Страница 12 из 21
– Некогда было разобраться, – уклончиво отозвался Жовнер. – Из кабинета не выходил, завалы… Вот только сегодня редактор своей стратегией поделился…
– О неизбежном переходе количества в качество… – усмехнулся Красавин. – Это не его стратегия, а Кантарова. Серега, в общем-то, неплохой мужик и не дурак, но тут у него бзик. С этой стратегией хорошо штангистов тренировать, мускулы наращивать. А извилин от этого больше не станет. Не понимает, что просто загонит ребят, интерес отобьет, особенно у молодых. Мы на эту тему с Сергеем не раз спорили, – заметил он. – Но характер у него женский: хочу и буду… Да и Галка – стерва еще та. Понятно, он ее слушает, ночная кукушка… А у нее один критерий: кому она нравится, тот и хорош, и талантлив… Пока ты ее хвалишь, она со своими вассалами тебя хвалить будет. А Серега поддерживать…
– За что хвалить? – удивился Сашка. – Пишет она не лучше остальных… План по строкам, как я понял, тоже не делает… – и догадался: – А вы с Сергеем поругались из-за нее?
– Было дело. Сказал ему, что не тянет она отдел… Кстати, я тебя предлагал на ее место… – он глянул на часы. – Ладно, договорим в понедельник, бегу я, в крайком вызывают…
– Домой торопишься, – понимающе произнес Красавин. – А мне иногда одному пожить хочется…
– Мне пока нет.
Выходя, столкнулись с Кантаровым, который или собирался зайти в кабинет, или ждал возле двери. Тот буркнул что-то неразборчивое Красавину и внятно приказал Жовнеру:
– Зайди ко мне.
И, переваливаясь большим телом, по-хозяйски неспешно пошел по коридору.
– Не гнись, – негромко посоветовал Сашке Красавин. – Без нас ему газету не поднять. Он это понимает…
И именно с того, что им всем вместе надо делать газету, Кантаров и начал, вдруг вспомнив их предновогодний разговор на аллее.
– Ты же не станешь спорить, газета изменилась, стала интереснее, макет другой – современный, – закончил он.
– Вижу, лучше, – честно признался Жовнер, не отрицая очевидных перемен.
– Думаешь, редактор помогает? Да ни хрена! Главное, не мешает.
Пашу по-черному, за половиной корреспондентов все переписываю.
Красавин вон уже отвалил к жене под бочок, ты тоже торопишься, а я засяду читать эту бредятину допоздна, – он обвел рукой разбросанные по столу материалы, исчерканные красным карандашом. – Править, переписывать… – бросил в его сторону листок, на котором машинописный текст из-за пометок практически не был виден.
– Кого это ты так ?
– А, неважно, – махнул тот рукой. – Ты тоже, между прочим, нередко халтуришь, так что учти, возвращать буду… – и сменил тему: – Вы с Красавиным обо мне говорили?
Сашка лгать не стал.
– Обменялись мнением о целесообразности перехода количества в качество…
Кантаров насупился, шумно задышал.
– Умники… Это закон, и от мнений он не меняется… Не стоит зря тратить серое вещество, – отрубил он.
– Я, между прочим, политехнический институт закончил… – не выдержал, с вызовом начал Жовнер.
– А я – иняз, – не дал закончить Кантаров. – Что из этого?.. Гениев среди нас нет, а мастерство приходит через пот и мозоли…
– Только не в журналистике.
– И в ней тоже.
– Спорить не хочу, но ты не прав.
– И не надо спорить, – снисходительно усмехнулся Кантаров, пронизывая его острым взглядом. – И Красавина слушать не надо.
– Что за кошка между вами пробежала? Вроде собирались все вместе газету делать… – сменил тему Жовнер.
– А Виктор Иванович в это кресло метил, – сказал Кантаров. – Не получилось, теперь ему все, что мы с редактором делаем, не нравится. Если ты этого еще не понял, говорю прямым текстом. И советую определиться, с кем ты.
– А обязательно надо быть с кем-то?.. Не занимайтесь вы ерундой, давай вечерком в понедельник сядем втроем, поговорим…
– Миротворцем хочешь быть? – Кантаров саркастически усмехнулся. – Если ты еще не разобрался, поясняю: нам с ним не о чем говорить, зазвездился Красавин. Можешь посоветовать ему работать лучше со своими подчиненными, а то больше всего с материалами его отдела вожусь. И меньше в крайком бегать, фискальничать… Так что, делай выбор… Только не забывай: кто не со мной, тот против… – закончил он разговор…
– Делать вам нечего, – только и нашелся, что сказать на выходе Сашка.
…Два дня он не думал о неожиданной коллизии, с которой столкнулся в редакции. Жил счастливой жизнью любимого мужа и отца, а в понедельник в автобусе, по дороге в Ставрополь, решил, что все-таки попробует примирить недавних единомышленников, свести их вечером за столом, предложив отметить начало его работы. Но этому не суждено было сбыться: не успел открыть кабинет, как прибежала энергичная Олечка, передала настоятельную просьбу редактора никуда не отлучаться и ждать, он вот-вот придет из крайкома.
Сашка заглянул к Кантарову. Хотел пригласить на вечерние посиделки, но тот с нескрываемым раздражением сунул ему несколько подготовленных к публикации и перечеркнутых красным карандашом писем.
– Научи ты своего бездельника письма готовить…
Сашка взглянул, положил обратно на стол.
– Это еще Марина готовила.
– Ты – заведующий отделом.
– Извини, но моей подписи на бланке нет, – сказал Жовнер.
Тот взглянул, буркнул:
– Ладно, разберусь…
И уткнулся в материалы, демонстрируя занятость.
Сашка вышел и чуть не столкнулся с Олечкой, которая выпалила, что уже обыскалась его по кабинетам, потому что срочно требует к себе шеф…
У Заворотнего было явно благодушное настроение, из чего можно было сделать вывод, что в крайкоме его похвалили. О двух слабостях редактора Сашка уже знал. Первая заключалась в отношении к еде. Как правило, он все время что-нибудь жевал, а в кабинете с утра до конца рабочего дня стояла тарелка с пирожками. Вторая была более существенной: это зависимость его настроения от оценки вышедшего номера в вышестоящих органах.
– Хочу тебя обрадовать, – почмокал он маслянистыми губами. – Не каждому так везет. Должна была Селиверстова ехать, но у нее семейные проблемы… Я бы сам с удовольствием прокатился, да вот не отпускают… – И, наконец, раскрыл тайну: – Наши юнармейцы к пограничникам в гости едут. Ты с ними в командировку…
– Далеко?
– В Армению. Получи в бухгалтерии командировочные – и в крайком, отъезд оттуда.
– Когда?
Заворотный вскинул руку, посмотрел на часы.
– Успеваешь. В двенадцать…
– Мне еще надо запланированные на неделю материалы сдать, – вопросительно произнес Жовнер, не решив, радоваться ему или огорчаться столь неожиданной новости.
– Смолину дай команду…
– Он не сможет подготовить…
– Ладно, я скажу Кантарову, он отредактирует. Все равно целыми днями сидит в кабинете, катает кое-что в штанах…
У редактора явно было боевое настроение.
– Иди в бухгалтерию, я уже приказал все подготовить… – помолчал и добавил: – Не особо там увлекайся с погранцами, а то дорветесь до допинга – не остановишь. Все-таки с детьми едешь…
Сашка хотел сказать, что последнее время гастрит не то что пить, по-хорошему и поесть не позволял, но Заворотный уже не слушал, подтягивал к себе блюдечко с надкушенным пирожком…
…Он получил командировочные, дозвонился домой, но там никто не ответил, и, нервничая, что начинает опаздывать, перезвонил спустя двадцать минут. На этот раз Елена взяла трубку. Новость ее совсем не обрадовала (он должен был вернуться в следующий понедельник, а значит, выходные семейными не станут), она выразила беспокойство по поводу его гастрита. Посоветовала настоятельно не есть ничего острого. Он пообещал и выскочил на улицу в полном цейтноте.
Успел как раз к отходу автобуса, когда юнармейцы уже все сидели на местах, а автобус предстартово рокотал… Молча выслушал сентенции Гены Прохина по поводу недисциплинированности некоторых взрослых людей, от которых его избавил энергичный Слава Дзугов, назначенный от крайкома комсомола главным в поездке.
– Гена, не грузи… – морщась, остановил он Прохина. – Александр, запрыгивай, отбываем…