Одиссея

Дом наш теперь разорять поощряя? Уж было бы лучше,

[75] Чтобы вы разом и скот, и запасы все наши пожрали:

Вот уж тогда бы скорей совершилось и ваше возмездье.

Мы бы ходили тогда по домам городским, умоляя

Наше обратно отдать: так, пока бы вы всё не вернули…

Вы же мне сердце теперь безнадёжным терзаете горем!»

[80] Так он во гневе сказал и повергнул свой скипетр на землю.

Хлынули слёзы из глаз. Сострадание вызвал в сердцах он.

Молча сидели вокруг, неподвижно; никто не решился

Дерзостным словом своим на слова Телемаха ответить.

Только один Антиной тут поднялся и гневно воскликнул:

[85] «Что ты сказал, Телемах, необузданный, гордоречивый!?

Нас оскорбляешь! Ещё и вину возложить на нас хочешь?

Нет, обвиняй ты не нас, женихов, пред ахейским народом!

Милую мать ты свою обвинять хитроумную должен!

Вот уж три года прошло, наступил и четвертый с тех пор, как

[90] Всех нас морочит она, лишь играя на душах ахейцев!

Кормит надеждой пустой, обещается каждому порознь,

Вести всё добрые шлёт, замышляя недоброе в сердце.

Кроме того, против нас и другую придумала хитрость:

Ткацкий огромный станок разместила в покоях с широкой

[95] Тонкою тканью большой и, собрав нас затем, объявила:

"Вот что, мои женихи! Раз погиб Одиссей благородный, –

Свадьбу бы нужно пока отложить до поры, как закончу

Савана ткань эту ткать, чтобы пряжа зазря не пропала.

Старцу Лаэрту покров гробовой я хочу приготовить

[100] Прежде, чем он попадёт в руки всеусыпляющей смерти:

Дабы не смели потом укорить меня жены ахейцев,

Что без покрова лежит тот, кто сам приобрёл очень много".

Так нам сказала она. Мы, поверив ей, все покорились.

Что же на деле? Ткала целый день она ткань ту большую,

[105] Ночью ж, при факелах, вновь распускала, что сделала за день!

Длился три года обман, все три года мы ей доверяли.

Но на четвёртый уж год круговратный, как время настало,

Всё нам служанка одна, тайну знавшая эту, открыла.

Тут мы застали её сами за распусканием ткани.

[110] Так поневоле пришлось ей работу свою всё ж закончить.

Ты же теперь, Телемах, так же нас, женихов, здесь послушай,

Чтобы и сам ты всё знал, и с тобой – остальные ахейцы!

Мать ты к отцу её в дом отошли, но вели, чтобы замуж

Шла за того среди нас, кто отцу и самой ей приятен!

[115] Если же скверно шутить снова станет с сынами ахеян,

Вздумает нас раздражать, гордо тешась дарами Афины:

Хитростью, острым умом, помогающим в разных искусствах,

В чём преуспела она… да, смекалки такой и у древних

Жён не встречали ещё, у ахейских прекраснокудрявых,

[120] Будь то Алкмена, Тиро́, иль Микена в венце своём дивном.

Им бы и в ум не пришло, что придумать смогла Пенелопа

Нам же во вред. Но теперь ей уж хитрость её не поможет!

Знай, до тех пор разорять будем дом твой, запасы съедая,

В мыслях покуда она будет так же упорна, как прежде!

[125] Боги ей мысли её, может, в сердце вложили, и этим

Славу она обретёт превеликую. Ты ж – разоришься!

Мы никуда не уйдём, будем делать, что делали прежде,

Мужа покуда она из ахейцев не выберет сердцем».

Так отвечал Телемах, рассудительный сын Одиссея:

[130] «О Антиной, не дерзну я из дому услать против воли

Ту, что меня родила и вскормила! Отец мой – далёко;

Жив он, погиб ли, – как знать? Но Икарлию за оскорбленье

Долго я буду платить, если сам к нему мать я отправлю.

Если ж вернётся отец – то и гневу отца я подвергнусь.

[135] Также – и гневу богов, если мать проклянёт меня в гневе,

Дом покидая родной. А в народе – мне стыд будет вечный!

Так что подобного я ничего никогда не скажу ей!

Если же это у вас только гнев вызывает, тогда уж

Лучше покиньте мой дом! И иные пиры учреждайте,

[140] Тратя не наше – своё, чередуясь своими домами.

Если ж находите вы, что для вас и приятней и легче

Всем одного разорять безвозмездно и нагло, что ж, – жрите!

Я же тогда призову вечносущих богов мне на помощь;

Может быть, Зевс вас тогда покарает, дела ваши видя:

[145] Смерть вам без платы пошлёт в доме, нагло разграбленном вами!»

Только сказал Телемах, как гремящий громами Кронион

Свыше к нему ниспослал двух орлов с горной скальной вершины.

Оба сначала они, будто ветром несомые, мирно

Рядом парили, раскрыв широко преогромные крылья.

[150] Но подлетели когда, оказавшись над шумным собраньем,

Крыльями стали махать и кружить над собравшимся людом.

Грозно глядели они на людей: страх глаза их внушали.

Вдруг сами в схватке сошлись. Исцарапав когтями друг друга,

Вправо умчались они, над домами паря городскими.

[155] Все изумились. Так, птиц провожая встревоженным взглядом,

Каждый гадал: что б могло предвещать им явление это.

Слово тут взял Алиферс, знаменитый и опытный старец,

Мастора сын. Он один среди сверстников всех по полету

Птиц мог искусно гадать и пророчил грядущее верно.

[160] Вот, полон мыслей благих, обратил он к собранию слово:

«Слушайте, что я скажу вам сейчас, итакийцы! Внимайте!

Прежде всего, к женихам обращусь, дабы их образумить.

Горе несётся на них неизбежное! Так как недолго

Будет в разлуке теперь Одиссей со своими родными.

[165] Где-то он близко уже. Злую гибель для них он готовит.

Горе и многим из нас, на гористой Итаке живущим,

Он принесёт. Потому поразмыслим-ка лучше сейчас мы

Как женихов обуздать поскорей. Было б лучше, когда бы

Сами смирились они. Это было бы им же полезней.

[170] Нет, не безопытный я предсказатель, и дело я знаю!

Всё ведь сбылось, что давно предсказал я царю Одиссею,

В то ещё время, когда в кораблях к Илиону отплыли

Войском аргивцы; отплыл с ними и Одиссей хитроумный.

Много он вынесет бед, потеряет товарищей многих;

[175] Всеми неузнанный он на двадцатом году лишь вернётся!

Так предсказал я тогда. Предсказанье сбывается ныне».

Тут сын Полиба ему, Евримах, возразил. Так сказал он:

«Старец, ты лучше домой возвратись! Там пророчествуй детям

Малым своим, чтобы им вдруг беды бы какой не случилось!

[180] Я ещё лучше тебя напророчить могу в этом же деле!

Мало ли видим мы птиц, что летят под сверкающим солнцем,

Только не все ведь они предвещают судьбу! Одиссей же

В крае далёком погиб. И тебе бы погибнуть с ним вместе!

Ты бы тогда прекратил здесь свои предсказанья пустые,

[185] Да перестал гнев питать в Телемахе, и так раздражённом!

Думаешь, он тебе даст за услугу богатый подарок?

Слушай же, что я скажу, – все слова мои сбудутся точно!

Если и впредь будешь ты со своим многоопытным знаньем

В юноше гнев возбуждать против нас болтовнею своею,

[190] То это, прежде всего, для него же бедой обернётся;

Так как один против нас ничего он поделать не сможет.

Ты же за это, старик, уж поверь, очень тяжко заплатишь:

Сердце заставим твоё очень горько о том сокрушаться!

А Телемаху скажу здесь при всех, пусть он примет совет мой:

[195] Матери пусть повелит он к отцу её в дом возвратиться;

Где тот пусть к свадьбе её подготовит с богатым приданым:

Дочери милой пусть даст, – сколько сану её подобает.

Ну а иначе все мы, женихи, сыны знатных ахеян,

Будем и впредь докучать сватовством! И никто нам не страшен!

[200] Ни Телемах, сколько б он многословных речей здесь ни сыпал;

Ни те пророчества, что изрекала здесь дряхлая старость!

Ими, старик, лишь вражду ты к себе в нас сильней возбуждаешь!