Страница 3 из 27
Мало кто мог сопротивляться: носителей крови, которая могла пересилить внушение Малфоев, оставалось исчезающе мало, а к подбору невест в роду относились очень осторожно, и мать Драко была редчайшим исключением, происходя из очень сильной семьи — из Блэков. Что, если подумать, в результате и привело к непредсказуемым последствиям. Ну и к спасению семьи заодно. В решающий момент оба, и мать, и сын, оказались куда больше Блэками, чем думали все изначально. К счастью. Ибо глупо отрицать: до благороднейшего, древнейшего — и темнейшего, заодно уж — рода Малфоям расти и расти. Оставалось лишь надеяться, что только пока.
Пергамент в его руках дрогнул, мужчина с трудом удержал себя на месте, когда на глаза попался один из заветов рода, касающийся воспитания наследника. Перечень последних, выписанных на плотном листе желтоватого пергамента, опутанного сетью сохраняющих чар, так же доставили из семейного хранилища. Изнутри поднялась волна застарелой обиды на отца, приправленной, с одной стороны, презрением, а с другой — пониманием, появившимся только теперь, спустя годы.
Десять с лишним лет назад, Люциус и Драко умудрились слишком сильно разочаровать друг друга. Низвергнутые кумиры падают низко, а отцы нередко неспособны простить детям следования самостоятельному пути, а не слепого повиновения родительской воле, и, как теперь стало ясно, заветам предков. Ни шагу в сторону — вот правило, которое свято исполнял Люциус, а блэковская часть натуры Драко просила свободы… Допросилась.
Отбросив документ, мужчина откинулся в кресле и холодно усмехнулся. Он не жалел ни о едином шаге, пусть шрамы и болели до сих пор, заставляя нередко просыпаться по ночам в холодном поту и с жадностью глотать воздух. И он по-прежнему оставался Малфоем. Единственным на этом свете. И судьба семьи теперь была исключительно в его руках и ни в чьих иных. Нарцисса теперь — Клеруа, а отец уже десять с лишним лет покоился в семейном склепе. Фамильный яд, изобретенный одним из предков Драко в пятнадцатом веке, — сильная штука, и двух капель, принятых Люциусом сразу по окончании битвы за Хогвартс, хватило с избытком.
Драко резко поднялся и вышел через французское окно в сад, подставив лицо потокам влажного воздуха. Сохранять хладнокровие в родных стенах оказалось куда сложнее, чем вдалеке от дома. Слишком много всего свалилось на него по прибытии в Англию. Но, в любом случае, он был дома. И это стоило перенесенных испытаний. Пусть здесь воспоминания уже не прятались за дымкой расстояния и времени, и события, минувшие десять лет назад, помнились, словно произошли буквально накануне.
Им позволили спокойно похоронить Люциуса. Никто из авроров не заявился в поместье в те дни, хотя со смертью Тёмного Лорда защита пала, и незваный гость мог зайти в дом в любой, даже самый неподходящий момент. Лишь через неделю пёстрая птица принесла большой конверт с печатью Министерства, содержавший приглашение на суд для «наследника рода Малфоев и его матери».
Формулировка была почти оскорбительной, но объяснимой: значит, ему предъявлены настолько серьёзные обвинения, что на наследование наложено вето Министерства. И только в случае оправдания он станет лордом Малфоем для закона. И не важно, что для родовой магии, как и для любых волшебных рас, впрочем, он стал им в момент, когда остановилось сердце Люциуса — за много лет законы магии и общества разошлись далеко, нередко противореча друг другу.
На заседание они прибыли вдвоём с матерью, готовые ко всему. Пришлось вспомнить всю науку отца, пряча за презрительной маской аристократа эмоции, а в Нарциссе тот момент как никогда раньше чувствовалась кровь несгибаемых Блэков.
Накануне их навестил отряд авроров, однако вели себя служители закона предельно корректно, только перешерстив бумаги отца и еще раз осмотрев дом, порядком пострадавший от пребывания в нём волдемортовской клики.
Стандартная судебная процедура продолжалась нескончаемо долго. Визенгамот заседал расширенным составом. Свидетели, пострадавшие. Родственники, друзья, знакомые. Жаждущая крови и зрелищ публика — все заседания тогда проводили в открытом режиме, и желающих насладиться унижением вчерашних врагов хватало. Многочисленная пресса. Безусловные доказательства — чистая кожа Нарциссы Малфой и уродливая метка на его, Драко, предплечье. Косвенные бесконечные «за» и «против». Сыворотка правды, министерские и приглашенные с материка легилименты. Слова Грейнджер о неучастии обвиняемых в пытках, слова Поттера о его спасении матерью Драко в решающий момент. Его же речь в защиту семьи Малфоев. Обвинения обывателей, которые в основном сыпались на покойного главу семьи, уродливыми брызгами разлетаясь на жену и сына и оседая пятнами на репутации фамилии. Правило «о покойниках или хорошо, или никак» здесь точно не действовало.
И, наконец, приговор: оправдательный — для Нарциссы. И обвинительный — для него. В любом случае, куда более мягкий, чем следовало ожидать: Азкабан на пять лет или изгнание из Англии сроком на десять лет. Мать сразу же собралась во Францию, подальше от пережитого, а он, конечно, выбрал изгнание — с дементорами знакомиться желание отсутствовало, а очутиться далеко ото всех в первое время стало скорее подарком, нежели лишением. Пример Нарциссы показался мудрым. И потребовалось немало времени, чтобы Драко ощутил всю горечь изгнания из родного дома. Тогда он мог лишь радоваться тому, что всё закончилось.
Магическая клятва подтвердила выбор будущего изгнанника, и он поднялся из кресла подсудимого. Смолк зычный голос секретаря Визенгамота, зачитывающего приговор. Многие повставали с мест, собираясь на выход. И вдруг зал накрыла кромешная тьма, подчиняясь неведомой силе, все замерли, не двигаясь с места.
Раздался голос. Искаженный, неузнаваемый, но наполненный непререкаемой волей, голос подавлял на корню сопротивление, заставляя отвечать честно и открыто. Ведь сыворотка правды еще действовала: Драко не успел принять антидот.
— Как ты относишься к… ней?
Малфой сразу понял, о ком разговор. Не требовалось пояснений. Заклятие было настолько мощным, что вопросы он скорее чувствовал, чем слышал.
— Ненавижу! — громко. И следом, чуть слышно, не в силах солгать: — И люблю.
— Забудь! — прозвучал приказ. — Тебя ни о чем не спрашивали. Всё, что было, — прошло.
Все отмерли, продолжили движение, не заметив выпавших из реальности нескольких мгновений. Один из клерков буднично передал Драко склянку с антидотом к веритасеруму. Пелена зелья правды спала, самообладание вернулось быстро. Вот только приказ остался невыполненным: уроки окклюменции от Нарциссы Малфой, урожденной Блэк, и её сумасшедшей сестрицы не прошли даром.
Он помнил.
Уехав далеко — помнил. Объехав весь мир — помнил. Постигая артефакторику и зельеварение под руководством старенького профессора-мага в Германии — помнил. Работая в Америке — помнил.
Выяснив, под действие какого артефакта попал на суде, — помнил. И вернувшись домой — помнил. Но молчал. Ведь прошлое осталось в прошлом…
***
Выйдя из камина в атриуме Министерства, Драко смахнул с лацкана тёмно-серого элегантного пальто несуществующую пылинку и огляделся. Здесь мало что изменилось: все тот же фонтан Магического Братства, украшенный скульптурной группой обитателей волшебного мира, дежурный аврор за столиком, огромные пасти каминов, в которых непрерывно исчезали и появлялись люди.
На Малфоя поглядывали: странное для ультраконсервативного волшебного сообщества Англии сочетание маггловской одежды и аристократической осанки, которую трудно утаить даже под мешковиной, не то что под дизайнерским изделием, привлекало внимание, будя любопытство обывателей. Драко предполагал подобную реакцию, но надевать мантию не пожелал: отвык за годы странствий, оброс иными привычками и менять их без особой на то надобности не видел смысла.
— Вашу палочку, — буднично и сухо промямлил дежурный, пожилой мужчина, который, кажется, здесь сиживал и десять, и пятнадцать лет назад. — Имя и цель визита. К кому направляетесь.