ними на амбулаторный прием. Изучал медицину, что называется, на практике.
А уже на четвертом курсе мне доверяли делать маленькие операции: зашивать раны, удалять атеромы и т. д.
И вот вскоре мне разрешили сделать первую большую операцию – аппендектомию. Ну, вам понятнее будет другая формулировка – удаление аппендикса. Очень гордился собой – такая честь выпала! Из всей группы я единственный, кто был подготовлен настолько, чтобы на четвертом курсе вырезать аппендицит. Но все равно, ужасно волновался. Даже спал плохо в эту ночь. Мама – спасибо ей огромное – говорила, что верит в меня, что я со всем справлюсь.
И операция прошла хорошо. Правда, на долю секунды перед операцией я почувствовал, что у меня трясутся руки. Но тут же одернул себя: хирург не должен ничего бояться! Он должен быть уверен в своих действиях. Иначе ничего не получится, не состоится хирург. Это убеждение я пронес через всю жизнь.
Конечно, я часто волновался, и были мгновения, когда чего-то не знал. Но никогда не стеснялся спросить совета у старших товарищей.
Ну а на пятом курсе я стал председателем научного хирургического студенческого кружка. Это тоже говорит о моих стремлениях. Наш курс вел замечательный хирург – профессор Еланский, главный хирург Советской Армии. С ним было безумно интересно. У этой колоритной личности мы многому научились. На шестом курсе мы под его руководством провели сто операций. Это было очень поучительно.
Хирург не должен ничего бояться. Он всегда должен быть уверен в своих действиях, иначе ничего не получится. Не состоится хирург.
А потом началось распределение. И весь наш курс оставляли в Москве участковыми терапевтами. И мою первую жену – тоже. А я категорически не был согласен с этим! Я требовал, чтобы меня отправили куда-нибудь в Московскую область, но хирургом. Меня не понимали. Как так? Жена остается здесь, а муж требует удаленного распределения. Но я даже совсем не хотел тратить свое время на что бы то ни было, кроме хирургии. Куда угодно – лишь бы хирургом!
И мою просьбу удовлетворили и отправили в Коммунистический район, близ города Дмитрова, в село Рогачево. Не дожидаясь окончания учебного года, я приехал в это село – знакомиться. Осматриваться, как мне тогда казалось. И вскоре наступило первое разочарование: главный врач этой больницы был очень удивлен, увидев меня. Хирурга там никто не ждал! Он им попросту был не нужен. Вот офтальмолог или невропатолог – да, в этих специалистах больница нуждалась. А хирург…
Я, очень расстроенный, позвонил в областной отдел здравоохранения. И мне ответили: «Да, произошла ошибка. Но мы вам поищем что-нибудь подходящее!» И нашли – в том же Дмитровском районе, в селе Куликово место участкового врача. Участок состоял из 15 деревень! Предыдущего доктора уволили за пьянство, участок был пустой, работать некому. И меня уговаривали поработать там месяца четыре, не больше. А потом сразу обещали перевести на хирургическую работу. И я согласился – нельзя же такое количество людей оставлять без медицинской помощи. На дворе стоял 1955 год.
Кстати, хочу немного остановиться на воспоминаниях о Сталине.
Я был свидетелем ситуации, связанной с «делом врачей», и видел похороны вождя.
«Дело врачей» объявили, когда я был на четвертом курсе мединститута, шел 1953 год. Вот тогда я увидел, какую силу имеет пропаганда. Все газеты писали, что врачи – убийцы. Арестовали большую группу врачей – ведущих медиков Москвы. Их обвинили, что они способствовали смерти многих людей, в том числе и Фрунзе. Сложилась такая атмосфера, при которой опустели поликлиники и аптеки. Люди боялись ходить к «убийцам в белых халатах». А если врач был еще и евреем, то все! Увидев его, люди переходили на другую сторону дороги. Мы боялись ездить в общественном транспорте.
Мы же студенты! Народ, влюбленный в свою будущую профессию. Поэтому мы увлеченно и достаточно громко рассказывали, где были на операциях, что видели, и как все прошло.
Но в эти страшные дни мы ездили молча, словно набрав в рот воды. Боже упаси сказать что-то на врачебную тему! Одергивали пальто, чтобы не видно было край белого халата. Мы знаем такие случаи, когда других студентов со скандалом высаживали из автобуса.
До сих пор удивляюсь, как можно было вот так оболванить огромный многомиллионный город!
Я помню, что заведующего терапевтической кафедрой нашего института академика Виноградова тогда посадили. Он был один из тех, кто лечил Сталина. И на другой день после его ареста заведовать кафедрой пришел другой профессор, с санитарно-гигиенического факультета. Следом за ним пришли новые преподаватели, сотрудники кафедры. И такая жизнь была до самой смерти вождя. Весной стали выпускать заключенных врачей. Вернулся к нам и Виноградов. В один день все поменялось обратно. Новые сотрудники кафедры ушли, а старые вернулись.