Исполняющий Желания

– Ну да, вчера – среда, сегодня – четверг… – пробормотала Клео.

– Мы на минутку, – сказала Ари, не обращая внимания на неприятный холодок, бежавший по телу. Эдвин вел себя очень странно. Однако ей удалось обмануть Маму Элени и выбраться на рынок – в ближайшие лет десять повторить такой трюк вряд ли удастся. А яд кровавого цветка очень и очень нужен. И особенно важно добыть яд так, чтобы Мама Элени об этом не узнала. Мать Клео без сомнения набросится на Тига, который посмел обидеть ее короля и принцессу.

В магазинчике было тепло и уютно. Темно-коричневые доски пола и бледно-желтые стены освещались колеблющимся пламенем свечей в небольших канделябрах. Вдоль стен стояли шкафы, уставленные склянками и горшочками с разноцветными пахучими травами.

– У нас мало времени. Вы что-то ищете, ваше высочество? – спросил Эдвин.

– Почему сегодня все так спешат? – нахмурилась Ари.

– Сейчас не время объяснять, – покачал головой Эдвин. – Скажите, что вы ищете?

– Яд кровавого цветка, – ответила Ари, пристально глядя на хозяина лавки.

Эдвин нахмурился.

– Если в конюшне завелись крысы, я бы рекомендовал аконит или ягоды бузины.

– У нас нет крыс.

– Но зачем же… любых животных можно отравить аконитом или…

– Мне нужен яд кровавого цветка. – Ари не отводила взгляда.

Эдвин взглянул в окно за спиной принцессы и подтолкнул девушек подальше от двери. Клео и Ари прошли за хозяином к пыльному шкафу в глубине лавки. Дрожащими руками Эдвин вынул из кармана ключ и вставил в замочную скважину.

– Что-то не так? – тихо спросила Ари, когда дверь шкафа со скрипом отворилась.

– Нам нельзя продавать кровавый цветок, – шепнул Эдвин, вынимая из глубин шкафа маленькую красную склянку, запечатанную воском. – Если узнают, что я продал… Не говорите никому, ваше высочество, прошу вас.

Ари взяла флакон, опустила его в дамскую сумочку, которую носила на запястье, и вложила в ладонь Эдвина несколько монет – щедрую плату.

– Не знаю, откуда ты это взял, но по закону продажа кровавого цветка разрешена. У тебя не будет никаких неприятностей.

Эдвин с трудом растянул губы в жалкой улыбке:

– Я боюсь не закона…

Дверная ручка затряслась, и грубый мужской голос выкрикнул:

– Открывай, Эдвин! Пора платить!

– Платить? За что? Кому? – Ари переводила взгляд от двери на застывшее лицо Эдвина.

Торговец кинулся к девушкам, схватил их под руки и потащил к черному ходу.

– Ваше высочество, сегодня на улицах небезопасно. Позовите стражей и отправляйтесь скорее на пристань! – Открывая дверь, он торопливо добавил: – И умоляю, никому не говорите, что заходили сюда!

Дверь черного хода с глухим ударом распахнулась им навстречу. Эдвин попятился, увлекая девушек за собой, а в магазин лениво шагнули двое молодых людей, которых Ари раньше заметила на улице.

– Скажи-ка, Эдвин, почему ты хочешь скрыть визит этих прелестных курочек? – спросил тот, что повыше ростом, впившись темными глазами в лицо хозяина лавки.

А тот, что пониже, ухмыльнулся Ари, показав остатки желтых зубов.

– А птички не из простых. За таких выкуп точно заплатят, скупиться не станут.

– Нет! – Эдвин бросился вперед, чтобы защитить Ари, однако в руке одного из незваных гостей блеснул нож.

– Выходите, дамы, или я распотрошу хозяина на месте, – твердо сказал он.

От страха, липким холодом скользившего по коже, у Ари свело колени и руки.

– Прошу вас! – умоляюще воскликнул Эдвин. – Возьмите недельную плату! У меня все готово. Берите – только оставьте девушек.

Тот, что пониже ростом, шагнул к Клео и положил руку ей на плечо. Девушка с отвращением отпрянула, а парень тут же влепил ей звонкую пощечину.

Леденящий страх Ари растаял, она задрожала от ярости и, не раздумывая ни мгновения, ударила громилу кулаком в лицо.

Из носа у парня брызнула кровь, и он попытался схватить Ари, но она уже потянула Клео прочь. Подруги выбежали из лавки через черный ход и уперлись в широкую грудь приземистого мужчины с седеющими волосами и близко посаженными глазами.

Человек крякнул и толкнул девушек в руки парням, уже спешившим следом.

– За этих дадут неплохой выкуп. Тигу наш улов понравится. Свяжите их, засуньте в фургон и собирайте откуп с лавочников. Да пошевеливайтесь!

– Тигу?.. – Даже звук этого имени оставил во рту Ари неприятный привкус страха.

– Вляпались вы, мисс, – процедил тот из громил, что пониже ростом, и сплюнул на землю кровавый сгусток. Он крепко схватил девушку за локти и потащил в сторону.

Никуда она не вляпалась. Она принцесса, а на улице, перед магазином, стоят ее стражи. И сейчас она их позовет.

Вдохнув поглубже, Ари что есть сил крикнула:

– Стража!

Парни, услышав крики, только рассмеялись. Тот, что пониже, склонился к Ари, обдав ее смрадным дыханием.

– Ты что, не знаешь? Городская стража не лезет в дела Тига. Им сам король приказал. Некому вас спасать, мисс, никто не придет.

Она звала не городскую стражу, но какая разница! Королевские стражники, стоявшие слишком далеко, ее не слышали. Как глупо, что она приказала им ждать на улице!

Помощи ждать неоткуда.

Оставалось надеяться только на себя.

Глава 8

Бедняков Косим-Таласа хоронили на вершине холма. Здесь, высоко над городом, всегда царило безмолвие. Далеко внизу торговцы ворочали тюки с товаром, лодочники с плеском опускали весла в городские каналы и швартовались к рыночным пристаням. Но в вышине на обвеваемом ветрами, поросшем травой склоне холма среди бесконечного мертвого молчания лишь изредка вскрикивала одинокая чайка.

Себастиан взобрался на холм по узким ступеням, высеченным в каменистой земле, и оглянулся, чтобы проверить, не идет ли кто за ним.

Он не беспокоился, что мать вырвется из наркотического беспамятства и придет на могилу старшего сына. Или отец вдруг вернется из Балаваты и явится взглянуть на дело рук своих. И все же Себастиану было неуютно на открытом склоне спиной к дороге, и он прибавил шагу.

По холму змеилась длинная, вырубленная в земле лестница: сорок четыре утоптанные площадки, от одной до другой – по тринадцать ступенек. Всего пятьсот пятьдесят девять ступенек. А на самом верху, справа от лестницы, девяносто восемь надгробий за старым узловатым оливковым деревом, которое уже давно не давало плодов.

Горе тупым клинком неотступно давило на старую рану. Себастиан потер ладонью грудь, стараясь облегчить боль. Присев у могилы брата, он провел пальцами по буквам, которые сам неуклюже выбил на могильном камне полгода назад перед похоронами:

«Пэрриш Вонн. Любимый брат».

Себастиан намеренно не прибавил «и сын». Пускай отец не тревожит брата хотя бы после смерти.

– Я нашел работу, – тихо сказал он, пока ветер шептал что-то в ветвях старой оливы, а солнце припекало могильные камни. – Работаю у короля, представляешь? Живу во дворце. Ну, то есть в пристройке к королевскому манежу. Я оружейник.

Себастиан часто вспоминал смех брата. Как он обнимал младшего за шею и, подтрунивая, ерошил ему волосы. «Ты такой умный, Себастиан, такой упрямый! Если кто и выберется из наших трущоб, не отработав сначала на Тига, то только ты!» – говорил Пэрриш.

Брат оказался прав – однако Себастиану это служило слабым утешением.

Он убедился, что по-прежнему один на кладбище, и стряхнул с могильной плиты сухие травинки.

– И платят хорошо. Выполняю заказы аристократов. Некоторые из них тоже ничего, люди как люди. Познакомился с принцессой – она очень милая.

Слово «милая» для описания принцессы не подходило, однако другого слова Себастиан подобрать не смог. Как описать человека, который одевается в простую одежду, как будто не хочет привлекать внимания, однако смотрит собеседникам прямо в глаза? Как назвать того, кто обращается со слугой как с равным и отдает распоряжения придворным так уверенно, словно ни секунды не беспокоится о последствиях?