Страница 2 из 17
Все эти мудрые рассуждения и принятое в результате их не менее мудрое решение свидетельствовали об уме и способностях Фурия; будь на его месте сам Помпей Великий, и тот не мог бы поступить иначе.
Фурий решил сняться с лагеря за два часа до рассвета и, соблюдая полную тишину, направиться в Калы, послав предварительно по консульской дороге трех разведчиков, переодетых в крестьянское платье. Они должны были, невзирая на риск и опасности, сообщить врагу неправильные сведения о продвижении Гнея Фурия и попытаться уверить гладиаторов, что он отправился в Кайету, то есть повернул назад.
Но Спартак уже знал от своих разведчиков, что часть неприятельских сил расположилась лагерем в Тиферне; он сразу понял, какую ошибку совершил претор Вариний, разделив свои силы пополам с целью поймать Спартака в мешок; фракиец полностью разгадал планы квестора и с прозорливостью, свойственной только гениальным умам, тотчас же сообразил, как следует поступить: стремительным броском врезаться между вражескими войсками и разбить каждое из них в отдельности, обрушив все силы сначала на одну часть, а затем на другую.
Одним из наиболее выдающихся качеств Спартака как полководца, столь прославивших его во время этой войны, была быстрота, с которой он умел оценивать, анализировать обстановку, предвидеть, вырабатывать план действия и тут же приводить его в исполнение. Военный талант Наполеона во многом был схож с талантом Спартака. Фракиец восхищался тактикой и обученностью римского войска, тщательно изучал их сам и обучал свои легионы, отвергая, однако, педантизм римских полководцев, запрещавший отходить от некоторых установленных правил, норм, навыков. Спартак сообразовывал свои действия – передвижение войска, маневры, переходы – с местностью, с обстоятельствами, с позицией неприятеля; он усовершенствовал и применял на практике самую простую, но вместе с тем самую логичную и выгодную тактику – тактику стремительных действий, введенную Гаем Марием; впоследствии она помогла Юлию Цезарю покорить мир. Все большие сражения, выигранные Спартаком и справедливо поставившие его в ряды самых блестящих полководцев того времени[3], были выиграны не только благодаря мужеству и отваге его солдат, грудью защищавших свободу, но и благодаря стремительности передвижения его войска.
Возвратимся к нашему повествованию. Приняв решение, Спартак обратился с краткой речью к своему войску, чтобы ободрить и воодушевить уставших солдат, которым для блага их общего дела предстояло проделать новый утомительный переход. Отдав приказ сняться с лагеря, Спартак оставил Домициеву дорогу и по трудному пути, пролегавшему меж холмов, которые тянутся от Капуи через Казилин, а затем спускаются к самому морю, пробрался до Вултурна, с шумом несущего меж крутых берегов свои бурные воды.
Этот переход дал возможность Спартаку быстро, до наступления зари, перебросить свои войска к Капуе; в трех милях от города он приказал раскинуть палатки и разрешил своему войску отдохнуть в течение нескольких часов, а в это время квестор Фурий тронулся в путь по направлению к Калам. В полдень Спартак снова велел трубить поход; посмеиваясь над страхом, объявшим защитников Капуи, которые заперли все ворота, спустили решетки и взобрались на вал, с трепетом ожидая неминуемого штурма, он прошел мимо города парфюмеров[4], оставшегося по правую руку, и направился в сторону Казилина, куда пришел к вечеру, в тот самый час, когда квестор Фурий явился в Калы.
Казилин, небольшой, оживленный и густо населенный город, был расположен на правом берегу Вултурна, омывавшего его стены; он находился на расстоянии семи миль от Капуи, одиннадцати – от Кал и почти в двадцати двух милях от устья Вултурна. При таком расположении сил сражающихся Казилин становился самым важным стратегическим пунктом предстоящих военных операций. Овладев этим пунктом, Спартак получал возможность господствовать над обоими берегами и долиной Вултурна. Расположившись здесь лагерем со своими легионами, он не только окончательно разъединил бы оба вражеских войска, но и не дал бы им возможности получить подкрепление из Капуи или укрыться в ее стенах и мог бы разбить эти войска одно за другим. Так как жители Казилина, испуганные неожиданным появлением гладиаторов, послали навстречу Спартаку представителей власти, почтительно просивших его смилостивиться над жителями, то ему незачем было применять силу, чтобы войти в город. Приказав расставить стражу у ворот и оставив в городе одну когорту, фракиец ушел оттуда со своими легионами и расположился лагерем в удобной возвышенной местности, за Римскими воротами, откуда дорога шла прямо к Калам.
За время, истекшее с момента поражения Клодия Глабра до того, как Публий Вариний был послан против гладиаторов, Спартак мог свободно передвигаться почти по всей Кампанье; он велел наиболее ловким и искусным конникам объездить большое число молодых лошадей, которых гладиаторы изловили на плодородных пастбищах этой провинции. Таким образом, он составил отряд в шестьсот конников, префектом которого Спартак предложил поставить храброго и достойного Борторикса, передавшего Криксу командование вторым легионом.
Как только лагерь был разбит, Спартак разрешил своим уставшим солдатам отдых на несколько дней, чтобы они могли восстановить силы, пока квестор Фурий – Спартак предполагал, что тот продолжает двигаться по Домициевой дороге, – дойдет до Литерна; тогда фракиец рассчитывал ударить ему в тыл и уничтожить его когорты.
Все же Спартак, будучи чрезвычайно предусмотрительным, призвал к себе Борторикса и приказал ему после шестичасового отдыха, около полуночи, разделить своих конников на два отряда – один отправить по Домициевой дороге почти до Тиферна, чтобы получить сведения о вражеском войске, другой же отряд ради осторожности повести по Аппиевой дороге до Кал и обследовать местность. На заре оба отряда должны были возвратиться в лагерь и сообщить о результатах разведки.
За час до восхода солнца первыми, к немалому удивлению Спартака, вернулись конники, отправленные к Калам; они сообщили, что враг продвигается со стороны Казилина. Сначала Спартак не поверил этим сведениям, но, расспросив подробно начальника разведчиков и поразмыслив, он понял, что произошло: гладиаторы отошли с Домициевой дороги вправо, чтобы дать проход Фурию, а потом зайти ему в тыл, но в этот же момент и римлянин свернул влево, чтобы избежать встречи с гладиаторами и укрыться в Капуе; таким образом, оба войска, желая избегнуть столкновения, ушли с консульской дороги и теперь должны были встретиться на преторской дороге.
Спартак тотчас велел трубить подъем; не снимая с лагеря всего войска, он приказал выступить первому легиону и построил его в боевой порядок. По фронту он поставил две тысячи велитов и пращников, предназначенных для атаки врага в расчлененном строю, как только он покажется; позади этой первой линии он расположил весь остальной состав легиона, вооруженный пиками и дротиками.
Второй легион он разделил на две части и направил через поля и виноградники – одних в левую сторону, других в правую, приказав им отойти подальше и укрыться, а как только завяжется бой, не давая римлянам опомниться, окружить их и атаковать с флангов и тыла.
Солнце уже взошло, и лучи его золотили окрестные долины, ярко-зеленые виноградники, нивы с налитыми колосьями, цветущие луга. В этот момент показался авангард римлян. Навстречу ему двинулась цепь легковооруженных гладиаторов, осыпая врагов градом камней и свинцовых шариков. Римляне тотчас же повернули обратно с целью предупредить квестора Фурия о приближении неприятеля. Тогда Спартак, который во время переходов всегда шел в пешем строю вместе со своими товарищами, вскочил на могучего вороного коня, которого постоянно держали наготове на случай боя. Мужественная фигура Спартака красиво выделялась на статной лошади; он велел протрубить сигнал к атаке ускоренным маршем, чтобы напасть на врага, пока тот не успел построиться в боевой порядок.
3
Следует заметить раз и навсегда: восстание или война гладиаторов, являющаяся сюжетом нашего повествования, римлянами и их историками расценивалась как война, позорящая, бесчестящая Рим. Поэтому историки, щадя римскую гордость, очень скупо сообщают о ней и упоминают вскользь как о печальном факте, о котором горько вспоминать, стараются снизить ее значение и величие. Но все же им пришлось рассказать об этом событии достаточно, чтобы прославить обездоленных гладиаторов, а в особенности Спартака, которого как полководца мы, не колеблясь, ставим рядом с Марием и Цезарем. Сам Луций Флор, который нетерпимее всех историков относился к этой войне и, повествуя обо всем этом историческом периоде, не жалел презрительных эпитетов как в отношении гладиаторов, так и их вождя, все же принужден был признаться: «Спартак, храбро сражаясь в первых рядах, пал в венце славы почти что достойнейшего полководца». (Примеч. авт.)
4
Город парфюмеров – то есть Капуя, центр производства и сбыта парфюмерных изделий.