Страница 23 из 38
Значит, он не солгал, значит, правду сказал.
14. Знакомец
Братья так и решили. Поднялись они
На коне вдоль реки по течению вверх.
Видят, лодки стоят на другом берегу.
У костров отдыхает разбойничий люд.
Льётся тихая песня: поют голоса
Про любовь, про разлуку, про удаль в бою…
Только девушек пленных не видно нигде.
– Что ж, видать, не солгал… – проронил Тихомир.
– Не дождаться теперь предводителя им.
– Надо нам поспешать. Скоро солнце зайдёт.
Где-нибудь заночуем, как станет темно… –
Повернули коня братья прочь от реки,
И отправились дальше, на Нюрюг-реку,
Чтобы след отыскать вероломных татар.
Ночь застала в лесу их. Наутро, чуть свет,
Снова в путь поспешили, где тропкой лесной,
Где и так, без пути, через дебри лесов.
Птицы трели свои выводили в ветвях;
Лось, увидев пришельцев, стремглав полетел:
Затрещали кусты под копытом его,
От ветвистых рогов затрещали сучки
На деревьях лесных. Вот он был и исчез.
Зайцы юркали, тут же скрываясь в кустах;
Белки, видя пришельцев, спешили скорей
Выбрать ветвь, что повыше, оттуда они
С любопытством глядели, уже не боясь.
Братья долго плутали в чащобе лесной,
А потом вышли вдруг на дорогу они.
Видят: там, где суглинок, следы на земле
Человеческих ног, лошадей и колёс.
Подогнали коня, чтоб бежал поскорей.
Вскоре братья добрались до стана, глядят:
Ни татар нет, ни пленниц, марийцы одни
Мирной жизнью живут. Всё спокойно кругом.
Возле речки две бабы полощут бельё.
Ребятишки, увидев в доспехах людей,
За плетнями укрылись, со страхом глядят.
Вышли трое мужчин, из ближайших домов.
Тихомир к ним подъехал и спрыгнул с коня,
Звякнул крепкий доспех. Так спросил Тихомир:
– Подскажите нам, добрые люди: сюда
Приезжали татары, что пленниц вели?
– Ничего мы не знаем, – мариец сказал,
Что стоял впереди. Он был старшим средь них.
В лисьей шапке, и в куртку одет он; под ней
Расписная рубаха, и пояс расшит
По-марийски; из кожи штаны, сапоги.
Длинный посох в руке. Видно, староста тут.
Он добавил ещё: – Мы здесь мирно живём.
Воевать не хотим. Вы ступайте себе… –
Так ответил марийцу кузнец Тихомир:
– Вы скажите нам только, коль были они,
То какою дорогой пошли и куда.
Мы пришли к вам сюда по следам, а следы
Нам сказали, что много здесь конных прошло;
Были там и повозок следы, а ещё
Были пешие с ними. Я думаю, то
Наших женщин следы. Так что лучше скажи,
Вижу я, что ты знаешь, да только молчишь. –
А меж тем подходили ещё мужики
Из соседних домов; бабы тоже пришли
Посмотреть, кто приехал в их угол лесной.
Только старый мариец твердил всё своё:
– Ничего мы не знаем. Мы мирно живём.
Воевать не хотим. Вы идите себе… –
Понял тут Тихомир, что не скажут добром,
Не укажут дорогу, куда им идти.
Закипела в нём злость. Он схватился рукой
За меча рукоять. – Говори, а ни то…
– Погоди, богатырь! – вдруг он слышит в толпе.
Тихомир посмотрел, кто там голос подал.
Видит, вышел мариец; на левой щеке
У него сильный шрам, красный, в виде креста.
– Погоди, не свирепствуй, – мариец сказал. –
Я уж знаю, каков ты в кулачном бою;
Можешь толпы людские косить, как траву.
Здесь тебе равных нет. Только ты среди нас
И врагов не ищи. Я тебе помогу,
Потому что тогда ты меня отпустил… –
И по шраму марийца узнал Тихомир:
– Вижу, старый знакомый! Ты что, здесь живешь?
И чего ты весь бледный? Никак, заболел?
– Всё тебе расскажу. А пока что коня
Вниз по Нюрюгу, ты, по теченью веди.
Я же вас догоню, только в путь соберусь.
Не замедлю. – Потом он марийцам сказал:
– Это друг мой, я жизнью обязан ему. –
А кузнец Тихомир снова сел на коня,
Да к реке повернул. Так двух братьев опять
Конь усталый понёс по тропе над рекой.
15. Опасная погоня
Не проехали братья ещё и с версту,
Как нагнал их на резвом татарском коне
Бывший воин Бакмат. Конь под ним словно бес:
Чёрным глазом поводит да гривой трясёт;
Отбивает чечётку по твёрдой земле,
Так копытом и бьёт, так и хочет лететь,
Он не может стоять, не желает шагать,
Хочет только нестись, словно ветер в степи.
– Ай да конь у тебя! – Похвалил Тихомир.
– Конь и, правда, хорош. Много лет меня ждал.
Застоялся. Мы были во многих боях.
Но, теперь я не воин. Поклялся себе,
Что я больше не буду ни с кем воевать.
Не могу я забыть, как монах, что меня
Спас от смерти, твердил мне не раз и не два:
«Не убий и люби». Он мне много тогда
Говорил о Христе, о любви, и о том,
Что когда-нибудь сам я Христа восхвалю.
Но не стал он меня к вашей вере склонять,
Потому что, сказал: я ещё не готов.
И послал он меня посмотреть на тот храм,
Что когда-то я сжёг, по приказу князьков.
– Слышал, слышал тебя я у храма тогда. –
Отвечал Тихомир. – Ты мне лучше скажи,
Где татары теперь? Надо нам поспешить…
– Мы успеем. К татарам я вас и веду.
Только должен понять ты: тебе я помочь
В этой битве никак не смогу, хоть и был
Я когда-то отличным бойцом. Но теперь
Дал я клятву себе: больше в руки не брать
Ни меча и ни лука, с тех пор, как меня
Ты тогда пожалел и оставил в живых.
– Ничего, – отвечает ему Тихомир. –
Бог поможет, и сами управимся мы…
– Нет, послушай. Я должен тебе рассказать.
Отыскал я коня своего у друзей,
И невесту себе я в деревне нашёл,
И теперь мирной жизнью пожить я хочу.
Вот, смотри. – И Бакмат повернулся в седле,
Да, рубаху задрав, спину выставил вдруг.
А спина – в красной сетке кровавых рубцов,
Что подсохли едва, сплошь – кровавая сеть.
– Это кто ж так тебя?
– Те, к кому вас веду.
Сыновья Кельдибека Мекеш и Тугай.
Я узнал, что они, как остались одни,
Так решили князьями стать вместо отца.
Чтобы власти добыть, убежали в Орду,
Там служили. Теперь их обратно послал
Хан Кичи-Мухаммед, чтобы правили здесь.
С ними вместе пришёл ханский евнух Катрус,
Чтобы в ханский гарем русских девушек взять.
Когда пленниц в деревню они привели,
Тут Мекеш и Тугай опознали меня
И хотели, чтоб снова служил я у них,
Как служил Кельдибеку ещё, их отцу.
Я тогда им сказал, что служить не могу,
Что теперь не могу никого убивать.
И тогда приказали меня привязать
К старой липе, что возле колодца стоит,
И нагайкой стегать, пока в разум приду.
Так стегали, что сгрыз я у липы кору,
А потом и сознанье совсем потерял.
Мне Сайлан говорила, невеста моя,
Что меня, и когда без сознания был,
Очень долго стегали, хотели засечь.
Я, наверно, уже и дышать перестал,
Потому что за мёртвого только сочтя,
Перестали хлестать и оставили так,
Не велели отвязывать. Только Сайлан
Упросила Тугая, чтоб он разрешил,
В память старого князя, которому я
Верой, правдой служил, отвязать, отпустить…
Только в память отца, Кельдибека, за то,
Что служил я ему, разрешил ей Тугай
Отвязать. Если жив, мол, так пусть уж живёт;
Ну а если не жив, так сама схорони.
И потом уж забыли они про меня.
Ханский евнух Катрус всё князьков торопил,
Чтобы пленниц к Ветлуге скорей отвести,
Да на лодках отправить до Волги, а там
Уже дальше, в Орду. И сегодня чуть свет
Ваших пленниц погнали всех вниз по реке.
А Сайлан кое-как отходила меня.
И за это я стал для неё женихом.