Студент

- А девки?

- А что девки? Работают.

- Да где там! Маломощные. Известно, город. Наши-то бабы пожилистей будут, - поддержал Караваев.

В дверь постучались и в избу вошли Света Новикова и Таня Савина.

- Мальчики, приходите сегодня к нам вечером, а то девчонки что-то заскучали, - сказала Света Новикова.

- Домой просятся, - добавила Таня.

- Как же это ты, дочка, рожать будешь, экая тощая какая, - пожалел Таню Караваев, по-своему оценивая ее изящную фигурку.

покраснела и растерянно посмотрела на подругу.

- Как все рожают, так и она родит. Другого способа не придумали, - без стеснения ответил Юрка, второкурсник с внешностью киногероя, тот, которому не понравилось, что я воспринял известие о колхозе без эмоций.

- Ишь, как все, - засомневался Караваев.

- Она двойню родит. Правда, Танечка? - засмеялась Света Новикова.

- Веселый народ, пошли вам Бог женихов хороших, - пожелал дед Савелий.

- Да хоть каких-нибудь бы послал, - живо откликнулась Таня. - У вас вот нет, разбежались все.

- Что правда, то правда, - сказал Караваев. - Молодежь вся в город норовит, не хочет на земле хозяйствовать.

- И то, одни мальцы сопливые остались, - поддержал дед Савелий.

- А туда же, не моги и слова поперек сказать, он тебе и комбайнер, и тракторист. По нонешним временам - фигура.

- Фигура, да дура, - перебил Караваев. - Водку жрать научились, а мужик кроме этого никакой. Прошлый раз Васька Коршунов просит: "Дядь Иван, дай трояк до завтра". А в гости зайдешь, у бабы рубль просит, чтобы бутылку купить. Мужик, ядри твою в корень!

- А вот гляди у меня! - Караваев вытащил из бокового кармана пиджака пачку замусоленных десяток.

Видал? То-то! Приди ты, к примеру, ко мне - напою и накормлю.

- Так оно так, - поддакнул дед Савелий. - Дочка - вот тоже с зятем. Не батьке помочь, а с батьки. А у меня уж ноги не ходят хозяйствовать... Сад пропадает. Картошку насилу выкопал, дай бог тебе здоровья, Иван, помог. А то: картошки дай, мясца дай, а приехать, вишь, занятые.

- Картошки, мясца! - передразнил Караваев. - А тыщу не хошь? Мой Колька прикатил летом: "Тыщу дай, мотоцикл Ковровец хочу купить".

Он вдруг по-собачьи ощерился:

- Накось, выкуси! Десять не хошь? Заработай, гад ты этакий!.. Так ты знаешь, что он сказал? Я, говорит, когда-нибудь придушу тебя, батя. Ты понял, нет? За тыщу, батьку родного!

Караваев разнервничался, руки дрожали и дергалось веко.

- Родителей не почитают, старых не признают. Куды - ы! Слова не скажи поперек. Щас - в морду, а то ножиком норовит, - пожаловался дед Савелий.

- Во-во! Осатанели совсем. Я, говорит, дед, пашу, на мне колхоз держится, - передразнил кого-то Караваев.

-Это пока в Армию пойдет. А там, прощай колхоз, - заметил дед Савелий. - Так что, девоньки, женихов в городе ищите. Нашенские-то ненадежные теперь.

- Так ваши-то, которые ненадежные, у нас в городе все, - заметила Таня, а Света Новикова добавила:

- Разбирайтесь теперь, какие ваши, какие наши. Одинаково водку пьют.

- За кого ж замуж выходить будете? - поинтересовался дед Савелий.

- Что ж, совсем трезвых что-ли не осталось? - обиделся за ребят Слава Сорокин, третьекурсник с французского отделения.

- Верно, хороших-то больше. Это пьяницы нам только чаще примечаются, потому как, хороший - дело обыкновенное, а пьяница - вроде бельмо на глазу, - утешил девушек дед Савелий ...

Девушек пригласили к столу, но они застеснялись и поспешили уйти, выдав истинную причину своего прихода. Вчера приходили "женихи" из местных, орали частушки под окном, ругались матом, грохали кулаками в дверь и звали на "матаню".

Мы поужинали, потеснив к краю стола хозяина с его приятелем и стали собираться в клуб, где разместились наши девушки, а Савелий и Караваев все еще сидели за столом, злобствовали непонятно на что и попутно ругали за нерадивость председателя: скотина, мол, в коровнике по колено в навозной жиже, а техника сплошь и рядом под открытым небом. И мы долго еще слышали задиристый тенорок деда Савелия и недовольный рык Караваева.

Клуб не отапливался, и девушки мерзли. Спали вповалку на соломе.

Не успели мы войти и завести "светский" разговор, рассевшись по лавкам вдоль стены, как заявились "женихи". Вокруг старших, как это водится, терлась мелюзга. Старшие - в шляпах, один даже в темных очках, несмотря на сумерки. Он, перегнувшись от тяжести на одну сторону, держал детекторный приемник, через динамик которого со скрипом и скрежетом пробивалась какая-то песня. Выглядели "женихи", прямо сказать, не "комильфо" и, конечно же, девушки не принимали их всерьез. Но когда они облепили окна и потребовали: "Девки, выходи на танцы!", стало не до смеха.

А тут еще Алинку Сомову черти за язык дернули. Она подскочила к окну и крикнула:

- Сначала умойтесь, хухрики!

И тут же пожалела. "Женихи" начали ломиться в дверь, колотить палками по рамам. Слава Сорокин, Алексей Струков, Юрка Богданов и я вышли на крыльцо. Струков попытался образумить ребят, но слова на них не действовали. Деревенские видели, что их побаиваются, и еще больше наглели: улюлюкали, свистели, а малышня подстрекательски крутилась у ног.

Неожиданно один из деревенских, невысокий худощавый с лихо сдвинутой набок кепочкой, из-под которой торчал рыжий чуб, вынул финку и пошел на нас. Слава замолчал на полуслове, все напряглись; притихли и деревенские. Когда я поймал взгляд рыжего, меня вдруг словно что-то подтолкнуло ему навстречу. Я не отводил своего взгляда от его глаз, бессознательно мысленно приказывая отдать мне нож. И рыжий, будто споткнулся обо что-то, встал как вкопанный, серые глаза его потухли, а выражение лица изменилось на покорно безразличное, и он протянул мне нож, который я спокойно взял. Похоже, что ни наши, ни деревенские ничего не поняли. Наши молчали, а деревенские с удивлением смотрели на своего товарища.

В это время появились старший колхозного десанта преподаватель латинского и языкознания Юрий Владимирович Зыцерь и председатель месткома института. Жили они на другом конце деревни и пришли посмотреть, как люди устроились. Разобравшись в обстановке, Юрий Владимирович действовал решительно и смело пошел в сторону на деревенских. Выглядел он внушительно, и деревенские, почувствовав в нем начальника, отошли подальше и стали ждать, что будет дальше. Наш старший остановился и спокойно сказал:

- Я бегать за вами не стану. Но учтите, если кого-нибудь увижу здесь через десять минут, пеняйте на себя.

- А что ты сделаешь? - нагло спросил высокий парень с лохматой гривой волос.

- По крайней мере, с тобой поговорю в райотделе милиции, это я тебе обещаю. Физиономия твоя мне хорошо знакома: утром стоишь со своим ЗИЛом у правления. Фамилию мне узнать нетрудно... Вон того тракториста тоже найду, - пообещал Зыцерь.

Деревенские притихли и видно, что струсили, но отступить сразу и этим признать поражение не могли. И когда наш старший вместе с предзавкома, убедившись, что девушкам ничего не угрожает, ушли, бузотеры еще некоторое время петушились, выкрикивали матерные частушки, но к клубу не подходили. Потом все стихло, и все решили, что деревенские ушли.

- Тоже мне, мужики! - сказала Алина Сомова. - С малолетками не справились. Если бы не Юрий Владимирович...

Она не договорила. Звякнуло и разлетелось стекло, и в клуб влетел камень.

Мы, будто заглаживая свою вину, бросились на улицу. Раздался топот, свист, и на улице никого не осталось.

Только мы вернулись в клуб, как в разбитое окно просунулась физиономия в шляпе и сказала:

- Погоди, щас Васька трактор подгонит. Весь клуб к ядрёне фене разворотит.

После этого все стихло, но мы до ночи сидели в клубе, пытаясь успокоить девушек, так как они боялись ложится спать. Да и действительно, черт их знает, дегенеративных, возьмут и в самом деле разворотят ...