Студент

Старший лейтенант Савин попросил остаться только одного криминалиста, а остальных выйти. Он же поставил на отдельный столик взрывное устройство.

- Как нашли? - спросил я подполковника.

- Принес пассажир, мужчина. Он заметил сумку, которую кто-то "случайно" забыл под скамейкой, и принес в линейный отдел милиции. Там сумку открыли и увидели сверток, а в нем самодельный фугас с часовым механизмом. Запаса времени оставалось не больше получаса. По чистой случайности фугас удалось обезвредить... Нам бы узнать хотя бы, где эту бомбу изготовили, - майор с надеждой посмотрел на меня.

- Понятно. А сейчас посидите тихо, - попросил я, трогая устройство с проводами и часовым механизмом.

Говорят, можно научиться ясновидению. Но в таком случае важно научиться видеть не глазами, а мозгом. Ведь это мозг получает сигналы из внешнего мира и переводит их в привычные нам образы. Если научиться отстраняться от своих мыслей и чувств, то можно свободно услышать или увидеть мысли и чувства в любой точке пространства и времени. Это и есть - ясновидение.

Я всем этим обладал и погружался в таинственное пространство безграничной информации без особых усилий, а мои экстрасенсорные способности могли активизироваться от малейшего усилия, если я его направляю в определенное русло.

Я положил руки на фугас и провел, словно погладил, по проводам. В голове появился характерный звон, комната покачнулась и окуталась дымкой. Внезапно все исчезло: и лаборатория, и подполковник Никитин со старшим лейтенантом, и столы с пробирками и аппаратурой, и даже взрывное устройство, которое только что лежало передо мной... Дымка рассеялась, и я ясно увидел картинку:

- Окраина города... Кирпичный сарай, - стал я диктовать то, что "видел". - Стоит особняком от бревенчатого дома с крышей, покрытой оцинкованным железом... Недалеко - высокие заводские трубы... по шоссе движутся медленно машины... параллельно шоссе идет трамвайная линия и заворачивает у следующего дома.

В голове что-то взорвалось, и меня бросило в просторное жилое помещение.

- За столом сидят двое мужчин... Один молодой, крепкий, спортивного телосложения, широкий в плечах... Нос крупный, глаза маленькие... Стрижка ежиком... Другой постарше... Ростом, вижу, поменьше... усы... на голове залысины...лицо круглое... По-моему, оба южане. Лица сильно загорелые, как у жителей Кавказа или нашего юга.

Картинка оборвалась, снова перед глазами появилась дымка, дымка стала рассеиваться и передо мной опять возникла, будто выплыла лаборатория. Чуть поколыхались стены и столы с приборами и все стало на свои места.

- Это все, - сказал я, приходя в себя.

Старший лейтенант молча, словно язык проглотил, смотрел на своего начальника, а тот, выпучив глаза, пытался что-то сказать, но махнул рукой и приказал мне хрипло:

- К начальнику!

И двинул к двери так быстро, что я еле поспел за ним.

Когда подполковник доложил полковнику Степану Васильевичу обо всем, что слышал, тот с сомнением посмотрел на меня и, покачав головой, сказал:

- Ну, если все так, то не знаю...

Все оказалось так. Дом нашли без труда. В сарае обнаружили детали для изготовления взрывчатки, провода, а также часовые механизмы. Злоумышленников арестовали по приметам, которые полностью совпали с моим описанием. Преступниками оказались уроженцы Краснодарского края, имевшие судимость за разбой и грабежи. Из показаний задержанных, они должны были оставить еще два взрывных безоболочных фугасных устройства, по своему усмотрению, на остановках или в транспортном средстве. За это им обещали хорошо заплатить. Кто? Это уже осталось для меня информацией закрытой и занималось этим КГБ без моего участия. А я от природы любознателен, но не любопытен.

- Страшно представить, к каким последствиям и человеческим жертвам могли бы привести взрывы этих самодельных устройств. К счастью, этого не произошло, - поставил точку в этом деле полковник Степан Васильевич, вручая мне Почетную грамоту от имени своей организации.

Глава 22

"Бегущая по волнам" Грина. Тоска по романтике и благородству. Концерт Ван Клиберна. Романтика и грубая реальность. Я объявляю о решении перевестись в Ленинград. "Кафе" на склонах Дворянского гнезда на травке у реки. Ощущение тревоги и вспышка озарения. Мы спасаем тонущую девушку.

Я не осмелился сказать Миле, что тоже решил уехать. Мое решение сложилось окончательно, и я знал, что оно не изменится, но откладывал разговор об этом на потом.

Нелепость ситуации сбивала меня с толку, но после нашего откровенного объяснения с ней я не нашел в себе смелости - вот так просто взять и сказать, что все, мол, хорошо, но ты меня прости, я уезжаю.

Утром следующего дня я пошел к Юрке. Наталия Дмитриевна как всегда встретила меня заговорческим шепотом:

- Вчера целый день сидел дома. Хоть бы погулять вышел... И сегодня позавтракал и опять в своей комнате один как сыч сидит... И Алик не заходит. Вот, хорошо, ты пришел... Иди, иди к нему.

И Наталия Дмитриевна тихо уплыла на кухню.

Юрка лежал на кровати и читал "Бегущую по волнам" Александра Грина.

- А, это ты, - лениво произнес Юрка.

- Тоскуешь по романтике и благородству? - усмехнулся я.

- И по девушке, скользящей по волнам, - мечтательно добавил Юрка. - Ты знаешь, если любить, то чтобы любовь была настоящая. Чтобы она тебя полюбила не за внешность и не за какие-то твои успехи, а просто за то, что ты есть, чтобы не оставила в беде и ...

- "в горе и в радости, в богатстве и в нищете, в здравии и в болезни..." Ну и т.д. "пока смерть не разлучит нас", - продолжил я, перебив Юрку.

- Шутишь? - покосился на меня Юрка.

- Какие шутки? - сделал я серьезное лицо. - Это "Брачный Завет". - Ладно, хватит страдать. Пошли к Ляксе, пока он дома, а то собирается уходить.

Юрка быстро оделся, и мы спустились к Алику.

Алик сидел в кресле с закрытыми глазами и слушал Первый концерт Чайковского в исполнении симфонического оркестра.

Радио орало на всю громкость, и мы с Юркой смогли войти только потому, что дверь оставалась открытой. Хотя входные двери у нас почти никто не запирал, разве что на ночь, да и то на крючки или хлипкие английские накладные замки.

Юрка подошел к черной тарелке радиорепродуктора и сделал звук потише. Лякса открыл глаза, непонимающе похлопал ресницами и уважительно сказал:

- Ван Клиберн.

Ван Клиберн недавно стал лауреатом Международного конкурса скрипачей и пианистов имени Чайковского, и вся страна вдруг полюбила этого американского парня так, как не любила ни одного русского.

- Куда собрались? - спросил Алик.

- Видишь, к тебе пришли, - сказал Юрка.

- А чего вчера не зашел?

- Александра Грина читал. "Бегущую по волнам", ответил я за Юрку.

- Про Биче, Дейзи и Фрези? - усмехнулся Алик. - Фэнтези и сплошная романтика.

- И что здесь смешного? - вскинулся Юрка. - Пусть фэнтези. Люди, лишенные фантазии и поэтического отношения к жизни, - однобоки... Вот романтическая Дэйзи ушла от рассудительного и прогматичного Тоббогана к Гарвею.

- Мир романтики всегда манит, но не забывай про грубую реальность, в которой приходится жить, - жестко сказал Алик.

- А ты не забывай, что романтиков окрыляет мечта и ожидание счастья. Ради этого они совершают поступки, которые может быть, кажутся бессмысленными, но которые потом и приносят настоящее счастье.

Юрка проговорил это пылко и страстно, словно посягали на что-то для него святое.

- Насчет настоящего счастья не знаю, - примирительно сказал Алик. - Я тоже Грина люблю, но он расслабляет. Да и ты лучше почитай Хэма.

- А еще лучше, если ты займешься зубрёжкой физики и математики, - заключил Алик.