Страница 4 из 19
Я шел по коротко подстриженной зеленой траве, иногда поддевая носками ботинок красные и фиолетовые листья. Справа, тихо шурша, ехала черная лента автоматической дорожки, но я умышленно ее игнорировал, давая работу ногам и время на размышления мозгу. Мысли, впрочем, были все больше малоприятные, так что в итоге я оставил эту затею и просто тупо шагал в направлении, задаваемом стрелкой.
Вскоре она стала не нужна. Впереди темнел массивный уныло-серый забор, над которым на равных промежутках возвышались такие же массивные башни с конусообразными крышами. Уже стала видна табличка с крупной надписью «Городская тюрьма номер 34». Звучало достаточно пугающе. Сразу хотелось спросить — это сколько же в городе тюрем?! К счастью, мне уже успели объяснить, что первая цифра обозначает вид тюрьмы, и только вторая — собственно номер. Вот только по каким именно признакам тюрьма классифицируется как «тройка», уточнить забыли. Или не сочли нужным.
Ворота были уже совсем близко. Навигатор не обманул, хотя дорога заняла на четыре минуты больше, чем изначально предположил он, наивно рассчитав, что я воспользуюсь самодвижущейся дорожкой. Легким щелчком сообщив часам, что место назначения достигнуто, я все оттягивал момент нажатия на черную кнопку, расположенную рядом с устройством громкой связи. Приложив палец к круглой пластине на куртке, извлек из расстегнутого таким образом внутреннего кармана пачку сигарет. Закурив, постоял, расфокусированным взглядом следя за подхватываемой ветром струйкой дыма.
Затушил сигарету, когда до конца оставалось не меньше половины. Она уже ни черта не успокаивала, а значит, нет никакого смысла гробить свое здоровье. Подошел к воротам и решительно надавил на черную кнопку.
— Кто? — лаконично поинтересовался через громкую связь бесцветный мужской голос.
— Сэм Логсон.
Я приложил большой палец к круглой панели удостоверения личности. Сейчас охранник, без сомнения, смотрел на монитор своего компьютера, получая всю положенную ему по статусу информацию касательно моей скромной персоны.
— Цель посещения?
«Пожизненное заключение». Обстоятельства почему-то настраивали на сарказм, но я решил не рисковать: вдруг охранники чувства юмора начисто лишены и воспримут мое заявление всерьез?
— Прибыл на практику. В рамках Планетарной службы.
— Проходи.
Я отчего-то ожидал, что раздастся щелчок, но дверь абсолютно беззвучно отъехала в сторону, чтобы моментально задвинуться обратно, стоило мне войти в полумрак коридора.
Когда-то все мужчины нашей планеты, Новой Земли, достигнув совершеннолетнего возраста, каковым здесь считались двадцать четыре года, призывались в армию. Сначала это было вызвано необходимостью: мы пребывали в состоянии войны с двумя другими человеческими планетами. Потом последовал худой мир, постепенно превратившийся в мир стандартный. С другими видами гуманоидов нам нечего было делить, а с принципиально иными расами вооруженных конфликтов и вовсе никогда в истории не случалось.
Так что многочисленная армия стала не нужна. Срочная служба сменилась профессиональными войсками, задачи которых сводились к патрулированию границ, визитам доброй воли, оказанию гуманитарной помощи, содействию полиции и тому подобному. Казалось, наступило время отпустить с миром мужчин, не посвящающих свою жизнь подобным занятиям. Но не тут-то было. Вместо армии на Новой Земле была организована так называемая Планетарная служба, обязывавшая каждого, не относящегося к вооруженным силам, отдавать гражданский долг родине в течение двух лет по несколько часов в неделю. Якобы для того, чтобы поддерживать среди населения дух патриотизма, а в действительности — ради получения бесплатной рабочей силы.
Суть отдачи такого «долга» могла сводиться к чему угодно в зависимости от способностей, профессии или сферы обучения ПС-ника, как обычно называли мужчин, проходивших Планетарную службу. Варианты ее простирались от помощи в больницах до программирования, от таскания грузов в космопорту до мойки пробирок в какой-нибудь захудалой лаборатории. А поскольку я учился в университете на кафедре теоретической астрономии, вариантов в моем случае было немного. Раз специальность теоретическая, подходила она главным образом для преподавания.
Ладно, уроки, так уроки. Не могу сказать, что с детства мечтал быть учителем, да и перспектива потратить на бесплатную работу около пятисот часов своей жизни особо не радовала. Но делать нечего, и в целом с такой данностью я смирился. Вот только все это время был убежден, что речь пойдет о преподавании в школе, субсидированных курсах для пенсионеров или, на худой конец, проведении полуучебных игр с воспитанниками детских садов. И вот уж чего я никак не подозревал, так это направления по распределению — ни больше ни меньше — в городскую тюрьму! Повышать образование стремящихся к этому заключенных.
Один служивый в зеленой форме тюремной охраны встретил меня у входа, другой сидел в крохотной комнатушке. Оторвав взгляд от широкого монитора, он помахал мне рукой.
— Молодец, парень! — похвалил, вытянув вверх большой палец. — В тебе есть стержень. Всего полсигареты! Многие, кто в первый раз приходит сюда на работу, сначала выкуривают по две.
Криво усмехнувшись сомнительному комплименту, я последовал за охранником.
Обыкновенные потертые ступени, гулкий коридор, никаких лифтов или самодвижущихся дорожек. Можно было подумать, что зданию триста-четыреста лет, но впечатление портили вездесущие глазки крохотных камер слежения. Да и дверь в кабинет замдиректора тюрьмы по кадровым вопросам — отдел кадров в тюрьме, вот ведь черный юмор! — открывалась автоматически. Внутрь я вошел один. Сопровождающий, надо полагать, остался караулить снаружи, а может, и вернулся на свой изначальный пост, кто его знает.
При моем появлении новое начальство со стула не поднялось, но в остальном вело себя вполне дружелюбно.
— Сэм Логсон, значит, — протянул, растягивая слова, пятидесятилетний мужичок с усами, переводя взгляд с меня на монитор и обратно. — Все файлы на вас получили.
Он прищурился, сверяя лицо с фотографией, а у меня, как и всегда в подобных случаях, на миг сжало сердце. «Привычно сжало сердце», вот ведь оборот!
— Двадцать четыре года.
Я утвердительно кивнул.
— Уроженец Новой Земли, к нам переехали в возрасте восьми лет с Северного континента. Эх, красивые места… — Начальник аж глаза прикрыл, такое удовольствие доставили ему воспоминания. — Но вернемся к делу. По происхождению вы пратонец?
Снова кивок с моей стороны.
— Единственный ребенок?
— Да.
— Вашим родителям повезло, что у них родился мальчик, — посерьезнев, отметил зам.
Не вполне уместное замечание для представителя власти. Неожиданное даже.
Я склонил голову, не желая развивать разговор на данную тему даже простым «да» или «нет». К счастью, начальник на этом и не настаивал.
— Итак, вы изучаете теоретическую астрономию. С практической специализацией пока не определились?
Я мотнул головой.
— Ничего, еще успеете. Общепланетарное руководство тюрем, — перешел к сути зам, — приняло решение расширить программу обучения заключенных, предоставив им максимально возможный спектр курсов. Этой программе придается большое общественное значение. Аттестация у вас хорошая, личное дело чистое, никаких нарушений. — На этом месте я мысленно усмехнулся, но ни единый мускул на лице не дрогнул. — Так что можете приступать к работе прямо с завтрашнего дня.
Вот радость-то!
— В связи с учебой я смогу начинать не раньше четырех часов.
— Разумеется. Занятия, назначающиеся через ПС, как правило, проводятся во второй половине дня. Что вы скажете насчет вторника и четверга?
— Вполне устраивают, — кивнул я, радуясь, что меня не пытаются утянуть сюда еще и на третий день в неделю.
— Отлично. — Замдиректора ввел в свой компьютер какую-то информацию, вероятнее всего, связанную с нашими сегодняшними решениями. — Завтра как раз вторник. Приходите к четырем. Немного освоитесь и сразу попробуете дать первый урок. Посмотрим, как он пройдет. Ну и в зависимости от этого определимся с окончательной нагрузкой на ближайший квартал.