Студент

- Маша нехотя поднялась с табуретки, взяла из тумбочки газету и передала мне. На четвертой странице были помещены стихи Алика Есакова, посвященные кубинской революции и Фиделю Кастро. Я с интересом прочитал. Это были действительно хорошие стихи, и я искренне похвалил Алика.

- Из тебя получится хороший поэт... Если, конечно, не бросишь писать... Знаешь, я часто размышляю на эту тему, писательства, - сказал я.

Алик повернулся ко мне с готовностью слушать.

- Может быть это и прописные истины, но всё же истины. Как, например, не согласиться с тем, что "без труда - не вытащишь рыбку из пруда" ... Талант талантом, но чего-то достичь можно, если то, что ты делаешь, становится не хобби, а призванием... Ждать призрачного вдохновения, чтобы написать пару строк? Это не серьезно. Если бы Пушкин или Есенин писали только по вдохновению, они бы ничего не написали. Вдохновение приходит - или не приходит - во время работы. И тогда появляются гениальные стихи. Но поэзия, как и проза не состоит только из гениальных произведений, и никто не ждет этого от авторов, мы чаще читаем не гениальную, а просто хорошую литературу. А писать хорошо - это довольно тяжелая и часто рутинная работа. Все просто и... сложно. Согласен?.. А у нас с тобой, в общем-то, пока ещё ничего и нет. У тебя пара десятков, может быть, немного больше, стихов, у меня, сколько-то рассказов...

- Наверно, ты прав, - немного помолчав, просто сказал Алик. - Но, скорее всего, я не дозрел до того, чтобы это стало моей работой. А, в общем, как получится. Может быть, это само придет. Вот у тебя уже на лбу написано, что ты станешь писателем.

Он беззаботно засмеялся, взял бутылку и стал разливать вино в бокалы. Я пожал плечами и заметил: "А это как сложится!"

Мы выпили, немного посидели, я расспросил про ребят. Мне хотелось узнать подробности, но я удовлетворился короткими общими словами, из которых можно было понять, что все шло как обычно, все перешли на следующий курс, и все живы-здоровы.

Я действительно спешил, попрощался и, пообещав зайти в субботу к Лерану, где соберутся все ребята, ушел.

- Обязательно приходи, - попросил вдогонку Алик. - С тобой все хотят увидеться...

В субботу мы сидели у Лерана. Здесь собралась почти вся компания, кроме Олега Гончарова - он уехал на родину в свой Курган, и еще не было Милы. Я принес три бутылки портвейна, как оказалось, кстати, потому что у ребят на столе, которым по-прежнему служил рояль, стояло всего две бутылки яблочного вина на пятерых, и они сидели с постными физиономиями. Ребята заметно оживились.

- Теперь бухнём, а то дожили, бухла и то не на что купить, - весело заключил Вовка Забелин, потирая руки.

- Конечно, - не удержалась Маша, - если каждый день пить! Как будто, без вина поговорить не о чем.

- Поговорить всегда есть о чем, - не согласился Леран. - Только с вином как-то веселее. Студенты мы или нет? Даже в гимне поется "Гаудеамус игитур, ювенес дум сумус", что значит "Давайте веселится, пока мы молоды". Алик Есаков запел: "Gaudeamus igitur, Juvenes dum sumus! И все подхватили:

Post jugundam juventutem,

Post molestam senectutem

Nos habebit humus.

Гимн дружно допели до конца, и вдруг стало весело без вина. Тем не менее, вино пили, и поговорить нашлось о чем.

- Гимну кто научил? - спросил я.

- Морозов. Он, кстати, на ИнЯзе вместо Зыцеря языкознание ведет, - сказал Валерка Покровский.

- Животик не подобрал?

- Да ты что? Еще больше раздобрел. Даже щечки зарумянились, как у младенца, - засмеялась Маша.

- Но мужик хороший, - заметил Валерка.

- По крайней мере, не вредный, студента понимает, - согласился Леран.

- Вовка нос так и не выправил? - тихо спросил я у Маши. Нос у Вовки Забелина вызывающе смотрел вправо.

- А мне он как-то не мешает, - беспечно бросил Вовка, уловив каким-то кошачьим слухом мои слова. Мне стало неловко, но Вовку это совершенно не смутило.

- Его девки и с таким носом любят, - сказала Маша. - Настоящего мужчину, как известно, шрамы украшают. Правда, Вов?

- Истинная правда, - не стал отказываться Вовка.

- На кота он блудливого похож, - сказал Леран Еремин.

- Могу и обидеться, - серьезно ответил Вовка.

- Мальчики, не ссорьтесь. А ты, Леран, говори, да не заговаривайся. Одно дело шутка, и совсем другое хамство.

- Ну, извините, перегнул. А ты, Вов, не обижайся, что-то я сегодня не в форме, - признался Леран.

- Ладно, - согласился Вовка. - Сейчас поправим.

И он, открыв очередную бутылку, стал разливать вино по гладким стаканам с золотыми каемками. "Эра граненых стаканов закончилась", - пожалел я, подумав о том, что выпивки из граненых стаканов в прежние времена проходили веселее и демократичнее.

- Леран, убери книгу, а то ненароком вином зальем, - сказал Валерка Покровский.

На краю крышки рояля рядом с бутылками, яблоками, сырками и шоколадными конфетами "Василек" как-то некстати лежала книга. Я взял томик в руки, чтобы передать Лерану, и отметил название: "Дженни Герхардт".

- Ты, что-ли читаешь? - спросил я Лерана.

- Да ну, это маман. Я до женских романов неохочь.

- Да что ты понимаешь? - обиделась за Драйзера Маша. - Книга и интересная, и поучительная. И о многом заставляет задуматься. А вам, мужикам, тем более полезно прочитать.

- Потому что Дженни родила без мужа? - насмешливо сказал Вовка Забелин.

- Потому что предрассудки, - пылко ответила Маша. -

Дженни пожертвовала всю свою жизнь ради любимых мужчин, а Лестер оказался слишком слабым человеком, чтобы переступить условности своего круга. Он просто бросил Дженни.

- Так он за это и поплатился, потому что женился девушке, которую не любил, - сказал я, чтобы поддержать Машу, которая так близко принимала к сердцу историю, рассказанную писателем.

- Потому что предал любовь. А Дженни осталась верна себе. Она осталась порядочной, чуткой и любящей.

- Я и говорю, что не роман, а одни слезы, сантименты, которые так любят женщины, - сказал Вовка Забелин.

Я видел, что никому больше не интересна Дженни Герхардт, также, как и ее автор, и оставил эту тему.

Говорили о разных пустяках: о новых фильмах, которые шли на экранах кинотеатров. Восторгались недавно вышедшей в прокат "Судьбой человека" с Бондарчуком, смеялись, вспоминая кадры недавно появившегося на экранах фильма "В джазе только девушки" с Мэрелин Монро, меня расспрашивали про Ленинград, про институт, вспомнили и мои рассказы в "Неве".

- Не зря ты уехал в Питер, - сказал Валерка Покровский. - Тебе же Зыцерь письма в Универ, вроде, давал?

- Письма мне не пригодились. Меня и без писем приняли, - ответил я спокойно, но меня задел его тон.

И вообще я отметил, что ко мне стали относиться хотя и с некоторым пиететом, но настороженно. От этого я чувствовал себя неловко, понимая, что для всех я уже, если не чужой, то и не свой.

Когда выпили все вино и стали соображать, где достать еще денег на выпивку, я положил на рояль двадцать пять рублей. Вовка Забелин полез целоваться, а я, сославшись на то, что обещал быть пораньше дома, со всеми попрощался и пошел к двери.

- Володя, подожди, мы с тобой, - окликнула меня Маша, которая тащила за руку Алика. Он не упирался, но лимоннокислое лицо его выражало недовольство.

- Пижон! - услышал я тихо сказанное вслед то ли Валеркой Покровским, то ли Лераном Евсеевым.

Глава 23

Петр Дмитриевич, Наталья Дмитриевна и Юрка. О Драйзере и его книгах. "Как пойдешь по Болховской..." Встреча с Милой. Запутанные отношения. Идем, "куда глаза глядят". Травяное ложе на склоне у монастыря. Приблудный щенок. Прощание без слез с душевной раной.