Страница 20 из 26
В Москве со временем возникло содружество пациентов Ленхобоева. Каждый, кто ездил к нему в Улан-Удэ, привозил аккуратно упакованные индивидуальные наборы порошков для каждого пациента или для каждой семьи. В строго определенный час мы все съезжались к «связному». Шел бурный обмен информацией: «Как там наш Галдан?.. А как, Иван Иванович, самочувствие вашей жены?.. Правда, что ваш сын уже может ходить школу? Ему не тяжело?» Информация об отдаленных результатах была, как правило, положительной. Иногда – сенсационной: к жизни возвращались обреченные.
Хотя почкам моего Сережи порошки Галдана Ленхобоевича (редкий случай!) помогли слабо, в целом и Сережа себя чувствовал лучше.
В Улан-Удэ по утрам к Ленхобоеву выстраивались длинные очереди. Бурятский обком КПСС сначала смотрел на такую популярность снисходительно. Но когда стали съезжаться люди со всего Советского Союза (никакой предварительной записи не требовалось), обком эту «индивидуальную трудовую деятельность» прикрыл. Однако сами обкомовцы продолжали у Ленхобоева лечиться. Разумеется, бесплатно. От обкомовских работников о тибетском медике узнала Москва. Ленхобоева стали регулярно вызывать в Кремлевку. Он показывал мне визитные карточки Г.К.Жукова, Р.Я.Малиновского, генконструктора А.С.Яковлева и др. Лечилась у Галдана Ленхобоевича и вся литературно-художественная Москва.
В 1972 году, когда Ленхобоева начали особенно сильно прижимать, я взял в «Литературной газете» командировку в Улан-Удэ. Перед этим в той же «Литературке» я опубликовал восемь интервью с выдающимися медиками (учеными и практиками) об оздоровительных возможностях хатха-йоги и йоготерапии. Семь собеседников, среди которых был академик П.К.Анохин, высказались за применение древнеиндийских средств и методов для лечения больных. Это стало сенсацией. На гребне успеха я спешил напечатать очерк о возможностях тибетской медицины. Таким способом я надеялся заступиться за Ленхобоева.
Очерк я написал. Ленхобоеву он понравился. В редакции тоже. Но сначала очерк отказался визировать обком, а следом и ЦК – тот самый отдел, который регулярно вызывал Ленхобоева на консультации в Кремлевскую больницу. Без этих виз заместитель главного редактора «Литературной газеты» А.П.Удальцов печатать материал не мог.
Каждый шаг Ленхобоева контролировали. Кого он лечить должен, а кого – нет, в Москве и Улан-Удэ решали партийные клерки. Я однажды спросил Ленхобоева, почему при колоссальных возможностях тибетской медицины он не спас Жукова и Малиновского.
– Очень поздно вызывали, – ответил Галдан Ленхобоевич. – Врачи тянули с приглашением до последней минуты. Когда меня вызвали к Жукову первый раз, я ему помог. Он подарил мне визитную карточку с домашними и дачными телефонами: «Звони, – сказал, – если будет нужно». А второй раз я прилетел, когда уже ничего нельзя было сделать. То же с Малиновским.
Хочу напоследок рассказать одну дикую историю. Она приключилась в Улан-Удэ, на квартире Ленхобоева, у меня на глазах. Средь бела дня из обкома прибежал заведующий отделом науки. Это был невежественный болтун. Когда я прилетел в Улан-Удэ и официально представился ему (таков был тогдашний порядок), он заявил: «Вы приехали писать о Ленхобоеве? Вы бы лучше позвонили. Я бы вам отсоветовал. Это недоучка. Это шарлатан. Я сам у него пробовал лечиться – стало только хуже».
Вечером мы сидели за столом. Ленхобоев устроил прием в мою честь. Собралось много народу. Внезапно я услышал знакомый голос:
– Где мой дорогой Галдан? Где мой золотой друг, который еще не знает, что у меня закончились его порошки? – и в комнату влетел завотделом науки.
Когда этот партдеятель увидел меня за праздничным столом, он стал бледнее бумаги.
И вот завотделом прибежал к Ленхобоеву снова.
– Галдан, дорогой! Из Москвы, из Союза композиторов, пришла телеграмма к нашим композиторам. Тяжело болеет, сейчас скажу, кто: Шос-та-ко-вич. Герой Труда. Они просят, чтобы ты его полечил.
– Хорошо. Пусть едет.
– Как едет? Мы уже ответили, что ты не можешь его принять: ты очень занят…
Здесь уже я не выдержал:
– Почему вы не разрешаете Шостаковичу приехать? Это великий композитор. Он нуждается в помощи.
Завотделом, не стесняясь, поманил меня рукой в коридор и громко зашептал: «Вдруг он здесь умрет от порошков Галдана? Кто будет отвечать? Ведь Герой Труда».
… – Чем болен этот музыкант? – устало спросил меня Ленхобоев, когда обкомовский посыльный ушел.
– Я недавно видел Дмитрия Дмитриевича Шостаковича на концерте в Консерватории. Он с трудом вышел на сцену. Руки и ноги его почти не гнулись. Он был скован. Не сумел даже поклониться. Вы смогли бы ему помочь?
– Наверное, смог бы. Но кого мне лечить, – теперь решают они. – Движением головы Ленхобоев показал в сторону ушедшего гонца.
Шостакович вскоре умер. Я часто потом думал: кто больше виноват в этой смерти: врачи, которые исцелить его не сумели, или обкомовские деятели, которые вылечить его не разрешили?
Ленхобоев был состоятельным (по советским меркам!) человеком. Лично он ни в чем не нуждался. Как и П.А.Бадмаев, Ленхобоев хотел открыть на свои средства поликлинику тибетской медицины. Он мечтал получить учеников с медицинскими дипломами, желая обучить их пульсовой диагностике и передать многие навыки, которые можно освоить только у постели больного. По всем пунктам от им же исцеленных партийных вельмож великий лекарь получил категорический отказ.
Ленхобоев не дождался перестройки. Он умер в возрасте 82 лет от травмы позвоночника, полученной во время сбора лекарственных растений в тайге. Он упал с ветхого, подвесного моста в речку. Подготовить учеников ему, как и П.А.Бадмаеву, власти не позволили.
Вот уже четвертое столетие судьбу тибетской медицины в России решают мелкие и средней руки администраторы, которые видят в специалистах восточной школы конкурентов для основной массы евромедиков. Предложения П.А.Бадмаева и Г.Л.Ленхобоева раскрыть секреты, обнародовать рецептуру, обучить основам тибетской медицины не случайных прохожих на улице, а дипломированных врачей, расширяя их профессиональные возможности и обогащая арсенал оздоровительных средств, встречали только сопротивление. Судьба больных в этом споре во внимание не принималась. Результаты?
Каждый год Россия с населением свыше 140 миллионов человек не знает, где взять 150 000–170 000 новобранцев для службы в армии. Мальчишки в цветущем возрасте 17–19 лет сплошь больны. Кто-нибудь из власть предержащих отдает себе отчет: что происходит?!
Многие молодые люди теперь даже рвутся служить: снова стало престижным попасть на флот или в авиацию, стать офицером. Иные молодые люди покупают фальшивые справки – не для того, чтобы от армии бежать, а для того, чтобы в армию поступить. Но командиры возвращают их домой. У русских «чудо-богатырей» не хватает здоровья и сил тянуть солдатскую лямку…
Тысячи детей ежегодно появляются на свет изначально больными. Десятки тысяч матерей и отцов оторваны от производительного труда: они год за годом выхаживают детей, которые погибли бы, не будь ежечасной родительской заботы.
И вот хочется спросить у нынешних руководителей отечественной медицины:
– А что, уважаемые коллеги, будем и дальше тянуть с «амнистией» тибетской медицины – пока уже и лазерный автомат Калашникова размером с нынешний сотовый телефон держать в руках будет некому?..
…И низости нет конца
Провидение с периодичностью в 40–50 лет дарит России шанс породниться с достижениями восточной медицины для оздоровления нации. И все попытки превращаются в дым из-за клановых решений медчиновников.
Когда в 1949 году Мао Цзэдун пришел к власти, он хотел отблагодарить Советский Союз за многолетнюю помощь китайским коммунистам. В ту пору очень бедный Китай был полностью разорен. Платить за полученное вооружение, обмундирование, боеприпасы было нечем. И тогда еще ясный умом «великий кормчий» решил сделать неслыханной щедрости подарок. Во время пребывания в Москве он предложил И.В.Сталину обучить советских врачей секретам китайской народной медицины. То была (еще одна!) уникальная возможность приобщить наших специалистов к лечебным тайнам Востока. Тысячи лет они оберегались от европейцев. А здесь возник особый случай.