Страница 7 из 19
— Дядю своего грохнул, — без особых сантиментов сообщил Раджер. — Наследство большое было. Серьезный соблазн. Кстати, неплохо, говорят, спланировал, но все же не все просчитал. Подозрение-то первым делом пало на наследников — ну и на него в том числе. А наши копы, если носом землю роют, редко когда промахиваются.
— Ну хорошо, а тот рыжий паренек, впереди сидел. С ним-то что не так? — не унимался я.
— Наркоту продал несовершеннолетнему.
Информация о каждом заключенном буквально отскакивала у тюремщика от зубов, будто он сдавал экзамен по их личным делам. Хотя на самом деле наверняка все запоминал постепенно — просто потому, что день за днем имел дело с этими людьми.
— Наркоту?!
Образ любознательного парня никак не вязался с вмененным ему преступлением. Я легко мог представить его работающим с подростками, но в качестве какого-нибудь вожатого, а никак не торговца дурманящими средствами.
Однако флегматичный кивок Раджера убедил меня в том, что он ничего не напутал.
— А почему здесь? Это же не убийство, совсем другая статья?
— Тот парень, ему лет двадцать, кажется, было, умер от передозировки, — пояснил тюремщик. — Факт торговли доказать не смогли, а вот то, что наш рыжий приятель передал ему наркотик, установили. Так что сидит за непредумышленное убийство.
«Всего лишь?» — я хотел возмутиться, но вспомнил «студента», который на наркодельца походил еще меньше, чем на убийцу, и промолчал, чувствуя, что начисто дезориентирован.
— Ну а самый здоровый? Высокий толстяк, он еще сидел за последним столом?
— А тут печальная история. — Раджер и правда заметно помрачнел. — На жену его в подъезде напал грабитель. А он как раз из квартиры спускался. Схватил этого грабителя, врезал по лицу, да и отшвырнул куда подальше. Оказалось — на лестницу, которая, значит, на улицу вела. Тот по ступенькам проехал, головой ударился и отдал концы. Ну и вот, в итоге — труп со следами побоев. Сочли чрезмерным применением силы, дескать, можно было разрулить ситуацию без жертв. С учетом смягчающих обстоятельств дали двадцать два месяца. Восемь из них он уже отсидел.
Я с округлившимися глазами прислонился плечом к невзрачной стене. В моем мозгу все более прочно укреплялся вывод, что ничего-то я не понимаю в этой жизни.
Глава 2
— Планеты можно делить на группы по самым разным признакам. Одна из наиболее распространенных классификаций, предложенная два столетия назад Георгом Файнсом, базируется на наличии или отсутствии на небесном теле жизни вообще и разумной жизни в частности.
Заключенные слушали, время от времени делая пометки в электротетрадях. Каждый использовал предпочтительный для него способ ведения записей. Одни открыли в нижней части экрана сенсорную клавиатуру, другие активировали клавиатуру виртуальную, третьи и вовсе водили по экрану пальцем, предоставляя машине затем «переводить» написанное в электронный текст.
— Категория 1 — это планеты, населенные людьми. Я говорю «планеты», но это также могут быть и спутники. Например, два наших спутника, заселенные в ходе экспансии, — Митос и Истерна. К этой же категории, естественно, относится и Новая Земля.
— И Земля — тоже? — уточнил, поднимая руку, рыжий.
— Безусловно, — подтвердил я. — Категория 2 — планеты, основное население которых составляют гуманоиды, но не люди. К ним, например, относятся Крисена и Рока.
— Рока? Никогда про такую не слышал, — удивился очкастый убийца дяди.
— У них не слишком развиты технологии, — пустился я в объяснения, — кроме того, условия плохо подходят для инопланетного туризма. Корабли других рас приземляются там крайне редко, сами же роцеанцы и вовсе не покидают свою планету. Тем не менее они считаются гуманоидами, и, соответственно, их планета классифицируется как двойка. Категория 3 — на планете обитают разумные расы, но не гуманоиды. Например, Йелонди. Кому-нибудь из вас доводилось видеть йелондцев?
Два человека вытянули руки.
— Это было забавно, — заметил один. — Они летели в экскурсионном флаербусе, и каждый сидел в этаком скафандре, наполненном водой.
— Они не могут дышать кислородом, — подтвердил я. — Вся поверхность их планеты покрыта водой, а сверху — еще и толстым слоем льда. Мы бы никогда не узнали об их существовании, если бы эта цивилизация не была настолько развитой и они не отправились на собственных космических кораблях в поисках других миров. Так что это они нас открыли, а не мы их. А скафандры они используют еще и для того, чтобы передвигаться по земной поверхности при помощи специальной системы управления, поскольку ног у них нет, только хвост. Вообще биологически они ближе всего к нашим рыбам, хотя различий тоже хватает. Итак, категория 4, — продолжил, сочтя отступление достаточно длинным, — планеты, на которых не обитают разумные расы, но есть животные или растения. Категория 5 — жизнь представлена исключительно микроорганизмами. Наконец, категория 6 — это полное отсутствие жизни на планете.
— Все отлично, — сообщил Раджер, когда с меня в очередной раз снимали хитрый пояс. — Начальство с записью позавчерашней лекции ознакомилось, и курс окончательно одобрили. Ты вообще молодец, правда интересно рассказываешь.
— Спасибо. — ОСП наконец сняли, и я смог нормально повернуться к собеседнику. — Это будет единственная группа?
Вначале упоминалось, что классов может оказаться несколько, но это должно было проясниться в дальнейшем.
— Да вроде бы, — кивнул второй охранник, помогавший мне сегодня с поясом. — У остальных сейчас учебные часы полностью забиты. Здесь ведь на все свои ограничения. Хотя, может, ближе к весне что-нибудь изменится, какие-то курсы закроют. Ты как, предпочитаешь нагрузку повыше, чтобы быстрее срок отмотать? В смысле, ПС закончить, — усмехнулся он.
— Э… ну да, — согласился я.
Не признаваться же, что преподавать в тюрьме мне понравилось, в работу втянулся уже со второй лекции и теперь с удовольствием расширил бы спектр своих обязанностей, взявшись вести еще одну группу.
Раджер, поглядывая на меня, явно пребывал в раздумьях.
— Вообще-то если только на нижний этаж пойти…
— Нет! — Второй тюремщик активно замотал головой. — Вот туда не надо.
— Почему? — Раджер возразил так уверенно, словно сам только что не колебался. — Формально обучение полагается всем, в том числе и тем, кто отбывает заключение внизу.
— Формально — не знаю, но только начальство этого не одобрит, — упорствовал второй.
— Да вряд ли, — протянул Раджер, — начальству до таких мелочей особого дела-то и нет.
— А что там внизу? — не выдержав, вклинился я.
— Одиночки, — лаконично отозвался второй тюремщик, все еще неодобрительно взиравший на своего коллегу.
— Одиночные камеры, — расшифровал тот.
— И условия куда как хуже, — нехотя, как бы через силу разомкнув губы, добавил другой охранник. — Не как в гостинице, а как в тюрьме.
— Убийства с отягчающими обстоятельствами? — предположил, припомнив слова о рецидивистах и членах террористических организаций.
— Нет, — покачал головой Раджер, — эти в других тюрьмах сидят, во «вторых».
— А кто же тогда?
Вот теперь у меня не было на сей счет даже невероятных догадок.
— Те, кто не сознался в совершенном преступлении.
Мы спускались по лестнице, освещаемой лишь маленькими круглыми лампочками, вмонтированными в стену. От этого наши тени приобретали весьма причудливую форму, придавая атмосфере несколько зловещий оттенок.
— Даже после вынесения приговора за заключенным сохраняется право признать себя виновным. Ну и, соответственно, не признаваться.
Спокойный рассудительный голос Раджера, напротив, начисто развеивал мистический налет. Второй тюремщик с нами не пошел, заявив, что не хочет иметь к этому делу никакого отношения, дабы потом ему от начальства не влетело в случае чего. Видимо, правила безопасности не требовали присутствия в подобной ситуации двоих служащих охраны.