Страница 20 из 25
Любопытно, что после смерти Султан-Махмуд-хана Тимур не стал возводить на трон Чингизида – ни из рода Чагатая, ни из рода Угедэя, – а продолжал чеканку монет с именем покойного хана. Судя по тому, что вскоре после смерти Тимура его правнук Мухаммад-Джахангир был провозглашён ханом в Самарканде, а Шахрух, младший сын Тимура, в течение почти сорока лет также именовал себя хаканом в Герате, можно предположить, что и сам Железный Хромец уже готовился к передаче ханского достоинства своему роду[259].
7. Тем не менее после прихода мирзы Улугбека к власти в Самарканде традиция возведения на трон подставных ханов-Чингизидов возобновилась[260]. Первым таким ханом стал Чагатаид Сатук-хан, после которого Улугбек «назначил ханом другого человека, определил [его] на его (Сатук-хана) место»[261]. Полагаем, что этим ханом мог стать Султан Абу Саид, который приходился сыном Султан-Махмуд-хану и шурином самому Улугбеку, женатому на его сестре Акил-Султан[262]. Вероятно, его правление продолжалось с 831–832 г. по х. (1428/1429 г.), когда Сатук-хан был отправлен Улугбеком на войну за трон Моголистана, по 853 г. по х. (1449 г.), когда сам Улугбек был свергнут и убит своим сыном Абд ал-Латиф-мирзой. О других представителях рода Угедэя на троне Мавераннахра сведений нет.
Таким образом, на троне Мавераннахра в течение столетия (1346–1449) с перерывами пребывала целая династия потомков Угедэя из представителей четырёх поколений.
8. Потомки Угедэя оказались востребованы также и в самой Монголии, которая уже со времени последних лет правления Чингис-хана предназначалась потомкам его сына Тулуя. В течение полутора столетий власть в Монгольской империи, империи Юань, а потом и в Северной Юань (династии Чингизидов в Монголии после падения Юань в Китае в 1368 г.) оставалась в руках потомков Тулуя и даже, более того, потомков его сына – Хубилая. Однако в начале XV в., когда в Монголии наступил период смут, в борьбу за монгольский трон вступили представители других ветвей.
Ряд претендентов на трон происходил от Арик-Буги, брата Хубилая, что, в общем-то, не нарушало сложившейся традиции, поскольку они оба являлись сыновьями Тулуя. Однако в год воды-лошади (1402 г.) на монгольский трон вступает Гуйличи (Ак-Тэмур-хаган). В традиционной монгольской историографии XVII–XIX вв. Гуйличи, как и все другие противоборствующие ханы того времени, считается потомком Хубилая. Однако японский исследователь Минобу Хонда, проанализировав среднеазиатские источники тимуридского времени, первым обратил внимание на то, что в них генеалогия Гуйличи выводится от Угедэя[263]. Его позицию поддержал и монгольский историк Ш. Бира[264]. Полагаем, следует согласиться с точкой зрения этих исследователей,
поскольку тенденциозность монгольских позднесредневековых историков, стремившихся максимально легитимировать права потомков Хубилая на монгольский трон, очевидна: одни монгольские хронисты (например, Лубсан Данзан или Джамбадоржи) создавали свои труды в монастырях, находившихся под покровительством владетельных князей из рода Хубилая, другие (Санан-Сэчен, Асарагчи и Ломи) сами принадлежали к этому роду.
Согласно «Шаджарат ал-атрак», родословная Гуйличи (Ак-Тэмура) следующая: Ак-Тэмур б. Небья (Банья) б. Курак-огул б. Октай б. Чингис-хан[265]. Несомненно, несколько поколений в данной генеалогии пропущено – вряд ли правнук Угедэя мог дожить до начала XV в.! Тем не менее происхождение Гуйличи от Угедэя в силу вышеприведённых причин представляется вполне достоверным.
Возведение на трон Монголии потомка Угедэя объясняется теми же причинами, что и приход к власти его родичей в других улусах Чингизидов: противоборствующим потомкам Тулуя был противопоставлен представитель другой ветви – более «захудалый», не имевший прочных связей и владений в монгольских степях и потому вынужденный всецело подчиняться своему покровителю. Таким покровителем являлся ойратский племенной вождь Угэчи-Хашига (некоторые авторы даже склонны отождествлять его с Гуйличи). Однако, как и в случае с Али-султаном в Мавераннахре, происхождение Гуйличи, поначалу приведшее его на трон, в конечном счёте сыграло против него: он был убит своими противниками именно как не имевший права на трон, поскольку не принадлежал к роду «традиционных» хаганов[266]. Любопытно отметить, что, например, в монгольском историческом сочинении XVII в. «Шара туджи» («Жёлтая история») упоминание о Гуйличи вообще отсутствует: после умершего в 1399 г. Элбэг-хана трон переходит к его старшему сыну Гун-Тэмур-хану, а затем к его младшему брату Улдзэй-Тэмур-хану, после него к сыну последнего – Дэлбэгу[267]. Вполне вероятно, что Гуйличи / Ак-Тэмур являлся соперником Гун-Тэмура и, возможно, Улдзэй-Тэмура в начале его правления.
9. После гибели Гуйличи / Ак-Тэмура в год земли-мыши (1408 г.) власть в Монголии на некоторое время вновь полностью оказалась в руках потомков Хубилая, которых поддерживали восточномонгольские племенные князья. Однако в год дерева-змеи (1425 г.), после гибели Дэлбэг-хана, на монгольском троне оказывается ещё один Угедэид – Агсагалдай, принявший тронное имя Адай-хаган[268] и являвшийся, согласно «Шаджарат ал-атрак», сыном Ак-Тэмура[269]. Как и его отец, он был противопоставлен западными монголами – ойратами, своим восточным соперникам, поддерживавшим потомков Тулуя. Покровителем Адая был ойратский Аруктай-тайши, вскоре после гибели которого, в год земли-лошади (1438 г.), был свергнут и убит и сам Адай-хаган, и власть в Монголии окончательно закрепилась за потомками Хубилая и сохранялась за ними вплоть до нач. ХХ в.[270] Обратим внимание на то, что в упомянутой «Шара туджи» Адай-тайджи (после восшествия на престол – Адай-хаган) упоминается как «потомок Эдзэна (т. е. Чингиса)»[271]: с одной стороны, автор сочинения не относит его к потомкам Тулуя, но вместе с тем и не упоминает о его происхождении от Угедэя. Сообщение «Шаджарат ал-атрак» о его происхождении, таким образом, представляется уникальным, но, в силу приведённых выше аргументов, достаточно достоверным.
Таким образом, практически одновременно (30–40-е гг. XV в.) завершилось царствование потомков Угедэя в Мавераннахре – улусе Чагатая, и Монголии – улусе Тулуя.
Итак, подводя итоги нашего исследования, можно сделать следующие выводы:
1. Угедэиды, официально лишившиеся права на трон Монгольской империи в сер. XIII в., а затем и собственного улуса в нач. XIV в., оставались, тем не менее, законными претендентами на трон в любом государстве Чингизидов как прямые потомки Чингис-хана по мужской линии.
2. Выбор претендента на трон именно из рода Угедэя представлял собой попытку найти политический компромисс в междоусобной борьбе представителей разных ветвей Чингизидов. И если первый случай такого выбора (Хайду) представлял собой компромисс с семейством самих Угедэидов, то все последующие случаи – попытки возведения на трон нейтрального кандидата, а не одного из представителей более влиятельных семейств «золотого рода». Такими же соображениями нередко руководствовались влиятельные фигуры на монгольском пост-имперском пространстве в разные времена, например, ещё в XVIII в. башкирская знать пыталась сплотить население вокруг «внеклановой фигуры» монарха, призывая последнего из числа крымских, казахских или каракалпакских Чингизидов и даже из джунгарского правящего рода[272].
259
См.: Давидович Е. А. О стандартах чистоты и весовых стандартах серебряных монет Тимура и Тимуридов (конец XIV–XV вв.) // Восточное историческое источниковедение и специальные исторические дисциплины. – М., 1995. – Вып. 4. – С. 140; Султанов Т. И. Поднятые на белой кошме. – С. 98–99.
260
Ср.: Кюгельген А. фон. Легитимация среднеазиатской династии Мангитов в произведениях их историков (XVIII–XIX вв.). – Алматы, 2004. – С. 42. Таким образом, представляется не вполне корректным утверждение П. Н. Петрова о том, что после Султан-Махмуд-хана «уже никто из прямых потомков Дома Чингизова в тимуридской Средней Азии не правил». См.: Петров П. Н. Бадахшан XIII–XIV вв. под властью монгольских ханов // Записки Восточного отделения Российского археологического общества. – СПб., 2006. – Т. II (XXVII). – С. 537. Как видим, формально и в 1-й пол. XV в. в Средней Азии продолжали царствовать потомки Чингис-хана.
261
Хафиз-и Таныш Бухари. Шараф-наме-йи шахи («Книга шахской славы»). – Ч. 1. – С. 96.
262
См.: Му’изз ал-ансаб. – С. 60. Ср.: Султанов Т. И. Поднятые на белой кошме. – С. 103.
263
Honda M. On the genealogy of the early Northern Yьan // Ural-Altaische Jahrbьcher. – Wiesbaden, 1958. – Bd. XXX. – H. 3–4. – S. 247–248.
264
Бира Ш. Монгольская историография (XIII–XVII вв.). – М., 1978. – С. 162–164.
265
Shajrat ul atrak. – P. 219.
266
Бичурин Н. Я. (Иакинф). Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени. – Элиста, 1991. – С. 25.
267
Шара-туджи. Монгольская летопись XVII века / пер. Н. П. Шастиной. – М., 1957. – С. 143; см. также: Цендина А. Д. Монгольские летописи XVII–XIX веков. – С. 27–28.
268
Базарова Б. З. Монгольские летописи – памятники культуры. – М., 2006. – С. 229.
269
Shajrat ul atrak. – P. 220.
270
Чернышев А. И. Общественное и государственное развитие ойратов в XVIII в. – М., 1990. – С. 21–22.
271
Шара-туджи. – С. 144.
272
См.: Трепавлов В. В. Белый царь. Образ монарха и представления о подданстве у народов России XV–XVIII вв. – М., 2007. – С. 152.