Искусство нарушать правила

Он не мог ответить. Никакие слова не приходили на ум. Он не искал прочных отношений, а то, что случилось с Джесс, свалилось на него совершенно неожиданно, и сейчас, когда он переживал творческий подъем, он боялся, как бы что-нибудь ему не помешало. Сейчас думать о ком-то другом значило отнимать у него драгоценную энергию, отрывать его от работы, а он не мог допустить, чтобы что-то — кто-то — спугнуло его музу. Ему нужно было доказать миру, что он вернулся, что его талант вырос, что он сильнее, чем когда бы то ни было. Он преодолел инерцию, которая так долго держала его в заложниках. Он сумел доказать, что его талант — не случайность, что его дар не угас. Пусть недоброжелатели утрутся! Нельзя допускать, чтобы его отец оказался прав…

Джесс сердито смотрела на него еще секунду, напрасно надеясь, что он соберется с духом и ответит. Увидев, что он не открывает рта, она развернулась и убежала прочь, с силой захлопнув за собой дверь мастерской.

Ксандер плюхнулся в кресло, не в силах разобраться в мыслях, путавшихся в голове. Он надеялся, что Джесс обрадуется и будет гордиться, увидев его картины, похвалит его, скажет, какой он молодец… Оказывается, больше всего ее заботит, как она выглядит на его полотнах!

Им овладела какая-то вялость; не в силах подняться, он долго сидел и смотрел в пространство.

Следующие несколько дней ему все меньше нравилось смотреть на ее последнее изображение; радость творца затмили причиненные им боль и обида.

Еще через пару дней, в течение которых художник пребывал в растерянности, смотрел в пространство, он попытался связаться с ней. Сначала позвонил на мобильный, но его сразу переключили на автоответчик, затем набрал номер редакции, но ему сообщили, что Джесс нет на месте. Что ей передать?

Ксандер оставлял многочисленные сообщения, просил ее перезвонить и все больше злился, потому что его телефон упорно молчал.

Она отрезала его от себя, оторвала, как пиявку, насосавшуюся ее крови.

Надо сказать, что женщины бросали его и раньше, но ни одна не нравилась ему настолько, чтобы он сильно переживал. Зато Джесс ему нравилась — очень нравилась.

Она все время всплывала в его мыслях; он неожиданно для себя понял, что после ее ухода в его душе осталась огромная пустота. Хотя он едва знал ее, она что-то сделала с ним. После знакомства с ней он впервые начал думать о ком-то, кроме себя самого. Джесс как будто приоткрыла зияющую пропасть в его сознании, которую ему никак не удавалось закрыть. Нужно было честно сказать ей о своих чувствах, а не обращаться с ней как с игрушкой. Он поморщился при воспоминании о том, что однажды так ей и сказал.

И еще он испугался. Он ведь включил обычный защитный механизм, который помогал ему держать любовниц на расстоянии, чтобы больше не испытывать болезненного чувства отторжения, с которым он жил, сколько себя помнил.

Всю жизнь Ксандер убеждал окружающих в том, что он действительно «плохой парень» и волк-одиночка, каким его привыкли считать. Таким был созданный образ, а вовсе не он сам… Похоже, он в плену у своего образа.

Сам того не сознавая, он приоткрыл завесу и показал Джесс себя настоящего, но, когда она пожелала узнать больше, он воздвиг между ними защитную стену, сделал их связь чисто физической, вытеснил ее.

Воспользовался ею в собственных целях.

Он недвусмысленно продемонстрировал, что для него самое главное в жизни — его карьера, женщина ничего не значит. Он использовал ее для того, чтобы утвердиться, иссушил их отношения, лишил их всего хорошего, а потом выкинул ее. Потому что он — эгоистичный идиот. Отец все-таки был прав: он не заслуживает того, чтобы его любили, особенно после того, что он сделал. Он взял от нее все, что хотел, но ничего не дал взамен. Он — воплощение чистой, беспримесной жадности.

Если он хочет стать достойным Джесс, ему придется избавиться от гнева, ревности и страха и вернуть ей то, что она подарила ему: смирение, доброту, альтруизм. Научиться давать, ничего не требуя, не высчитывать заранее, что он получит взамен.

Он поместил себя в такую твердую скорлупу, сквозь которую невозможно было проникнуть. Так было до тех пор, пока в его жизни не появилась Джесс и не начала «простукивать швы». Она была совершенно права: он сам отгородился от всех и сосредоточился только на том, как все остальное действует на него лично. Он совершенно не учитывал, как сам воздействует на тех, с кем общается; лишь бы получить что он хочет.

Он так долго прожил один, что понятия не имел, как впустить в свою жизнь другого человека. Как заботиться о других и позволить им заботиться о себе. В глубине души он тоже считал себя недостойным любви — ведь родной отец с самого детства был равнодушен к нему. Он никогда не признавался отцу, что чувствовал, когда его отвергали. Он принимал жизнь как должное, а ему следовало быть смелее. Ему нужно было бороться за себя, а не закрываться от мира.

А теперь и Джесс его бросила.

Он так хотел вернуть ее, что ему стало больно. Но как убедить ее в том, что он настроен серьезно?

Настало время повернуться лицом к тому, что столько лет держало его вдали от других. Пора избавиться от чувства, что ему до сих пор нужно что-то доказать своему отцу, который всегда был к нему равнодушен. Старик умер, а он должен жить дальше.

Поэтому ему надо разыскать Джесс и убедить ее в том, что он раскаивается и что ради него стоит рискнуть.

Несколько дней он прятался от всех в своей квартире. Наконец он все же отважился вернуться в мастерскую. Взяв скальпель с рабочего стола, он подошел к последней картине, на которой изобразил Джесс. Ему казалось: вот доказательство, что он не просто мазила, халтурщик, каким его считали недоброжелатели. Замахнувшись скальпелем, он прорезал холст от угла до угла. Замахнулся еще раз, сделал еще один разрез… Через несколько минут от картины осталась только рама с цветными полосками, которые болтались по краям, похожие на рваные бумажные венки.

Пора начинать все сначала.

Глава 10

Несколько недель Джесс машинально вставала по утрам и ходила на работу, как зомби. Не сразу она начала выходить из эмоциональной комы, в которую сама себя загнала, пытаясь унять боль и унижение от того, как ее использовал Ксандер.

После того как она убежала от него, первые несколько дней он еще звонил ей. Она не отвечала, потому что злилась на него. А потом он пропал. Очевидно, махнул на нее рукой. Джесс не надеялась еще когда-нибудь увидеть его. Правда, с какой стати она возомнила, будто она лучше десятков других женщин, которых он уже использовал и отшвырнул прочь за ненадобностью? Наверное, у него уже начался новый роман. Ничего не известно. Она не читала светскую хронику, боясь увидеть там что-нибудь о нем и новой любовнице, боясь, что снова заноет сердце, которое начало было утихать.

Все к лучшему. Они все равно никогда не стали бы настоящей парой. Он для нее слишком самовлюблен, слишком необуздан, слишком недолговечен по натуре; он ей не пара.

Она сняла пальто и села за стол, собираясь включить компьютер, когда заметила рядом с клавиатурой конверт. Он был адресован ей — на редакцию. Почерк был неровным; отчего-то сердце ее забилось чаще. Вскрыв конверт, она достала оттуда блестящую черную карточку и некоторое время молча смотрела на нее. Сначала ей показалось, что карточка пуста, но когда она перевернула ее, то что-то заметила. Она медленно вертела ее в руке, пока яркие лампы дневного света у нее над головой не высветили слова: «Из тени». Новая выставка Ксандера Хитона».

Сердцебиение участилось; кровь прилила к голове, отчего ей показалось, что она вот-вот упадет в обморок. Сделав несколько глубоких вдохов, она дождалась, пока пульсация в голове немного утихнет, и только потом снова посмотрела на приглашение.

Она увидела адрес картинной галереи на Брик-Лейн, дату и время. Вернисаж в начале следующей недели.

Выставка Ксандера.

Скоро ее обнаженное тело будет лицезреть весь Лондон.