Страница 97 из 104
- Ближе к делу, - раздражённо бросил я.
Мора рассеянно огладила лежащую подле неё скатку войлочного одеяла.
- А? Ну так вот я и говорю. Асташкова – это она по мужу. А по отцу-то она Черемис. Ксения Михайловна Черемис, мой милый…
* * *
Ярослав проснулся, когда густая чернота неба начала линять, предвещая скорый рассвет. Приподнявшись на локте, он недоумённо уставился на меня, шепчущегося у костра с морой. Накинув одеяло на плечи, страж уселся напротив, старательно смаргивая сон.
- Почему не разбудил на смену, как уговаривались? – буркнул он. – Или думаешь много толку с походника, который спотыкается о каждый пенёк с недосыпу?
Не удостоив стража ответом, я резко вскинулся, опрокинув нетронутую кружку остывшего кофе: у кромки леса в сереющем воздухе, прорисованные чёрной акварелью, чётко выделялись два силуэта – человека и коня.
Зварыч, не поднимаясь с места, уже взвёл балестру, целясь в неожиданного гостя. Человек, закинув поводья на ближайший сук, поднял руки развёрнутыми ладонями к нам и спокойно пошёл к костру. Присмотревшись, Зварыч зевнул, опустил оружие и, натянув одеяло на голову, снова завалился спать. Ярослав, ещё какое-то время напряжённо всматривающийся в серые сумерки, тоже вдруг расслабился, легко поднялся на ноги и отправился встреч приближающемуся незнакомцу. Они быстро и весьма сдержанно обнялись, поприветствовав друг друга. Перемолвились несколькими фразами поодаль от костра, и только тут я, наконец, узнал раннего визитёра. Сердце ухнуло куда-то в желудок и забилось снова – беспорядочно и… радостно, что ли? Весьма глупо с его стороны.
- Ну, здравствуй, - сказал я ему после продолжительной паузы, в течение которой мы рассматривали друг друга. – Какими судьбами?
- Решил, что ты без меня пропадёшь, - Тим уселся у костра, по-турецки скрестив ноги и с облегчением сбрасывая на землю оружие.
- Тебе ни один хрен – пропаду я или выживу?
Тим неопределённо пожал плечами.
- Или боишься, Моран заругает, если раньше срока меня уморите? Об этом заботишься?
- Об этом, - улыбнулся он. Улыбнулся просто, открыто, как раньше. – И о Семёныче, наставнике твоём вятшем. Уж так сокрушался дядька, что ты там, а доблестный скакун твой здесь. Плешь мне проел сожалениями. Короче, привёл тебе твоего Рыжика, княжич. Задолбался его сквозь чащу тащить, дурня. Уж такая упрямая и глупая скотина! На мой взгляд, лучше бы ты здесь себе кого поумнее присмотрел. Но разве Семёныча переспоришь, чёрта старого!
- Чего ж ты по ночи шастаешь? – спросил Ярослав, нарезая хлеб.
- Да уж светает, - Тим увлечённо копался в своём рюкзаке, извлекши, наконец, к общей радости походников остро пахнущий чесноком и пряностями шмат розового сала, аппетитно рассечённый мясными прослойками. – Просто я, как оказалось, недалече лагерем стал, заприметил ночью огонёк ваш. Не пошёл, конечно, по темну, справедливо рассудив, что в потёмках подстрелят земляки и имени не спросят. А как только развиднелось – сразу коняшек под седло. Летим, говорю, добры кони, навстречу барабанам и трубе.
- Коняшек? – переспросил Ярослав. – Так ты не только княжичева жеребца приволок?
- А то! – Тим засмеялся. – Решил, что где один – там и два. Но не боле! Не обессудьте, други, на всех не расстарался. О себе и о княжиче, само собой, порадел. А вам, как нашим верным оруженосцам, так и быть, приобретём ишаков в ближайшем поселении. Эй, Вежица! – окликнул он притихшую мору. – К какой веси планируешь нас вывести? - она скривилась и тряхнула головой, словно отмахиваясь от докучливого гнуса. – Кстати, спасибо за дорогу. Сам бы сроду вас не нашёл. Хорошо, мора направляла, - пояснил больше для меня.
Вежица буркнула что-то неразборчивое, отошла от костра и скрылась за деревьями.
«Коняшек», действительно, было две. Вернее, два: нетерпеливо топчущийся на месте Рыжик, распираемый, как всегда, избытком молодой энергии, и снулый пятнистый мерин, сонно щиплющий траву. Я удивлённо присвистнул – неужели Тим собирается гарцевать на этом телеговозе, раскрашенном под корову? – и с радостью обнял свою животину. Рыжик приветственно пофыркал мне в лицо и тут же потянулся к карманам, ощупывая их мягко плямкающими губами, в надежде на угощение.
- Меркантильная скотина, - сказал я прочувствованно, оглаживая коняку по шее и выбирая из гривы лесной мусор. – Как же я по тебе соскучился…
К костру возвращаться не хотелось. С животными, здесь, было гораздо уютнее. Ими я и занялся, оттягивая по возможности время общения со своим странным отрядом. Не торопясь, тщательно принялся переседлывать коней, расправляя подседельники, утягивая подпруги, регулируя криво болтающиеся стремена… Пока не почувствовал на себе взгляд. Обернувшись, я увидел Бадарина. Он стоял у меня за спиной и смотрел. С обыкновенной, острой, бабской жалостью.