Час Ангела

И вот теперь следует заново сложить головоломку с тем, чтобы всё повторилось? Но останется ли с нею Шурочка? А что будет со Штефаном? У Киры ломило в висках от состояния безысходности. Тысячу раз прав поэт: "Живи ещё хоть четверть века - всё будет так. Исхода нет". Она старалась отогнать воспоминания, машинально крутила в пальцах золотой футляр головоломки, потом сунула его в карман платья. Ей нестерпимо захотелось увидеть Шурочку, обнять её, приласкать. Кира тихонько спустилась вниз. Из гостиной слышался Сонин голос. Киру насторожила угроза, прозвучавшая в нём. Чтобы Сонечка кому-то угрожала, нужно было бы её чрезвычайно рассердить. С кем это она беседует? И похолодела, услышав мужской голос. Он вновь отыскал её. Гришка-прохвост напал на след.

Стараясь не поддаваться панике, она медленно и глубоко подышала, потом на цыпочках перебежала через небольшой коридорчик, ведущий в кухню. На вешалке висел чей-то тулупчик, она схватила его и выскочила за дверь. Холодное солнце уже вовсю пылало в чистом небе, и всё вокруг приобрело чёткость и контрастность, исчезли полутона и полутени: малиновый круг солнца, синее небо, синие тени от сосен и ёлок на снегу чистейшей белизны. Синий, синий, и снова синий - как цвет глаз Артена, как глаза Штефана. Кира тряхнула головой, ещё раз огляделась. Где Шурочка? Где Серёжа? Может, в конюшне? Она осторожно приоткрыла дверь, и на неё пахнуло теплом и лошадиным духом.

-...в тот день мальчик гулял с дедушкой, вчера они слепили снеговика, а сегодня решили проверить, цела ли морковка...

-Конечно, цела, - звонкий голос Шурочки разносился по всей конюшне, - кто её съел бы?

-А вот и нет, - усмехнулся Серёжа, - как раз морковку-то и утащили белки. Вот и стоял снеговик без носа и плакал горючими слезами.

Кира вошла и прикрыла дверь. Конечно, эта неразлучная парочка была возле лошадей. Серёжа чистил своего ненаглядного Томаса, а Шурка сидела на скамеечке и выплетала кнутик из тоненьких полосок кожи. Голос у девочки был чистый, без хрипоты, и Кира порадовалась, что она не растеряла свой целительный дар и смогла помочь дочери. Вот бы ещё и Штефану помочь...

-Снеговик не умеет плакать, -возразила Шурочка.

-Ещё как умеет! Но ты слушай, не перебивай. Так вот: взяли они морковку и пошли. Холодно было - ужас! И дедушка оказался прав: утащили белки морковку и остался снеговик без носа. Подлечили они снеговичка да пошли домой. А там...

-Нет-нет, - запротестовала Шурка, - ты пропустил... А домик?

-Да, извини, про домик забыл. Домик стоял почти в лесу. Ма-а-ленький такой, в три окошка, но с крылечком. На верхней ступеньке сидел толстый-толстый полосатый кот Барсик. Он ждал мальчика и дедушку, и, когда они подошли, поднялся, выгнул спинку, а потом прыгнул к ним под ноги и сказал: "Мяу". Он так всегда встречал их. Бабушка уже ждала их, потому что пришли гости: хорошенькая барышня с зелёными глазами и очень сильный господин...

-Он взял мальчика на руки и дал ему леденец, а барышня с зелёными глазами подарила игрушку.

-Совершенно верно. Я уже столько раз тебе это рассказывал, что ты наизусть выучила, - он сел рядом на охапку сена, - не скучно?

Шурочка помотала головой:

-И ты совсем не испугался?

-Вначале испугался, а потом - нет.

-А сейчас ты папы не боишься?

-С чего бы мне его бояться? - удивился Серёжа, - твой папа - самый добрый папа в мире.

Кира покашляла.

-Вот вы где, - вышла она на середину конюшни, - я вас искала.

-Мамочка! - рванулась к ней Шурка и замерла, - ой, я же не должна так говорить! - и чихнула.

-Да ладно, здесь же никого нет, - успокоил её Серёжа и вдруг нахмурился, - Шурка, а ты переоделась после снежков? Ты же вся мокрая была!

-Забыла, - спряталась за Киру девочка. - А ты сам не переоделся! Мамочка, он тоже промок.

-Во-первых, я мужчина, а мужчины не раскисают от парочки снежков. А во-вторых, ябедничать некрасиво. Быстро беги переодеваться! - рассердился Сергей, - ты же знаешь, здесь антибиотиков нет, потому и болеть нельзя. А вдруг воспаление лёгких?! Давай, марш-марш!

Шурочка обняла холодными ручонками Киру и расцеловала:

-Не бойся, мамочка, я не простужусь. А чихаю, потому что здесь пыль летает.

-Конечно, не простудишься. Ты у нас сильная и закалённая. Но слушай Серёжу: беги переодеваться.

Шурка ещё раз чмокнула мать в щёку и умчалась. Кира села на скамеечку, опустила подбородок на кулачок и застыла в молчании. Серёжа покосился на неё:

-Так и будешь сидеть молча в позе роденовского мыслителя?

Она дёрнула плечом, разглядывая лошадь чудесной кремовой масти, высунувшую голову из стойла:

-Знаешь, кто в доме? Гришка-прохвост - вот кто.

-Выследил, значит, - он не удивился, - теперь понятно...

-Что, что тебе понятно?

-А знаешь, кого сейчас оперируют наши доктора? Не догадываешься?

-Говори уже, не тяни.

-Вацлава. Вот кого. У него каким-то странным образом рука под пресс попала. Господин Иванов привёз его прямиком сюда, и теперь идёт операция.

-Постой-постой, ты сказал "наши доктора"? И Штефан тоже?!

-Штефан помогает Ивану Фёдоровичу, - кивнул он.

-Серёжка, но это же замечательно! Ты же знаешь, как Иво Рюйтель боялся крови, даже вида её не переносил. А если Штефан помогает отцу, значит, он возвращается, да?

-Не знаю. Но надежда есть. Слушай, может, мне с Артеном поговорить? Мне почему-то кажется, он может помочь.

Кира неприязненно хмыкнула:

-У него своя теория. Таким, как я - слабым и не шибко умным, он не помогает. Он говорит, что до всего сама должна дойти. Родственник называется! - съязвила она.

Серёжа вопросительно посмотрел на неё. Кира ответила ему кривоватой улыбкой и вдруг крикнула в глубину конюшни:

-Может, хватит уже подслушивать?

Из стойла, откуда виднелась голова кремовой лошади, показался нисколько не смущённый Артен:

-И не думал подслушивать, - невозмутимо ответил он, улыбаясь растерянному Серёже.

-Рихард, почему вы не хотите нам помочь? - глядя на него в упор, задал вопрос Сергей, - мне казалось, вы испытываете к нам с Шурочкой дружеские чувства.

-Это правда. И разве я не помогал вам? - он не отвёл глаз, не смутился. -То, что вы здесь, в этом доме - разве мало?

-Мы с Шурочкой очень благодарны вам... Но Кира? Ей так нужна помощь!

Артен покачал головой, по его лицу пробежала тень:

-Это от меня не зависит. Кира должна пройти этот путь сама. Прошлое нам не дано исправить, но можно изменить будущее.

Лошадь ткнулась мордой ему в плечо, он ласково погладил её.

-Вы говорите загадками, господин Артен, - она достала из кармана головоломку, - заберите её. Я не стану ничего менять.

Он взял золотой футляр, взвесил на ладони:

-Нет, я не могу его взять. Пока не могу. Но придёт время, и ты вернёшь его мне.

-Если раньше его не украдёт господин Иванов, - обронил Серёжа.

Артен скривился, как от зубной боли:

-Ищейка напала на след. Поосторожнее с ним.

-Когда-то вы говорили, что он всего лишь кто-то там низшей ступени...

-И сейчас так скажу. Но он затеял свою игру, и, видимо, готов пойти на многое ради успеха, - он взглянул на часы, - мне пора.

Он вывел осёдланную лошадь из конюшни, легко вскочил в седло.

-Кира, держи, - кинул ей головоломку, глаза его при этом полыхнули синим огнём, - ты должна всё сама решить. Сама!

-Сама, сама, - проворчала Кира, глядя вслед Артену. - Ты видел, какие глаза у его лошади? Синие. Даже у его лошади синие глаза!

-Глаза как глаза. Это редкий окрас - изабелловый - у них у всех голубые глаза.

-Голубые, а не синие, - не сдавалась Кира, - и у Штефана теперь такие же: синие, до черноты. Куда Артен поскакал? Ведь к Большому имению совсем в другую сторону надо.

Она задумчиво посмотрела на свои часики.

-Серёжа, твои часы при тебе? Взгляни, который час.

-Сейчас. Вот чёрт! - он с досадой почесал бровь, - стоят! Представляешь, с тридцать первого года шли, не требуя завода. А сегодня - остановились!