Одиссея

Прочие копья царя Одиссея, столь стойкого в бедах.

[130] После богиню подвёл он к богатому дивному креслу,

Тканью узорной его застелил, чтобы села богиня;

Ближе подставку для ног ей придвинул. А сам разместился

Рядом на стуле резном. Они сели подальше от шума

Буйной толпы женихов, чтобы гостю обед не испортить,

[135] И чтоб его без помех расспросить об отце отдалённом.

Тотчас служанка кувшин золотой принесла и омыла

Руки им чистой водой из него над серебряным тазом;

Гладкий подставила стол. А почтенная ключница ловко

Хлеб разложила на стол и различных закусок к обеду,

[140] Кушаний вкусных для них принесла из запасов охотно.

Мяса раздатчик, подняв высоко, нёс мясные подносы

Прямо на стол, а затем кубки им золотые поставил.

Стал тут глашатай смотреть, чтоб вином кубки полнились чаще.

Шумно вошли женихи горделивочванливые в залу;

[145] Сели они за столы по чинам: кто – на стуле, кто – в кресло;

Воду глашатаи им принесли, чтобы руки умыли;

Хлеба служанки, спеша, принесли им в плетёных корзинах;

Мальчики-слуги вина в кубки им до краёв наливали.

Жадные руки они к пище сытной скорей потянули.

[150] После, как вкусной едой и питьём голод свой утолили,

Новым желаньем зажглись их сердца: женихам захотелось

Песен и плясок, – они украшение всякого пира.

Тут же глашатай принёс им кифару искусной работы,

Фемию в руки вложил, принужденному петь по их просьбам.

[155] Струны ударил певец и красиво запел свою песню.

Тут осторожно сказал Телемах светлоокой Афине,

Голову к ней наклоня, чтоб никто из других не услышал:

«Милый мой гость, не сердись на меня за мою откровенность.

Те веселятся; у них на уме лишь кифара да песни.

[160] Что им! Без платы они пожирают чужое богатство

Мужа, чьи кости уже, может, дождь проливной омывает

Где-нибудь на берегу, или волны по взморью катают.

Если б явился он вдруг перед ними в Итаке, они бы

Бога молили: уж пусть лучше ноги их будут быстрее,

[165] Чем всё их золото, что накопили, и все их одежды.

Только погиб он, судьбой злой настигнутый. Нет нам отрады.

Хоть и приходят порой нам от странников добрые вести,

Что он вернётся. Но нет! День возврата давно уже канул.

Ты же теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая:

[170] Кто ты? Родители кто? Из какого ты города будешь?

И на каком корабле прибыл ты? И какими путями

Вёл корабельщик корабль к нам в Итаку? Кто сам он, откуда?

Ведь не по суше пешком ты пришёл. Это знаю и сам я.

Также скажи ещё откровенно, чтоб истину знал я:

[175] В первый ли раз прибыл ты на Итаку, иль раньше бывал здесь

Гостем отца моего? В нашем доме в те дни иноземцев

Много гостило: отец мой известен был гостеприимством».

Так отвечала ему светлоокая дева Афина:

«Всё расскажу я тебе откровенно. Зовут меня Ментес,

[180] Царь Анхиал мой отец, его мудрость приносит мне гордость;

Я над тафийцами царь, мой народ любит вёсла и море.

Нынче с моими людьми я корабль свой привёл в ваши земли.

Мы тёмным морем идём к иноземцам; хочу я в Темесе

Меди добыть; на обмен мы железо блестящее взяли.

[185] Свой я причалил корабль под горою лесистой Нейона,

В гавани Ретре, она возле поля, от города дальше.

Издавна нас твой отец называл дорогими гостями.

Может, ты слышал о том от героя Лаэрта, от деда.

Ты расспроси у него. Говорят, он уж в город не ходит;

[190] В поле далёком живёт, удручённый своим тяжким горем.

Пищу готовит ему и живёт с ним старуха служанка;

Кормит, когда, истомив свои старые ноги, усталый,

День проходив по холмам виноградника, в дом он вернётся.

Прибыл я к вам потому, что сказали мне, будто отец твой

[195] Дома уже. Но видать, задержали в пути его боги.

Только пока ещё жив Одиссей благородный, поверь мне!

Где-нибудь, бездной морской окружённый, на острове заперт

Волнообъятом или, дикари его держат в неволе

Хищные, злые. И там он томится, надеясь вернуться.

[200] Но я тебе предскажу то, что мне всемогущие боги

В сердце вложили, и что неминуемо сбудется, верю.

Сам я хотя не пророк и по птицам гадать неискусен.

Будет недолго теперь он в разлуке с любимой отчизной,

Хоть бы и скован он был даже цепью железной, – отыщет

[205] Способ вернуться домой: он за то хитроумным и прозван.

Ты же теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая:

Верно ли вижу в тебе Одиссеева славного сына?

Очень похож на него головой ты и глаз красотою…

Помню его я, ведь мы раньше часто встречались друг с другом,

[210] В Трою когда он ещё не отплыл… да… туда устремились

Лучшие из аргивя́н на своих кораблях крутобоких…

С той же поры мы нигде с Одиссеем уже не встречались».

Так отвечал Телемах, рассудительный сын Одиссея:

«Добрый мой гость! Если ты хочешь знать, – я скажу откровенно.

[215] Мать уверяет, что я ему сын, только сам я не знаю:

Можем ли точно мы знать, кто отец наш, чья кровь в наших венах?

Я бы желал, чтоб отец мой не был уж таким злополучным,

Чтоб во владеньях своих жил он мирно до старости поздней.

Но, если хочешь ты знать, то отец мой из ныне живущих

[220] Самый несчастливый муж; от него, говорят, и рождён я».

Так отвечала ему светлоокая дева Афина:

«Видно, угодно богам, чтобы в будущем был не без славы

Род твой, коль сына они Пенелопе такого послали.

Ты же теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая,

[225] Что здесь творится у вас? Для чего здесь собранье такое?

Свадьба ли, пир ли какой? Ведь не в складчину это разгулье?..

Только вот гости, гляжу, в вашем доме бесчинствуют нагло.

Всякий порядочный муж устыдится бы в обществе с ними,

Видя позорное их поведение в доме пристойном».

[230] Так отвечал Телемах, рассудительный сын Одиссея:

«Добрый мой гость! Если ты хочешь знать, – я скажу откровенно.

Некогда полон богатств был наш дом, всеми был уважаем,

В те времена, как ещё здесь несчастный тот муж находился.

Только иначе потом порешили враждебные боги,

[235] Сделав пропавшим его, а судьбу его мраком покрыли.

Меньше страдал бы о нём я и сам, если б знал, что погиб он:

Если б в троянской земле средь друзей боевых пал он храбро;

Или уж после войны на руках у друзей умер дома.

Холм погребальный над ним возвели бы тогда всеахейцы,

[240] Сыну оставил бы он после смерти великую славу…

Нет же! Он просто пропал! Его Гарпии взяли бесславно.

Всеми забытый погиб он без гроба, оставив в наследство

Сыну лишь слёзы да скорбь. Но скорблю я не только об этом.

Боги послали ещё и другое мне горькое горе.

[245] Сколько здесь на островах знатных есть женихов, и богатых,

С Дулихия, с Зама, ещё и с Закинфа, покрытого лесом,

Также с Итаки родной каменистой, кто властен и знатен, –

В брак принуждают вступить мать мою, и наш дом богатство.

Мать же не хочет вступать в этот брак ненавистный, однако

[250] Средств не имеет спастись: ведь они пожирают нещадно

Наши остатки добра… и меня как наследника сгубят».

С гневом великим ему отвечала богиня Афина:

«Горе! Я вижу теперь, как отец тебе нужен пропавший,

Чтобы он сильной рукой разогнал женихов столь бесстыжих.

[255] О, если б он у ворот вдруг теперь появился, вернувшись:

В шлеме своём, со щитом, и в руке – два копья медноострых!..

Так я увидел его в первый раз, когда в дом наш пришёл он;

После на шумном пиру, он вином и едой наслаждался.