Страница 19 из 40
– Аббат говорит только по-английски, – сообщил защитник. – Я выступлю вашим переводчиком.
– Э-э-э, я хотел бы поговорить с аббатом наедине, – испугался зэк. – Я ведь буду исповедоваться, понимаете… Я смогу донести то, что нужно. Правда!
– Окей, – немного поколебавшись, согласился адвокат, – я буду за дверью. Если возникнут трудности, позовёте.
Юрист что-то быстро шепнул святому отцу и удалился.
– Слушаю тебя, сын мой, – мелодично произнёс священник на чистейшем американском языке. Он сложил руки на животе и приготовился внимать.
Исповедь длилась недолго, всего пять минут. Узник не рвался рассказывать о прегрешениях, ну и хрен ему в руки, пусть Бог сам разбирается с его душой. «Запилим» ритуал, который государство оплатило, и уходим. Аббат осенил Андрюху крестным знамением и возгласил:
– Во имя Отца, и Сына, и Духа Святого! Отпускаются грехи твои! – Священник порылся в кармане пиджака и достал облатку. – Тело Христово.
Бутербродов смиренно раскрыл рот. Патер величаво положил просфорку на высунутый язык, вдруг узник схватил святую руку с грязными ногтями и вцепился зубами в мизинец.
– Аh! – вскрикнул от боли аббат. Облатка упала на пол.
Андрюха яростно терзал зубами волосатый палец. Трещала кожа и ручьём лилась кровь.
Странно, но лишь, когда палец был почти откушен, аббат дал волю мощному крику.
– Аа-а-а-а-а! Fu-u-u-u-u-uck…
Доктор аж поперхнулся от дикого вопля, однако сделал последнее усилие челюстями, рванув палец на себя, и окончательно его отгрыз. Он быстренько вскочил и бросил палец под лежанку. Аббат упал на колени, лицо его искажала мука.
В следующее мгновение в камеру ворвались трое негров в форме охраны и адвокат в сером костюме. Доктор встретил их милой улыбкой, стоя над жертвой.
– What happened, Abbe?!
– Fucking shit! – в благородном гневе вскричал церковник. – Этот сукин сын мне палец откусил!
– Пойдёмте, аббат!
Юрист с помощью тюремщика боком, опасливо косясь на узника, повёл священника к выходу.
– Пусть он мне вернёт мой палец! – вопил Божий человек.
– Окей, вы идите, окей…
Постанывая, патер удалился в сопровождении надзирателя.
– Эй, где палец аббата?! – крикнул защитник из-за спины охранников.
– В желудке, – осклабился Андрюха, гладя себя по животу.
В принципе, не удивительного, когда тюрьма лишает разума. Да ещё в драной стране и среди драных нигеров… Адвокат, помедлив, повернулся и вышел, ничего не ответив. Вслед ему улетел возглас узника:
– Хочешь, тебя попробую?..
Вернулся надзиратель, кивнул охране на доктора. Тюремщики, не спеша, подгребли к агрессору. Один взмахнул кулаком, и зэк упал. Также неспешно охрана заработала ногами. Били без жестокости, скорее формально. Мзда от Уинстона до сих пор шелестела в карманах. Исполнив ритуал наказания, ушли.
– Животные, – без особой злобы проворчал арестант, поднимая голову от пола, и трогая разбитую губу.
«У Татарина» этим осенним вечерком было многолюдно. Аникита Иванович Репнин, главврач городской поликлиники, решал, куда опустить тучное тело. В мощных ручищах он держал кружку пива и блюдце с рыбкой. За угловым столиком он приметил парочку знакомых лиц.
– Разрешите?
Не дожидаясь ответа, кряхтя, опустил дородный торс на стул. Отхлебнул пивка, бросил в рот кусочек карася. Спросил благодушно:
– Кажется, вы друзья Андрея Васильевича?..
Барин и Халюкин молча переглянулись.
– Я его бывший начальник. Два года назад Андрей внезапно сошёл с ума. Начал бормотать странную ерунду, задавал удивительные вопросы… купил живого гусака… перестал ходить на работу. А потом вдруг исчез. Вы не в курсе?
Мы очень мало знаем о прошлом друг друга, даже о прошлом близких людей. Но еще меньше знаем мы о настоящем, особенно если близкий человек перестал быть близким.
Бизнесмен и прокурор сыграли в переглядки и выдали в унисон:
– Мы с Андрюхой больше не контактируем. Он предал нашу дружбу.
Да уж, да уж. Такова наша жизнь. Иногда к счастью, иногда к сожалению. Угловой столик заказал бутылочку «белой», дабы помянуть предмет разговора, а потом двое верных друзей рассказали:
– Андрюха раздобыл кучу бабла. Где – никто не знает. Купил квартирку в Питере, а в его окрестностях построил женскую клинику. Всего за полгода! Лечит только богатых и знаменитых. Соответственно, сам обитает там же, попутно женился на сестре Ириши. Месяц назад он купил самолет и отчалил на нём отдыхать в Африку, по словам Маргариты.
– Занятная хреновина, – подытожил Репнин.
Ближе к ночи Бутербродов достал из-под лежака палец аббата, тщательно обмыл и отёр полотенцем.
– Фух! – доктор засунул мизинец в рот и стал мужественно пережёвывать.
Палец был толстый и скользкий, острый ноготь царапал язык, зубы вязли в сладковатом мясе. Слышался хруст косточек.
– Не мешало бы запить… – пробормотал Андрюха и глотнул водички. – Фу-ух!
Наконец, палец был съеден.
– Отлично! – похвалил сам себя Бутербродов, взял кусок штукатурки и нарисовал на бетонном полу пятиконечную звезду с кружком посредине. Затем он жестоко разломал полусгнивший апельсин, которым в Африке кормят свиней и заключенных, достал несколько косточек и высыпал в круг. Снова подбодрил себя:
– Так!
Теперь Андрей вынул из-под тюфяка большой гвоздь. Оскалившись, со всего маху, ткнул им в указательный палец, по полу застучали красные капли. Доктор накапал крови в каждый луч звезды, после чего схватил книжку и торжественно прочёл под непременные девичьи стоны:
– Ядущий чужую плоть заклинает тёмную силу, живущую в глубинных недрах. Прииди, помоги мне! Как скоро кровь, пролитая над символом Распятия, иссохнет, так и ты, навеки привязанный к предмету вожделения, примчишься сюда. Да рухнут оковы и приидет неведомый, смогущий освободить чадо греха из тесного узилища. Прими моё угощение, Хранитель книги, отдаюсь тебе. Сатанусса!
Ниоткуда появился серый дымок, резко запахло серой. Дым стремительно заполнял камеру. Бутербродов выкрикнул последнее слово и зажал нос. Серое облако всё сгущалось.
– Га-га-га, – в дымовой завесе проявился большой гусак, возможно, тот самый, которого доктор сжёг в печи. Гусь важно топтался по звезде, склёвывая апельсиновые косточки. Вдруг птица изогнула длинную шею и искоса взглянула на арестанта.
– Гаа-гаа-га, – весело прокричал гусь и вылетел в решётку окна. Вслед за ним в фортку мгновенно вытянуло и дым.
Как только дымовая завеса спала, на табурете в метре от себя Андрюха увидел покупателя гусятины. Сморщенное лицо, прядь седых волос, глубоко запавшие зеленые глаза, чёрный плащ с капюшоном.
– Ба, кого я вижу? – засипел знакомый голос. Блеснули золотые зубы. – Давний знакомец, гусиный продавец! Рад видеть. – Демон хитро огляделся. – Прямо скажу, твоя нынешняя хата оставляет желать лучшего. Попал ты, Андрюха! – заключил он и подмигнул.
– Опять ты! – вскричал доктор. В расстройстве ноги подкосились, он плюхнулся на топчан.
– А ты думал, кто будет? Римский Папа?
Тот, кто видел смерть, жизни может не бояться. Как и потусторонней сущности. Бутербродов достал из кармана конфетный фантик, грозно им помахал перед носом старичка.
– Где мой неразменный рубль?! Твои штучки?
– Я здесь ни при чём, – с понимающей усмешкой ответил дед. – Просто у рубля истёк срок годности. Так бывает.
– Какой ещё срок годности?! Это что, банка консервов, разэтак твою мать?!
– Тебе, правда, интересно?.. – подмигнул старпер. – Желаешь слушать лекцию о свойствах волшебных денег, или всё-таки решим твою новую проблему? – Чёрт осклабился. – Как понимаю, ты решил удрать из тюряги?..
– Ясен перец, – немедленно остыл Андрюха. – Черножопые кретины обвиняют хрен знает в чём! Пора отсюда валить.
– Готов помочь. Куда тебя доставить? – оживился старикашка.