Час Ангела

-Как ты побледнела, Кирочка! Подожди, сейчас форточку открою, - засуетилась Софья Григорьевна.

-Ничего, Сонечка, сейчас пройдёт, - она уронила в ладони лицо. Софья Григорьевна погладила её по коротким волосам, вздохнула, покосившись на двойной портрет над диванчиком. В кудрявой багетной раме были изображены обе подруги: и Полина, и Софья Григорьевна. Они сидели за роялем вполоборота к зрителям, склонив головы друг к другу, и мягко улыбались своим мыслям, их обнажённые руки лежали на клавиатуре. Кто бы мог подумать, что всего месяц назад они с Полиной вот так, как на портрете, сидели за роялем и пели дуэт из "Пиковой дамы"? Она ласково провела рукой по серебристым Кириным волосам: бедная девочка, так много потерь!

-От Викентия письмо получила. Почти месяц шло из Америки! - адвокат Викентий Велле был старинным другом и поклонником певицы, он уехал за океан к брату, у которого в Нью-Йорке было открыто своё дело. - Требует, чтобы я ехала к нему...

-Конечно, Сонечка, поезжай. Но, ради Бога, только не на "Титанике"! Сонечка, дай мне слово, что на "Титанике" не поплывёшь!

-Какой ещё "Титаник"? О чём ты? Уж не та ли громадина, о которой газеты трубили? Да они его, кажется, только начали строить. Что ты, Кирочка, его не скоро спустят на воду. Нет, для нас уже готовы корабли попроще да подешевле. Но не хочется мне туда, в Америку эту. Что я там забыла? Среди индейцев этих? - она налила себе и Кире кофе из блестящего кофейника, гревшегося над спиртовкой, подсунула девушке ломтик французской булочки, масло, сыр. Та благодарно кивнула и стала намазывать масло на булку. - Меня, Кирочка, зовут в консерваторию, хотят, чтобы учила студентов пению.

-Это же замечательно, Сонечка!

-Я уже согласилась. Решила, этот сезон допою - и хватит. Неприлично же в моём возрасте Кармен изображать.

-Да какой возраст-то? Ты с Полиной одних лет, вы же вместе учились. Некоторые и до шестидесяти в опере поют.

-Ну да, и весь зал смеётся, когда уже безголосая толстая старая тётка изображает юную чахоточную Виолетту или Джильду в обтягивающих штанах. Нет, пусть меня лучше молодой да сильной запомнят. Я уже и директора предупредила, что пою последний сезон.

-А разве сейчас есть спектакли? Ведь пост идёт...

-Сейчас всё больше концерты... Кстати, меня пригласили в Ревель, хотят, чтобы в предрождественском концерте выступила. С удовольствием поеду, сто лет не была в Эстляндии. У меня там друзья есть интересные. Так что готовься, через недельку тронемся.

-Ты и меня с собой берёшь? - обрадовалась Кира.

-А как же иначе? - удивилась Софья Григорьевна, - ты же теперь на месте Полинушки. Теперь ты мой секретарь, - она помолчала, - как всё-таки удачно сложилось с этим твоим замужеством!

Кира вздрогнула и в изумлении уставилась на Софью Григорьевну, а та, не заметив её реакции, продолжила:

-То, что твоя мачеха глуповата, я ещё с гимназии помню. Верунчик никогда большим умом не отличалась, но Полину она обожала и делала всё так, как та ей приказывала. Не помню, рассказывала я тебе или нет, как мы все четверо в твоего папеньку влюбились. Чего только не придумывали, чтобы привлечь его внимание! Да где уж! Он никого, кроме своей Тонечки, видеть не видел. А когда та история в полку вышла, мы все наши безделушки заложили, да к деньгам, что за ваш одесский дом дали и добавили.

-Не мог папенька взять из полковой кассы, - старая обида за отца захлестнула Киру.

-Конечно, не мог. Тут и говорить не о чем. Знали мы, чьих это рук дело. Но доказать не могли. Ну его, мерзавца! Подумать только, недавно здесь был!

-Кто, господин Иванов?!

-Он, он, прохвост. В сентябре вдруг появился и опять Полине голову задурил. Уж я ли не уговаривала её бросить мерзавца! Так ведь, нет. Упрямая была твоя тётушка. Земля ей пухом! - она перекрестилась и внезапно призналась: - знала бы ты, как мы твоего папеньку обожали, к Тонечке ревновали. Мы тогда хитрость придумали: Верунчика к твоим приставили, чтобы помогала хозяйство вести да докладывала, как они живут-поживают.

-Как же это понимать, Сонечка? Вера Ивановна, значит, шпионила?

-Шпионила? Можно и так сказать, но мы хотели, чтобы хоть какая помощь Тонечке была. Она же совсем слабенькая была, тоненькая да беленькая, как ромашка полевая. Куда ей одной с хозяйством справиться? Вот Верунчик ей и помогала. А когда Сергей Петрович Тонечку потерял, мы все всполошились. Он тогда на себя стал не похож: бледный, худой, молчит, видеть никого не хотел, опять курить свою трубку начал. При Тонечке-то бросил - она запах табака не любила. Вот мы собрались все четверо и, посоветовавшись, решили, что Верунчик придумает что-нибудь жалостное и попросит папеньку твоего спасти-помочь ей. Он же шляхтич, рыцарь - даму, даже такую, как наш Верунчик, в беде не бросит. Так и случилось. Прикрыл Сергей Петрович своим именем выдуманные Верушкины страсти-мордасти. Отвлекли мы его тогда от мыслей дурных.

-Вот из-за чего папенька женился на ней!

-Вот именно, мы всю эту историю придумали для его же спасения. Только Верунчик совсем из ума выжила в этом вашем Каменецке. Что это ей стукнуло в голову тебя выдать замуж за господина Иванова?! Видела бы ты, как Полина разозлилась, когда письмо от Верунчика получила. Мы телеграмму отбили длиннющую с таким выговором, что у твоей мачехи уши неделю должны были от стыда гореть. Но ты к тому времени уже сбежала от них в Одессу. И хорошо, что там всё так кончилось удачно. Фиктивный брак - это серьёзный шаг. Не каждый решится на такое. А твой студент - просто молодец: раз - и готово. Я только не пойму, почему ты не хочешь имя его назвать.

Кира молчала, придумывая себе оправдание, потом подняла голову:

-Сонечка, мы с ним так договорились, что всё сохраним в тайне. У него своя жизнь, у меня - своя. Мы решили не мешать друг другу. Не сердись, ладно?

Софья Григорьевна пожала плечами: ладно, мол. А Кире на глаза попался пёстрый, весь в золотых виньетках календарь, висящий возле буфета. Она смотрела и не могла понять, то ли глаза её обманывают, то ли это чья-то шутка.

-Сонечка, - не выдержала она, - почему у нас здесь старый календарь висит?

-Где старый календарь? Этот? - недоумение отразилось в серых глазах певицы, - чем же он старый? Вот пройдёт ещё три недели, сменим на новый. А пока всё как должно быть - календарь на 1910 год. Какой же ещё?

У Киры побелело в глазах, шумом наполнились уши, и она опустилась на пол прямо возле стола.

Следующие два дня Софья Григорьевна, напуганная болезненным Кириным видом, категорически запретила ей выходить на улицу, уложила в кровать и вызвала доктора. Кира пыталась протестовать, объясняя, что совершенно здорова и не нуждается ни в каких докторах. Но Софья Григорьевна была непреклонна и зорко наблюдала за больной, когда та пила выписанные доктором укрепляющую микстуру и успокоительные капли. От укрепляющей микстуры у Киры появлялась изжога, а успокоительные капли дурманили голову, и всё время хотелось спать. На третий день Кира взбунтовалась и сказала, что если не выйдет сегодня на улицу, то объявит голодовку. Конечно, это был шуточный ультиматум, но он подействовал и Соня сняла "домашний арест" с Киры, позволив недолго погулять по Каменноостровскому проспекту, чем та с радостью тут же воспользовалась.

Зима давно устоялась, снега навалило так, что дворники не успевали расчищать тротуары, прохожие спешили по своим делам, то и дело оступаясь и попадая ногами в ботах в наметённые с двух сторон сугробы. Кира выскочила на волю и, жадно вдыхая чудесный морозный воздух, поспешила в сторону дома Циммермана, туда, где была квартира Паленов. Она решила во что бы то ни стало хоть что-нибудь разузнать о Штефане, даже если для этого ей придётся расспрашивать дворника. Пробежав мимо швейцара, она взлетела к знакомой двери и нажала на кнопку электрического звонка. Хорошенькая горничная в крахмальной наколке вопросительно уставилась на Киру: