Страница 37 из 104
Свенка уже мало что понимала и видела вокруг себя. Кровь утекала слишком быстро. Дойти бы. Она силилась сконцентрировать внимание на серых гулких досках, по которым медленно и тяжело волочила ноги. Всё остальное тонуло в багровом звенящем мареве. Звенело у неё в ушах? Наверное. Главное, не смотреть по сторонам, не двигать головой, иначе закружишься и потеряешь сознание. Не дойдёшь. Тогда всё было зря? Ну нет! Где, бесово отродье, эти доски? Вот эти доски… Доски, доски, доски… Дойти бы. Не встретиться с ними лицом… Когда же они кончатся? О, когда же они кончатся?!
Спустя бесконечность под ногами закрошилась сухая ломкая трава. Свенка позволила себе осторожно приподнять голову и повернуть её. Вокруг по-прежнему плавали красные круги, тошнило и звенело в ушах. Но голову коня у своего лица она разглядела:
- Пожалуйста, - прошептала княгиня. – Верный, родной, отвези моего сына к людям. Да подарит благословение Сурожь твоему роду и доброго хозяина тебе. Я буду хранить тебя из чертог Маконы. Прощай…
Она отпустила повод и осела на землю. Конь всхрапнул, мотнул несколько раз головой, косясь на хозяйку, а потом лёгкой рысью припустил по проходящей мимо грунтовой дороге.
Через несколько минут над лежащей навзничь княгиней склонился мужчина, пришедший к капищу вместе с гучами. Он не был похож на них, хотя и носил такую же одежду. Длинные светлые волосы он стягивал на затылке в хвост, а лицо его, хоть и бритое, было свободно от татуировок.
- Какая же ты красивая, княгиня, - произнёс он севшим голосом. – Даже сейчас…
Последний проблеск сознания заставил княгиню открыть помутневшие глаза.
- Ольвик?.. – прошелестели её губы перед тем, как она провалилась в вечную темноту.
Мужчина опустился на колени, закрыл ей глаза и поцеловал в остывающие губы. Потом он тяжело поднялся на ноги и зашагал по дороге в сторону виднеющегося в ноябрьском сумраке посёлка.
* * *
Проснулся я от холода. Солнце уже садилось, и весенний воздух остывал очень быстро. Я попытался встать, чувствуя себя совершенной развалиной. Болело всё – даже те органы, мышцы и части тела, о которых я раньше и не подозревал. Отпрессованные бетономешалкой по имени Ярослав Панько, они скулили и жаловались своему непутёвому хозяину. Кое-как натянув на себя ещё влажные джинсы и футболку и с трудом выбравшись наверх по крутому склону овражка, я потащился в посёлок.
Машина моя по-прежнему стояла у дома Бадариных. Улица была пустынна. Я долго сидел, привалившись к тёплому колесу. Что теперь? Куда теперь? Надо ли вообще что-то делать и куда-то идти? У меня было такое ощущение, что моя жизненная дорога упёрлась – здесь и сегодня – в глухую стену. Вот я и сидел у подножия этой стены, тупо уставившись на носки своих грязных и мокрых кроссовок.
А потом в воображаемой стене скрипнула незаметная ранее калитка и выпустила на деревенскую улицу стайку детей. Сначала мимо меня, буксуя в дорожной пыли, прополз, виляя рулём и натужно кряхтя, велосипед, обвешанный сразу тремя белобрысыми пацанятами. За ним с жалобным нытьём «Теперь мы! Теперь мы! А когда же мы?» протрусили две девчонки лет семи-восьми. А уж следом выступал важный, как петух, щекастый мальчишка того же возраста. Он так же, видимо, вожделел своей очереди кататься, но считал ниже своего достоинства это демонстрировать.
- Эй, пацан! – окликнул я его хрипло и сам поморщился от звука своего голоса. – Покажешь, где Ксеня живёт?
Пацан остановился и, сморщив нос, воззрился на меня весьма критично. Одна из девчонок, преследовавших велосипед, оглянулась и подошла к нам.
- Я могу тебя проводить, - сказала она. – Ксеня моя мама.
Поднатужившись, я после нескольких попыток принял-таки вертикальное положение и направился вслед за своей провожатой. Мы прошли посёлок насквозь и, выйдя за околицу, проследовали к отдельно стоящему над лесной балкой домику. Сдвинув в сторону гардину, приспособленную на распахнутых по случаю хорошей погоды входных дверях от назойливых мух, она просунула голову в сенцы:
- Ма-а-ам! К тебе пришли!
- Сейчас выйдет, - сказала девчонка мне и, заложив руки за спину, стала с интересом меня рассматривать.
- А ты не боишься разговаривать с чужим дядькой и ходить с ним одна по посёлку? – осведомился я, раздражённый её беззастенчивым вниманием. – Мама тебе не говорила, что это опасно?
- Почему?
- Разве ты не знаешь сказку про Красную Шапочку?
- А разве ты волк? – засомневалась девчонка.
- Я-то не волк. Я хороший. Но дядьки бывают разные.
Она разулыбалась, демонстрирую дырку на месте переднего зуба.
- Мама говорит, в Юрзовке детям нечего бояться. Плохие дядьки дохнут ещё на подлёте.
Она громко заголосила какую-то несуразную песню на тарабарском языке и попрыгала вглубь сада. А я остался переваривать. Да уж, не каждый день услышишь подобные сентенции от семилетнего ребёнка…