Ила

Наше молчание в телефонах продолжается. Джеймс ждет моей реакции. Мой ответ сейчас будет представлять огромную ценность для Джеймса. Он поставил меня в затруднительное положение. От моего следующего слова будет зависеть его дальнейшее отношение ко мне. Возможно, он больше не сможет находиться рядом со мной, так как мое присутствие будет возбуждать его выработанный рефлекс, ассоциирующийся с любовными чувствами ко мне. Я могу утратить его как источник земного общения и познания человечества. Кроме него и Марии, я больше ни с кем не создала контакт для общения. Он многое делает для меня. Он дает мне возможность внедриться в жизнь на этой планете. Он единственный, кто мгновенно понимает, что именно я намереваюсь сказать или подразумеваю под словесным беспорядком. Он всегда угадывает, куда и когда я намереваюсь пойти, что предпочту поесть, и главное, терпеливо переносит мою странность и медлительность. Меня удовлетворяют наши телефонные беседы. Мне будет дискомфортно от потери его общества. Но взаимностью тоже я не могу ответить ему. В таком случае, как мне поступить с ним?

С моей замедленной реакцией, я просто проваливаюсь в темную и глубокую яму «неизвестных ответов». В моем понятии раньше не существовало настолько сложного вопроса. Мой выбор будто состоит не между белым и черным, а между черным и его оттенком. В конце нашего разговора меня не ждет «счастливый конец», как говорят земляне.

Пусть тогда будет что будет!

Я выговариваю первую мысль, которая оказывается в моей голове:

– Пойдем завтра с нами в зоопарк?

Мы с Марией планировали прогуляться в зоопарке. И чтобы мой ответ-вопрос показался дружелюбным, я улыбаюсь, рассчитывая, что он услышит в трубке движение мышц лица в положительном настрое. Но если он не поймет, то мне кажется, что минимум я смягчу создавшуюся напряженную ситуацию.

– Да. Конечно! – выдыхая в трубку, отвечает Джеймс поникшим голосом. Я рассчитываю, что это означает то, что он оставляет наши отношения прежними – дружескими, без примет на любовь.

После нашего разговора, перегоняя мысли вслух, я будто разговариваю со спящей Марии о признании Джеймса.

– Я не верю в существование любви, – не раскрывая глаз и едва разборчивым голосом, вдруг отвечает она. – По-моему это все придумано киношниками и писателями. У мужчин есть только желание секса. Если мужчина говорит, что любит тебя, это значит, что ему интересно лишь переспать с тобой, – она отворачивается к стенке и дальше продолжает дышать с невысоким свистом.

– Джеймс хочет от меня лишь секса? – мои глаза расширяются до предела возможного. Мои знания, вернее знания Юно, о человеческой природе предполагают, что Джеймс не относится к той категории людей, которые признаются в несуществующих чувствах ради спаривания.

– Возможно.

– В тебя когда-нибудь влюблялся мужчина? – спрашиваю я ее, усаживаясь поудобнее на кровати.

– Да. Но он оказался идиотом и поэтому все плохо кончилось.

– Почему?

– Что почему? – Мария еле открывает глаза, повернувшись ко мне.

– Почему он оказался нехорошим? – уточняю я.

– Точно! Нехорошим… – она трет свои глаза, а затем свой лоб, будто хочет решительно проснуться. – Он обманул меня. Сказал, что любит меня и что всегда хочет быть со мной, а сам взял и исчез через два дня. Ни звонков, ни сообщений, ничего не оставил. Через год я встретила его в одном из кафе недалеко от своего института, он посмотрел на меня и сделал вид, что не узнал. С тех пор я больше не страдала по нему.

– Почему он так сделал?

– Я не знаю. Но благодаря ему, я теперь считаю, что все мужчины это делают только ради качественного бесплатного секса, – она вновь закрывает глаза, но продолжает говорить: – Но Джеймс хороший. Для него и секса не жалко.

Я не комментирую ее предложение.

– Только не смей увлекаться им, – Мария зевает и поправляет свое одеяло, будто она замерзла. – Его родители будут против ваших отношений. Ты же знаешь, как здесь в Индии чтят мнение родителей. Он не будет строить с тобой серьезных отношений. Джеймс не из тех, кто перечит своему отцу. Он слишком уважает своих родителей, а ты не подходишь его семье. Твоя каста, твой род, социальное положение твоих родителей, да и вообще, все твое происхождение неизвестны. Для индусов вроде него это все равно, что позор. Его родители не позволят тебе иметь с ним отношения и уж тем более стать частью их семьи.

– Он уже оповещал меня об обычаях своей семьи. Но я не планирую создавать с ним союз, – говорю я.

В моем случае я не подхожу Джеймсу в два раза больше, чем истинная сиротская земная девушка, не имеющая соответствующие социальные статусы. Я не только не из знатной индийской семьи, я еще и не человек. Мое сочетание с Джеймсом невозможно, как соединение триглицерида с водой. Я никогда не буду рассматривать данный вопрос как возможный аспект моей адаптации в человеческую общность.

Но, изучая данный вопрос, я нахожу земных людей странными существами среди субъектов, изученных мной. Они устанавливают излишне много бессмысленных граней и чрезмерно мало полезных мер для слияния в пары. Помимо территориальных пределов они выделяют национальные отличия, социальные уровни. Мне пока не ясно, с какой целью они соблюдают подобные разделения, пытаясь сохранить свою «породистость», имея одинаковое физиологическое строение и являясь с одной планеты. Им следует беспокоиться парному союзу с иными представителями, а не смешению между собой.

Больше не желая рассуждать то, что не имеет значения, я ложусь под одеяло, прикрыв глаза.

– Бессмысленные предубеждения… – проговариваю я мысли вслух, осознавая, что я впервые рассуждаю ситуацию в присутствии человека. Я становлюсь восприимчива. Меня начинает приводить в дискомфорт человеческое мировоззрение, не имеющее смысловых последствий.

– Небессмысленные! Это традиции, которые делают их них важных людей. Они сохраняют свою веру. Это трудно понять, но со временем, уяснишь, когда реально ощутишь разницу между образованным и дикарем.

– Мария, – через пару минут я пытаюсь снова заговорить с ней.

– Что?

– Что ты чувствуешь, когда влюбляешься?

– Дрожь в коленях, доверие и огромное желание быть с ним. Думаю, примерно так.

– У меня к Джеймсу кажется только доверие. И, наверное, небольшое желание проводить с ним время.

– Ила, давай спать. Если бы ты любила Джеймса, ты бы точно знала это.

– Это точно!

Я поддержала беседу с Марией дольше обычного. Мне действительно было любопытно все, о чем я спрашивала ее. Я не использовала притворство, выражая любезность, чтобы представляться ей человеком. И данный акт оказался несложным. Меня даже завлек процесс беседы с ней на личную тему. Думаю, что в необходимых ситуациях подобный акт можно повторить.

С этими мыслями я спокойно засыпаю.

Сегодняшний день в колледже протекал медленно и скучно. После занятий я встречусь с Джеймсом, и мы направимся в зоопарк, где нас должна встретить Мария. Но она лишь сейчас предупредила меня, что не сможет прийти, потому что ей срочно понадобилось в библиотеку. Очень, очень странно… Даже подозрительно… Она бы не пропустила эту экскурсию, если бы не что-то важное. Библиотека в ее понятии к этому важному не относиться. Следовательно, она что-то напутала или привела неверный довод.

Джеймс подъезжает к нашему отелю на черном мотоцикле.

– Привет. Поехали? – говорит он, протягивая каску. Его лицевые мышцы имеют все признаки расстройства. Сдвинутые брови, замедленное движение век, спущенные углы губ и взгляд на ноги. Будто его вчерашнее расстройство впоследствии безответного признания до сих пор продолжается. Меня не удовлетворяет его эмоция. Мне необходимо прекратить его меланхоличность.

– Джеймс, я не сяду.

Увидев, его ненадежный вид транспорта, я немного настораживаюсь. Здесь в Индии, где на дорогах невероятное множество машин, сбивающих все попадающиеся объекты на подряд, я даже не намерена думать о поездке на двухколесном незащищенном транспортном средстве.