Страница 5 из 14
Еще целый день тянули струги Исая по болотистым берегам Иван-озера, затем вошли в какую-то речушку и стали. Вскоре приказчики пригнали подводы, лошадей и мужиков. Кожи перегрузили на подводы, а струги потащили посуху на больших санях до реки Веневки. Потом тянули суда по реке Осетр. Клим хорошо запомнил эти места. Волок и реки шли по Тульско-Рязанской Большой засеке. По берегам попадались крепостцы и отдельные ряжи, около них разъезжали сторожевые отряды. На берегу виднелись срубленные огромные дубы и сосны, которыми при надобности можно было преградить путь по реке.
Две ночи провели под стенами древнего Зарайска. Клим не преминул поведать о славном городе. Великий князь московский Василий считал Зарайск своим уделом и накануне своей смерти приказал укрепить город каменным кремлем. А через десять лет, в тысяча пятьсот сорок первом году, вновь поставленный кремль выдержал яростную осаду крымских татар.
А ночью, вглядываясь в бесконечное темное небо, усыпанное яркими звездами, Клим не без горечи подумал: «Вот еще одна моя отчина! Я лежу на жестком ложе под ее стенами. И только что прославлял великого князя Василия Третьего, именуемого Грозным, не как его сын или потомок, а как Боян или, правильнее, как гусляр без гуслей!» И тут же усмехнулся еще больше: «Ну и гордыня! Кажется, впрямь начинаю считать себя великокняжеским сыном!»
Исай постоянно присматривался к своему новому спутнику. Его повести нравились ему, но окончательно он познал его после Зарайска. Здесь Осетр петлял по непроходимым лесам, часто широко разливался по песчаным перекатам, и струги приходилось тянуть лошадьми, цепляя постромки за борта. Глубина тут была по колено.
На одном из таких перекатов вдруг из леса с обоих берегов выскочило человек двадцать и, разбрызгивая воду, молча побежали к лодкам. Это были страшные люди, оборванные, заросшие нечесаными волосами, в руках у кого сабля, у кого пика, за поясом ножи. Орава без единого звука подкатилась к лодкам. Со знанием дела принялась потрошить лодки, понравившиеся вещи вязали в узлы. Тут же отпрягали лошадей и вьючили наворованное.
Клим с Веселой брели позади лодок. Увидев разбойников, остановились. Его больше всего поразило поведение приказчиков: завидя лихих людей, они сразу отошли от лодок, коногоны – от лошадей. Без намека на сопротивление давали себя обыскивать, у них выворачивали карманы, рвали с поясов кошельки.
Исай тоже остановился, Клим подошел ближе к нему, он еще не принял решения, как себя вести, но на всякий случай свой увесистый посох взял поудобнее.
К Исаю направился красномордый разбойник, надо полагать атаман. Рядом с ним еще двое, все трое при саблях. Красномордый спросил купца:
– Твои струги?
Исай закивал головой.
– Давай!
Тот покорно отстегнул и подал небольшую кису. Красномордый заглянул в нее:
– Золото где?
– Нету золота. Товар купил.
– Врешь! Есть!.. Отдавай. Говори где? Не то придушу!
– Богом клянусь, нету, господин атаман.
– Брешешь! А ну-ка!
Разбойники принялись избивать Исая, с двух сторон. Перестав бить, придерживали, чтобы не упал. Атаман кивнул:
– Ну, вспомнил?
– О, господи! Клянусь, все отдал.
– Давай!
Удары снова посыпались на Исая, он как мешок переваливался от одного разбойника к другому. Атаман обратился к Климу:
– А ты, чучело, чего вылупился? Давай девку и пошел отсель!
Атаман схватил Веселу за руку и рывком оторвал ее от Клима.
– Атаман! Побойся Бога! Ребенок же!
Атаман заржал:
– Во! Ребеночка дюже лепо! Гы-ы! – Он потащил ее к берегу.
Клим ударил атамана посохом. Тот зверем рявкнул и, выхватив саблю, бросился на Клима. Клим увернулся и изо всех сил стукнул посохом по руке атамана, потом еще и еще раз. Атаман, выронив саблю, отступил. Сабля оказалась у Клима.
Бросив избивать купца, два разбойника, выхватив сабли, накинулись на Клима. Он хоть и давно не держал саблю, но его левая рука не ослабела. За несколько секунд один из нападавших упал в воду, второй пополз на четвереньках, около них вода окрасилась кровью.
Все произошло настолько быстро, что атаман не успел сообразить. А когда повернулся, чтобы бежать, Клим ударил и его. Атаман рявкнул, пробежал немного и повалился в воду.
Теперь на Клима устремились пятеро. Остальные, бросив вьючить лошадей, ждали исхода битвы.
Клим подбежал к одной из лодок так, что она оказалась между ним и нападающими. Дальше он сам перешел в наступление, рванувшись навстречу разбойникам, сшибая каждого поодиночке. За долю минуты у двоих перерубил пики, и они отступили, двое барахтались в воде, а пятый убегал в фонтанах брызг с криком:
– Ратуйте! Это дьявол с рогами!
Оживились приказчики и коногоны. Они похватали с лодок весла, багры и, подбадривая себя криками, принялись за разбойников, которые улепетывали со всех ног.
Исай, поднявшись из воды, шумнул:
– Назад! К лодкам, ребята!
Клим, не выпуская из руки саблю, прижал к себе Веселу, успокаивая ее.
Приказчики поспешно вернулись, покидали в лодки навязанные разбойниками узлы и впрягли лошадей. Исай торопил их, зачерпывая пригоршнями воду, обмывал окровавленное лицо.
Раненые разбойники, окунувшись в воду, ожили и отползали к берегу. Троих уносило течением. Атаман, оставленный товарищами, сидел в струях воды, схватившись за голову.
Клим, немного успокоив Веселу и посадив ее в лодку, направился к атаману:
– Давай посмотрю, как тебе досталось… Ничего, здоровая у тебя голова, до свадьбы заживет…
Атаман дернулся:
– Князь?! Жив!
Клим узнал рановского атамана, но спокойно ответил:
– Обознался! Давай посмотрю… Легко, атаман, отделался. Подними руку, оторву рукав, перевяжу голову.
– Не надо, без тебя заживет. Помоги встать… Пойду.
– Прежде верни кису купца. Вот так. И все-таки запомни: еще попадешься – не помилую. Уходи куда подальше.
Атаман, покачиваясь, пошел к берегу.
Клим, вернувшись к лодкам, отдав кису Исаю, сказал:
– Тебя перевязать нужно, щека здорово разбита.
– Потом. Вот выйдем на чистую воду. Ступай в первый струг, там Ваську посекли.
Спокойнее стало, когда поздним вечером вышли к Оке. Тут народу побольше, горят костры, разбойников и в помине нету. Здесь и заночевали.
На следующее утро струги вышли на окский стрежень и кучно уходили к Коломне. Погода начала портиться, небо затянуло серыми облаками, по воде побежали белые барашки. Ветер пока был попутный, однако приказчики разобрали весла, готовые на случай бури в любой момент выгребать к берегу.
Исай полулежал в лодке, разбитое лицо перевязано ширинкой, Клим сидел рядом на тюке кожи, в грустном раздумье смотрел на лесистые берега. «Опять убийства!.. Рука поднялась на русского человека!.. А разбойник узнал!.. Беречься надобно…»
Успокоилась и Весела, тихо посмеиваясь, она перебирала разноцветные камешки и ракушки. Тишина нарушалась только плеском воды да скрипом уключины рулевого весла. Купец вдруг негромко произнес:
– Выходит, я в долгу у тебя, Клим Акимович. Ты серебро вернул мне, руки лихих людей отвел. Проси, ни в чем отказу не будет.
– Мне ничего не надо, Исай Никитич. Я тебя благодарить обязан: в Москву везешь нас с Василисой.
– Даа!.. Ну-ка, сядь поближе, скажу кое-что… Я вот с самого начала присматриваюсь к тебе. Странный ты человек. Гадал я: то ли юродивый, то ли святой, прости, Господи, меня. Сказки сказываешь дюже складно. Опять же лекаришь. А там, на Иван-озере, от денег отказался. Подумалось: не тот ты, за кого себя выдаешь… А вот атаман открыл мне глаза… Наклонись-ка… Слышал я – князем тебя назвал. Понял – из опальных ты.
Клим отстранился от него:
– Не дело говоришь! Атаман пьяным был, да и ударил я его здорово.
– Верно, верно… – сразу изменил тон купец. – Видать, послышалось мне. А бился ты славно, хотя и левой рукой, а как витязь богатырский. Троих уложил да человек пять покалечил.
– Сознаюсь тебе, Исай Никитыч, – со вздохом ответил Клим, – это убийство – мой тяжкий грех. Клятву я дал – не брать в руку меч.