Страница 14 из 15
11 октября я поехал из Владивостока в Хабаровск и дальше, с целью проинспектировать 27-й пехотный полк. Мы раздобыли специальный поезд, но служба движения была очень ненадежной. Однако в американском штабе нашелся клерк, который раньше служил в управлении той самой железной дороги, и он смог протолкнуть наш поезд за рекордное время. Территория, по которой мы проезжали, оказалась исключительно интересной, благодаря чрезвычайно плодородной почве, позволявшей выращивать отменное зерно, кормовые травы и вообще почти все, что нужно крестьянам. В одном месте, недалеко от Никольска, раскинулась холмистая степь, полностью засеянная пшеницей. В другом месте по обе стороны железной дороги, насколько хватало зрения, тоже росла пшеница. Там не было никаких отдельно стоящих домов, какие можно увидеть в Соединенных Штатах, поскольку крестьяне жили в деревнях и иногда должны были ходить до своих полей по 7–8 километров. У них не было необходимости огораживать свои поля. В определенное время они приходили, скашивали траву, складывали ее в стога, огораживали и оставляли до тех пор, пока она не понадобится их скоту. Мне рассказывали, что обычно они помещают животных в небольшой загон возле стога и оставляют там, пока не кончится сено, а потом переводят их к другому стогу. Как мне объяснили, в основном выращивают пшеницу, овес и гречиху.
В этой поездке мы пользовались спальным транссибирским вагоном первого класса. Это большой деревянный вагон с девятью купе и проходом с одной стороны от них. По желанию пассажиров купе могли сообщаться или изолироваться с помощью раздвижных дверей. В вагонах имелись верхние и нижние спальные полки, расположенные не вдоль, а поперек вагона. Спальные места были шире и длиннее, чем в пульмановских вагонах в Соединенных Штатах. Железные дороги в Сибири имеют большую ширину колеи, чем в Соединенных Штатах.
Утром 12 октября мы начали замечать первые деревья, которых, как говорили, в Сибири очень много. Я видел тонкую корочку льда на озере. До этого мне не попадалось никаких признаков воды, хотя мы проехали 650 километров на север от Владивостока.
В Хабаровск мы прибыли в 10 утра и провели день, инспектируя квартиры офицеров и солдат 27-го пехотного полка. Я остался очень доволен тем, как они размещены в преддверии зимы.
В сентябре, во время проведения операции или, по крайней мере, когда мы думали, что японцы проводят операцию, часть солдат 27-го полка была отправлена на 200 километров западнее Хабаровска в район Биры. Они обосновались в трех или четырех городах между Хабаровском и Бирой, я хотел увидеть, как они живут. Я взял с собой полковника Стайера, и в 6 часов вечера наш поезд двинулся в сторону Биры, куда мы прибыли на следующее утро еще до рассвета. Как только рассвело, я вышел из вагона, и единственный бодрствующий человек, которого я встретил, был американский солдат, стоявший, как часовой, возле железнодорожной станции. Я спросил его, что ему приказано делать, и он ответил: «Подбирать все бумажки, которые я увижу около станции». Я спросил его, кто находится в помещении станции, и он ответил: «Какие-то японские офицеры и японские солдаты». Я рассчитывал увидеть город, но увидел всего несколько разбросанных вдоль реки изб. Американских солдат мы обнаружили в старых крытых вагонах, однако их капитан уехал на охоту. Я спросил солдат, как им здесь нравится. Они были полны энтузиазма и высказывали надежду, что я позволю им остаться здесь на зиму. Осматривая их кухню, я заметил, что на обед у них было два лосося. Я спросил, где и как им удалось поймать рыбу, и они ответили, что поймали ее в реке прямо руками. Они говорили, что их лагерь навещают белки и даже приходил медведь. Я не видел причин оставлять войска в Бире и велел полковнику Стайеру отправить их назад в Хабаровск. На обратном пути мы остановились, чтобы проинспектировать войска еще на двух станциях, и я не нашел причин оставлять их ни на одной из них, поэтому приказал отправить их назад в Хабаровск.
Я часто задавался вопросом, почему японцы хотели, чтобы на этих захолустных станциях стояли войска, и единственный мой вывод заключается в том, что, только держа солдат на этих станциях, японцы могли оправдать отправку в Сибирь семидесяти двух тысяч человек вместо двенадцати тысяч, на которые согласились Соединенные Штаты.
По дороге из Биры в Хабаровск мы видели массивы красивых лесов, которые были частью девственного строевого леса, произраставшего на огромной территории к востоку от озера Байкал. Я не настолько хорошо разбираюсь в деревьях, чтобы сказать, какой они породы, но утверждается, что в Сибири растет от пятидесяти до шестидесяти разных видов.
Прямо перед прибытием в Хабаровск мы проезжали над рекой Амур по одному из самых красивых мостов, который я когда-либо видел. Утверждается, что этот мост третий по длине в мире. Он сделан из стальных конструкций, освещается электричеством и состоит из двадцати пяти пролетов.
Приехав в Хабаровск, я встретился с японским генералом Юи, командовавшим 12-й дивизией, и сообщил ему, что приказал вывести американские войска с территории западнее Хабаровска. И еще я впервые встретился с известным убийцей, разбойником и головорезом Калмыковым[2]. Это был худший из всех негодяев, которых мне когда-либо доводилось видеть, и я всерьез сомневаюсь, что, изучив в стандартном словаре все слова, описывающие различные виды преступлений, можно отыскать такое, которого не совершил Калмыков. Его вооружали и финансировали японцы, стараясь «помочь русским людям». Я утверждаю это намеренно, поскольку у меня есть доказательства, способные убедить любого непредвзятого человека. Если Семенов отдавал другим приказы убивать, Калмыков делал это собственными руками, этим он отличался от Семенова. Пользуясь выражением русских, Калмыков был «ликвидирован» (убит) китайцами, когда они пытались вывезти его из Сибири в Пекин. Семенов был позже вывезен из Сибири и нашел убежище в Японии.
Уезжая в Биру, я пригласил с собой мистера Карла В. Акермана, представлявшего «Нью-Йорк таймс», и мистера Хермана Бернштейна из «Геральд трибюн». Эти джентльмены были весьма известными обозревателями, очень интересовавшимися Россией и хотевшими разобраться в политике Соединенных Штатов.
Я никогда не мог понять, каким образом и благодаря каким ухищрениям, народ Соединенных Штатов заставили поверить, что наши войска отправились в Сибирь бороться с большевизмом. Но я всегда знал, почему некоторые иностранцы неправильно интерпретируют линию поведения американских войск в Сибири, поскольку понимал цель такой интерпретации. «Нью-Йорк таймс» была определенно прекрасно осведомлена обо всех международных делах администрации Вильсона, и ни одна другая газета не имела лучшей возможности узнавать реальные факты. Сотрудник этой газеты мистер Карл Акерман приехал в Сибирь в октябре 1918 года и позже, ссылаясь на разговор, который состоялся у меня с офицером, имевшим отношение к аресту одного русского, поскольку того назвали большевиком, написал, что приказания, которые я отдавал офицеру, «стали для него первым намеком на то, что Соединенные Штаты не считают большевиков врагами союзников».
В подтверждение того, что преобладающее мнение относительно использования американских войск в Сибири было ошибочным, статья в «Нью-Йорк таймс» от 7 декабря 1930 года приводит ответ, который дал покойный генерал Блисс на встрече большой четверки 27 марта 1919 года на предложение маршала Фоша, чтобы союзники выступили против России. В статье утверждается, что информация, приведенная в статье, исходит от мистера Герберта Байарда Свопа, возглавлявшего делегацию прессы на Парижской мирной конференции. В этом заявлении говорится: «До подписания мирного договора Соединенные Штаты совместно с другими союзниками отправили в Россию войска, чтобы в числе прочего предотвратить возможный захват немцами русского военного имущества. Эти войска, находящиеся теперь в Сибири, помогают белым отрядам бороться с полчищами красных».
2
Калмыков Иван Павлович (1890–1920) – войсковой атаман Уссурийского казачьего войска.