Страница 27 из 104
- А! Понятно. Так я и думала. Бедная девочка.
Ася развернулась и, цокая каблуками по бетонной дорожке, вышла из дворика. А я остался.
Люблю ли я Лесю? Нашим отношениям всего месяц с небольшим. Может, рано пока делать серьёзные и далеко идущие (вернее, далеко ведущие) выводы? Может быть, Ася права, и я слишком эгоист для настоящих и глубоких чувств? Тем более, она не первая меня в этом обвиняет. Да и как узнать, насколько твои чувства глубоки? Каким безменом они взвешиваются?
* * *
Свенка натянула поводья, останавливая коня, и снова огляделась в безнадёжной попытке сориентироваться. Случилось то, чего она и опасалась. Когда на третьи сутки пути всадница попыталась выбраться на столбовую дорогу, вдоль которой, как ей казалось, она двигалась на северо-восток, то не нашла её. Да и на северо-восток ли она всё это время шла? Низкие свинцовые тучи заслоняли от неё солнце днём и звёзды ночью. В пустой серой степи по-другому отыскать направление не представлялось возможным. Пришлось положиться на ветер. Свенке казалось, что он стабилен, дует каждый день из-под солнца. Но, видимо, его постоянство оказалось обманчивым.
Княгиня чувствовала, как сердце её и разум наполняет отчаяние. Овёс, прихваченный в седельных сумках для коня, закончился, пища для неё тоже подходила к концу. Хорошо хоть дождь шёл практически постоянно, то усиливаясь, то стихая, и не позволяя путникам страдать от жажды.
Свенка увидела невдалеке небольшую рощицу покорёженных степными ветрами деревьев и решила сделать привал. Ей надо было покормить ребёнка и обдумать своё положение. Хотя, что тут думать? Если пращуры не помогут, не выведут их к людям, конец всех троих будет печален.
При рождении ребёнка, Свенка, как многие матери, передала защиту предков сыну. Защита её была сильной, пращуры её рода берегли своих внуков и заботились о них. И Свенка всегда чувствовала на себе их тёплую и ненавязчивую заботу: ни сильных ранений, ни тяжелых потерь, и уверенность в благополучном разрешении любой сложной ситуации.
Но теперь они должны были беречь ребёнка, и Свенка не решалась просить их о помощи для себя, боясь разменивать их возможности. Тем более в нынешней ситуации. Возможно, употребив всю свою силу, родичи смогут спасти только младенца. Не её.
Устроившись в густом ржаволистном вязнике, приложив ребёнка к груди, она обратилась с мольбой к самым родным для них силам: сохраните дитя! Она знала, что пращуры и так сделают для этого всё, что в их силах. Её просьбы – пустая формальность. Но ей было страшно и одиноко. Ей так хотелось почувствовать чью-то поддержку, на кого-то опереться. На кого же ещё?.. Она тихонько, захлёбываясь слезами от жалости к себе, говорила и говорила, сетуя на злую долю и прося о помощи…
Ей приснился её дед. Таким, каким она его помнила: высокий, могучий старик с белой бородой и тяжёлым посохом в больших, изборождённых временем коричневых руках. Он положил широкую тёплую ладонь ей на голову. Посмотрел ласково, с жалостью и состраданием. Свенка почувствовала, как ласковое тепло наполняет её сердце от родного взгляда.
- Прости, Венушка, - прошелестел его голос. – Мы не властны ни над своей судьбой, ни над судьбой детей своих… Просыпайся скорее!
Княгиня проснулась. Она какое-то время продолжала сидеть, пригревшись, боясь расплескать подаренную ей душевную теплоту. Ветер донёс до неё неясный и далёкий шум. Похожий на человеческие голоса и бряцанье железа.
Свенка переложила поудобнее спящего ребёнка, подтянула постромки люльки. Осторожно выглянула через просвет веток. Вдалеке рысил небольшой отряд конников. Кто они были? На таком расстоянии трудно определить. Но в животе тревожно заныло и сжалось. Свенка на всякий случай взнуздала коня и собрала вещи - она доверяла своей интуиции. Ещё раз, прищурившись, вгляделась в приближающийся отряд. Так и есть: лысые татуированные черепа гучей и их безбородые лица она уже смогла рассмотреть. Больше не мешкая и не раздумывая, она вскочила на коня и, нещадно колотя его по бокам каблуками сапог, выскочила из рощицы, помчавшись галопом в степь. Она еще успела услышать крики обнаруживших её, но вскоре они стихли за дальностью и за мерным глухим перестуком копыт.
Но совсем оторваться ей так и не удалось. Давая передохнуть животному и пуская его шагом, она вскоре вновь замечала на горизонте чёрные силуэты преследователей. Снова переходила в галоп, потом снова замедлялась. Она не могла себе позволить загнать коня. Без него у них с малышом просто не оставалось шансов. И гучи вновь появлялись. Они взяли след и не собирались упускать добычу.
«О великие боги! – лихорадочно шептала Свенка. – Зачем так долго и упорно преследовать какого-то одинокого всадника? Или они знают кто этот всадник? Что здесь делает небольшой отряд посреди степи? Может, он как раз за мной и охотится?»
Когда на горизонте зачернела полоска леса, Свенка не раздумывая направила к ней коня. Бедное животное плелось из последних сил, и сколько всадница его не понукала, скакать он больше не мог.
«Куда же меня занесло? В окрестностях Себревеца уж точно не было никакого леса».
Она проехала разбросанные по степи купы деревьев, вступила в редкое и светлое предлесье. Впереди замаячили сосны. Преследователей своих Свенка видеть больше не могла. Но, как животное, чувствовала за спиной вязкую и неотвратимо приближающуюся опасность. Лес становился всё дремучее и буреломнее. Наконец, она спешилась. Дальше конному не пройти. Что делать? Попытаться ехать вдоль кромки чащи? Или рискнуть и попробовать затеряться в лесу? Боги, что же делать? Как же выбрать между страшно напрасным и ужасно погибельным?