Страница 18 из 40
– Бред или нет, но двадцать лет тюрьмы тебе обеспечено, белый брат, – мягко произнес африканец. – Я могу доставлять хорошую еду, сигареты и одежду, пока ты будешь тянуть срок. По хорошей для тебя цене. На вот, покури.
Если не смертельно, значит, вылечить можно: правило, не требующее доказательств. Доктор с жадностью закурил и возбужденно сказал:
– Уинстон, друг мой! Позвони в Россию, пожалуйста. Мои знакомые там – очень влиятельные господа. Они вытащат меня из вонючей дыры!
– А посольство? – уточнил Уинстон. – Как понимаю, посол твой друг… только друг мог прилететь за тобой в джунгли на вертолете.
– Он устранился, сукин сын! – мрачно изрёк Андрюха. – Боится бросить тень на карьеру.
Предательство – это зачастую никакое не предательство, а инстинкт самосохранения. В Африке, где любую голову рубят по щелчку пальцев, сие аксиома. Негр усмехнулся.
– С великим желанием помогу. Только, белый брат, мои услуги стоят денег.
– Знаю, – не удержался зэк, – ты и покакать бесплатно не сядешь.
Африканец даже бровью не повел. Молча подвинул блокнот и ручку.
– Пиши контакты, белый брат! Я – твоя одна надежда, поэтому о сумме договоримся.
В планировании любой ситуации должно быть два варианта, не менее. Запишем первый, а вот второй озвучим. Бутербродов кое-как обхватил ручку, зачиркал по бумаге адреса-явки нужных людей. Сказал веско:
– У меня в номере под ванной есть тайник. Отдери третью верхнюю плитку со стороны зеркала, там лежит книга в чёрной обложке, принеси её мне. Запомнил?
– Окей, – флегматично покивал африканец. – Только деньги за услуги я хочу вперед. Извини, Эндрюс, бизнес есть бизнес.
– Двадцать лет без права досрочного освобождения! – объявила негритоска в чёрной мантии. – Осуждённый, вам понятен приговор?
Местное наречие узник закономерно «не врубал». Защитник в сером костюме перевёл ему решение. Юрист неимоверно коверкал русские слова, но суть Бутербродов уловил без труда.
– Отлично, – спокойно кивнул Андрюха из глубин железной клетки и добавил. – Эй, сэр адвокат. Передай-ка ей, что она черномазая фригидная уродина, и мне плевать на дурацкий приговор.
– ОК, – бесстрастно кивнул юрист и обратился к судье: – Приговор понятен, ваша честь. Мой подзащитный намерен его обжаловать.
– Его право. Процесс окончен, – объявила судья и стукнула деревянным молотком.
Через пару дней доктор и его бывший гид вновь встретились в тюремной «комнате для свиданий». Африканец выложил черный томик на стол.
– Вот твоя книга. Извини, раньше не смог.
– Слава Бо!.. – радостно вскричал Андрюха, но тотчас оборвал себя. – Гм… благодарю.
Он перевернул книжку, из неё выпал конфетный фантик.
– А где мой неразменный рубль?! – вскричал узник, безуспешно тряся книжицей.
– Что ты сказал? – не въехал негр.
– Ай, – тупо отмахнулся пленник. Он положил фантик назад, проворчал: – Я с ним ещё разберусь, – и уставился на собеседника. – Ну?
– Вот, – африканец положил перед врачом его револьвер. Сделал он это обыденным жестом, как будто находился в оружейном магазине.
Бутербродов зашипел, оглянувшись на дверь:
– Ты с ума сошёл! Мы всё-таки в тюрьме! Соображаешь!? Зачем ты его притащил?!
– Ты же сам просил… Взять вещи, спрятанные в тайнике под ванной. Я и сделал.
– Я велел тебе принести книгу! Про пушку даже не упоминал!
– Разве? – озадачился Уинстон. – По-моему, ты сказал «вещи». Или нет?
Люди не меняются ни черта, просто мы узнаём их лучше. Андрюха устало засмеялся.
– Где-то я это уже слышал!
Сцена практически с точностью повторила знаменитый спор у столба тепетаев.
– Забирай револьвер, – умиротворённо сказал доктор. – Я не жажду попасть в карцер на один банановый сок, – он подвинул оружие негру.
– Не могу, – скорбно вздохнул пятидесятипроцентный ямаец и подвинул револьвер назад.
– Что значит, не могу?
– Вынести оружие из тюрьмы невозможно.
– А внести оружие в тюрьму возможно? – скептически возразил Бутербродов. – Кого ты лечишь, Уинстон?
– Эндрюс, я не врач, а гид и переводчик, – недоуменно пожал плечами проводник.
Сиделец грустно усмехнулся.
– Я говорю, что всегда проще вынести что-то запрещённое из тюрьмы, чем внести, и такой порядок существует во всём цивилизованном мире.
– Забавные порядки в мире, – протянул негр. – Здесь не так. И, думаю, это верно. Смотри, ведь если ты вносишь в застенок запрещённый предмет…
– Стоп, Уинстон! Забудь болтологию. Что мне делать с оружием? Может, спрятать тут?!
Бутербродов лихорадочно огляделся.
– Не советую, белый брат. Оружие найдут и будут тебя бить.
– Угораздило же с тобой познакомиться! – занервничал Андрюха. – Второй раз подставляешь! Ладно, давай по существу, – отрезал доктор, пряча револьвер за пояс.
Африканец закурил. Доктору на сей раз сигаретку не предложил. Вымолвил индифферентно:
– Эндрюс, у меня две новости. Плохая и очень плохая. С какой начать?
– Не тяни, Уинстон, – устало попросил зэк.
– Окей. Номера телефонов, которые ты записал, не существуют. Адреса, которые ты дал, тоже.
– Как так?
– Так. Их нет в природе. У меня приятель работает в МИДе, проверил.
Телефоны иногда меняются, но адреса за месяц исчезнуть не могут. Бутербродов хотел возмутиться, но рассеянный взгляд упал на книгу, и доктор передумал ругаться:
– Ладно, Уинстон. Говори просто плохую новость.
– Это и была просто плохая.
– Какая же тогда очень плохая? Что может быть хуже?
– Завтра тебя отправляют в тюрьму номер шесть. Известна под именем «Людоедка». Навещать там не смогу, – флегматично пояснил экс-гид. – Но обещаю через полгода забрать твоё тело и похоронить бесплатно. Ты мне симпатичен, скажу честно…
– Похоронить!? Через полгода?! – Андрюха изменился в лице. – С чего такие мысли?!
– Больше шести месяцев в «Людоедке» никто не выдерживает. Мне очень жаль.
Негр всё же попытался изобразить сожаление на своей длинной физиономии.
Единственный способ жить хорошо – это уходить оттуда, где плохо. Как только доктора вернули в его камеру, он достал из-под робы книжку. Послышались сладкие женские стоны, появилось изумрудное мерцание, книга завибрировала от нетерпения.
– Никаких обид, только страсть, сближающая тела и души!.. – выла сладкая шлюха.
– Погоди, сейчас не до глупостей, – жалобно попросил Бутербродов, лихорадочно листая страницы. – Выручай, дорогая, ты должна мне помочь. Так, обретение сверхсилы… Не то… Обретение красоты… Богатырское здоровье, к чёрту… Вот, побег из-под стражи!
Арестант углубился в чтение нужного обряда, стараясь не упустить ни малейшей детали. Взор горел решимостью, от депрессии не осталось и следа.
– Позовите священника! Мне нужен священник! Я требую священника! – заорал узник, уверенно молотя кулаком в дверь.
Тюремная камера в Африке – это бетонная коробка два на три метра. Умывальник, унитаз без крышки, табуретка и деревянный топчан. Под потолком окно с решеткой.
– Good Day.
Оцинкованная дверь заскрипела ржавыми петлями. В камере возник адвокат в сером костюме, а за ним почтенный аббат с крестом на шее.
– Hello!
Бутербродов вскочил с топчана, на который успел присесть.
– Вы просили встречи со священником, – сказал адвокат на ломаном русском. – Перед отбытием в колонию закон даёт такое право. Заключённые могут исповедаться и причаститься плотью Христовой. К извинению, тюремное начальство не нашло ни одного священника вашей… – юрист запнулся, щёлкнул пальцами, – кон… конф… вашей веры. Прислало католического аббата. Как вы к этому относитесь?
– Ой, спасибо! Я очень рад буду исповедаться и причаститься, – воскликнул Андрей.
Искренностью дышало каждое слово зэка.