Страница 14 из 15
Пораженный видением, Кочергин с усилием оторвался от дрожавшей земли и тут же снова упал среди щелкающих разрывов малокалиберных снарядов. Прижимаясь к ложу балки, бреющим полетом стремительно удалялась пара «мессершмиттов» <…>. Наконец лейтенант добрался до автобуса. Положив автомат, он рывком поднял крышку багажника и, расшвыряв вещи, выдернул огромную сумку-портфель из толстой подошвенной кожи на широком ремне. Кто-то на всякий случай прихватил эту румынскую сумку еще в Плодовитом, и, провалявшись месяц в автобусе, она теперь как нельзя больше пригодилась. Набив ее штабными документами, лейтенант отправил туда кортик с тяжелыми серебряными кистями, сверху положил карту и, еще раз ошалело осмотревшись, сбросил ватник. Порывисто накинул на себя шинель, так, что затрещали швы, и, туго затянув пояс с пистолетом, перекинул ремень сумки через плечо. Схватив автомат, в последний раз обвел взглядом пустой автобус. Стеклянная крупа покрывала стол и койки, печная труба валялась на Мишином сиденье, в задней стенке, над багажником, зиял пролом. Под истошный свист очередного захода «мессершмиттов» он выпрыгнул вон и побежал, проклиная сумку: она оттягивала плечо и сильно била по ногам…
Кочергин бросился вверх, к дороге: на ней все реже рявкали моторы грузовиков. Подняв автомат, лейтенант безрезультатно строчил в воздух. Бережнов и Софья Григорьевна в полусотне метров впереди тоже напрасно махали руками – водители мчавшихся на север уже редких машин никого не замечали. Тогда Кочергин, завидев последнюю машину, бросился ей навстречу. Пронзительно взвыли тормоза. Грузовик, немного проскочив вперед, круто встал. Когда Кочергин, подтягивая сумку, едва добежал до машины, она уже тронулась. К удивлению, Софья Григорьевна уже прочно сидела наверху, на брезенте, куда ей, по-видимому, помог забраться солдат, освободивший место в кабине подполковнику. Лейтенант, сунув ему автомат, успел вскочить на подножку. Автомашина быстро летела в сторону Мышковы. Немецкие танки, отчетливо различимые на противоположной стороне балки, остались позади». (Прим. С.С.)
К переправе вышли не в лучшем виде, с одним танком. Софья на переправе упала с моста в воду. Волосы дыбом, в сосульках. Я раненый, хромой, еле держусь на ногах. Опираюсь на костыль – кто-то из ребят притащил мне увесистую сучковатую дубину. Бриженев сказал, что остатки полка сосредотачиваются в селе Чапуры, и укатил. Мы двинулись туда. Навстречу нам сплошным потоком войска: артиллерия, танки, многокилометровые колонны пехоты… И только мы – в тыл! Тут произошел примечательный случай. Нас тогда угораздило попасть в какую-то воронку и застрять там. К танку направилась группа в белых полушубках:
– Кто такие? Почему драпаете?
Пытаюсь им доложить, кто мы и откуда. Даже не слушают, смотрят с презрением:
– Что за вид? Вояка хренов. Да по тебе трибунал плачет. Что за палка у тебя?..
Чувствую – хотят припаять бегство с поля боя. Я начал огрызаться. И кто-то из свиты съязвил:
– И воевал вместе с бабой?..
Тут я уже не выдержал, вскипел. Кричу экипажу:
– Заряжающий, слушай мою команду! Осколочным!
Тот разворачивает башню, опускает ствол. Эти опешили… Не знаю, чем бы все это кончилось, но тут подъезжает «Виллис». Еще один крупный чин, тоже в белом полушубке, в папахе. Без прелюдий спрашивает:
– Кто такие? Как вас угораздило повалить танк на бок? Танкист, ты пьян? Расстрелять!..
– Да мы шесть суток держим немцев под Верхне-Кумским, чтоб вы тут вот так могли… Я – командир роты. Это последний танк 45-го гвардейского… Выходим из боя по приказу командования корпуса.
– Вольского?!
– Так точно.
– Немедленно вытащить их!
Садится в машину – и укатил. К нам подгоняют КВ, пять минут – и мы на ходу. Спрашиваем:
– Кто хоть это был?
– Темнота. Это же герой Московской битвы – Ротмистров! Знать надо. Мотайте на ус!
Пришлось мотать…
Вот я смотрю, ты парень подкованный. Тебе ничего эта история не напоминает?
– Конечно! Бондарев, «Горячий снег», эпизод с пьяным танкистом на марше…
– Именно. Знаешь, на показе фильма я спросил у Бондарева, зачем он так исказил эпизод. Тот ответил: «Так требовал жанр». В фильме звучит 105-й полк, а в книге так и остался наш 45-й…
(Действительно, в романе «Горячий снег» танкист отвечает генералу Бессонову следующим образом: «Отдельный сорок пятый танковый полк, первый батальон; командир третьей роты лейтенант Ажермачев…». – Прим. С.С.)
Был у нас в роте лейтенант Плугин Саша, белорус. Вместе со мной он из Минского училища тоже попал в Ульяновское. Когда нашу роту легких танков полностью раскурочили, он перешел на Т-34. Саша совершил героический подвиг: таранил немецкий танк в Верхне-Кумском. В его «тридцатьчетверку» попал снаряд. Они задымились. Я ему по радио приказал покинуть танк на ходу. Он имел на это полное право. Мало того, приказ подтвердил командир полка, он находился немного позади. Но Саша дал команду «идем на таран» – и все, ни одного слова больше. Он врезался в Т-IV нового образца, с удлиненной 75-миллиметровой пушкой.
– Насколько эффективен танковый таран?
– Таран может приводить к ранению экипажа или его гибели от удара. Возможно возгорание и даже детонация. Все зависит от того, в каком положении находился танк и куда пришелся удар, в лоб или, может быть, в бок…
– Тот таран, который вы наблюдали, далеко был от вас?
– Ну, метров за четыреста-пятьсот. Честно сказать, немецкий танк стоял прикрытый крышей какого-то строения, то ли хаты, то ли сарая. Дело в том, что сам таран… это бой. Все стреляют, я тоже веду огонь, немцы ведут огонь. Но после того удара как обрезало – немцы бросили свои танки, стоявшие на окраине. Десять или двенадцать штук, с заведенными моторами! Когда я в них залезал, внутри даже горели лампочки освещения. Экипажи бросили танки и убежали. Мы их отлавливали там, перед Аксаем. Несколько человек отловили, остальные удрали. Правда, на следующий же день немцы отбили эти танки. Наше командование должно было отдать приказ эвакуировать их на нашу территорию, но поскольку это произошло в период, когда мы наступали, расчет был таков, что они и так никуда не денутся. Но на следующий день немцы перегруппировались и нанесли удар, а мы отошли. И там началась уже такая катавасия – кто кого и куда… В основном атаковали немцы, а мы изредка контратаковали.
Их дивизия только что пришла с Франции. Там она стояла на отдыхе, формировалась. Танки новенькие, чистенькие. Внутри свободно, комфортно, сказывался больший, нежели у нас, забронированный объем.
Мой механик-водитель, татарин, тоже забрался внутрь:
– КомандЫр! Здесь бочонки какие-то, с краником.
– Какие еще бочонки?
– Кружки висят на цепочке. Можно буду пробовать?
– Ну, попробуй…
Кричит:
– О! Вкусно-то как!
Стали разбираться: в одном – коньяк, во втором – белый ликер. Я тоже попробовал коньячку. А механик не унимается:
– КомандЫр, здесь еще круг!
– Какой круг? Бросай сюда!
Выбрасывает через верхний люк желтый круг размером с маленькую покрышку с дыркой в середине. Покрутили, покрутили мы его и бросили, подумали: «Что это за г… такое?» А потом врач Цырюльникова, когда уже выходили из боя:
– Коля, да ты что, это же сыр!
Она еврейка. Они жили в Городне на Украине, там с продуктами всегда лучше было. А мы-то сыров не ели ни разу в жизни. Что это за сыр такой?.. А потом приехало начальство и все это у нас отобрало.
– Так какой танк лучше?
– Я во многих танках побывал: в старых и в новых наших, в американских, и в «Черчилле», и в «Валентайне», и в «Шермане» – приходилось и из любопытства. Лучшего танка, чем Т-34, нигде не нашел. Но это в боевом плане. А вот с точки зрения комфортности, удобства расположения органов управления, к нашему сожалению, мы уступали здорово.
– Еще и оптика…
– Их оптику нам тогда было трудно оценить, мы из нее не стреляли. Но нас инструктировали перед атакой… и у нас же все-таки были офицеры по эксплуатации танков. Они обеспечивали хорошую работу оптики наших пушек. Осуществляли пристрелку по мишеням, приводили в порядок. Они знали про немецкую цейсовскую оптику. Но на наши танки ее приспособить мы не могли. Там другие стандарты для крепления, иные размеры, диаметры и тому подобное. Надо сказать, управление огнем у них было веселее, на электричестве. Правда, у нас поворот башни и наводка по вертикали в Т-34 тоже были электрическими, а вот в Т-70 и пушка, и башня – плечом, сам ворочаешь.