Страница 5 из 112
- Но зато свое дело они знают, и почище иных чистоплюев, - усмехнулся Сигурд. - И я почувствовал: что-то тут не то, братцы! Ведь магии, которую использовали мои слуги, ничто не может противостоять ни в этих землях, ни даже в Заповедных лесах друидов. Во всяком случае, мне таковая неизвестна. И все же кто-то это сделал! Кто-то встал у меня на пути! Ведь не дикий же друид-лесовик, не глупая как пробка деревянная кукла, и не выжившая из ума ведьма, которой уже давно пора бы впасть в старческий маразм?!
- Ты просто недооцениваешь магию друидов, - мстительно усмехнулся Коростель, но и мрачной же была его улыбка! Птицелов рассказал ему все, что случилось с Кукольником и Коротышкой, и Ян не знал - почему, но все же теперь немного приободрился. Получается, что Лисовин и Гвинпин были целы и невредимы, во всяком случае, до недавнего времени. О старой друидессе он прежде не раз слышал от Травника, и если была правдой хотя бы малая часть его рассказов - а не верить Симеону у Коростеля не было причин, - то Птицелов мог весьма и весьма заблуждаться насчет ее способностей остановить зорзов в собственном Лесу Круга.
- Нельзя недооценивать то, чего нет! - отрезал Птицелов. Зорз в мгновение ока преобразился: сейчас он был очень возбужден, лихорадочный румянец заиграл на его щеках, и все лицо Птицелова, минуту назад бледное и землистое, словно пылало и светилось изнутри темным пламенем. - У друидов никогда не было и не могло быть никакой магии. Друиды - это не творцы, они - жрецы, адепты, понимаешь? У служителей не бывает своих Искусств, они подобны планетам, а не звездам - всегда светят только отраженным светом. Конечно, у них есть всякие свои, друидские штучки, но это - надерганные отовсюду дешевые фокусы и причитания безумных кликуш. Там нет главного - Системы. Они, может быть, еще знают Правила Цветов, но пусть попробуют постичь Правила Соцветий!
Ян непонимающе смотрел на зорза - он никогда еще его не видел таким.
- У Реки мы ведь тоже не пробились... И что - выходит, нас не пропустили два бесплотных духа? Да еще безмозглый чуд с собачьей башкой вместо нормальной человеческой головы? Ведь это просто смешно! Но это так!!! Сюда мы кое-как вернулись, уже на издыхании - и вот результат. Мне нужно было сразу догадаться: кто-то мешает! Или что-то...
Ян с угрюмым видом слушал откровения Птицелова. Тот, казалось, рассуждал вслух и вместе с тем все время обращался к Коростелю, будто призывал его в судьи или советчики. Хотя Яну больше ничего и не оставалось: по углам маленькой закопченной комнаты неподвижными изваяниями застыли Колдун и Лекарь - оба со следами ран на лицах, угрюмые, молчаливые и смертельно опасные.
Птицелов на секунду перевел дух - у него неожиданно перехватило дыхание, и он никак не мог отдышаться. Куда только подевались все его былое равнодушие и хорошо наигранное безразличие! Зорз был возбужден, возмущен, разъярен - и по-прежнему очень опасен. Сейчас он напряженно искал пути к себе прежнему и, похоже, обретал их. Коростель про себя от души пожелал ему провалиться сквозь землю - наверное, это был бы наилучший выход для всех. Кроме него и Руты.
- И тогда я все-таки нашел его, того, кто мне мешал. Понимаешь, Ян?! Ты себе хотя бы представляешь, кто это может быть?
Молчание было ему ответом. Впрочем, Ян прислушивался уже с понятным интересом. Он искал в Птицелове брешь. Хоть какую-то.
- С детства, с самого что ни на есть сопливого пацанства, я всегда приучал себя искать все причины собственных бед и болячек только в себе. Исключительно в себе! И хорошо, что я вовремя об этом вспомнил - потому что я стал об этом думать!
Птицелов саркастически возвел очи долу. Все в нем было сейчас, пожалуй, одинаково и искренне, и фальшиво. Коростель прежде в жизни никогда не видел, чтобы в одном человеке эти черты уживались настолько равноправно и настолько независимо. Он не верил Птицелову, не верил ни единому его слову. Но он слушал, хотя бы для того, чтобы за время этих философских диалогов вновь набраться сил, пусть и пополам с темным отчаянием.
То, что поведал ему Птицелов о событиях на Пароме Слез, стало для Яна полной неожиданностью. Он ничего не знал о посмертной судьбе Книгочея, который, оказывается, и на том свете продолжал бороться с зорзами и помогать своим друзьям-друидам. Он вообще ничего не знал о том, что такое возможно! И он не мог себе даже представить, что возможен союз двух духов, один из которых отпущен буквально с того света! Он и не подозревал, куда попали Лисовин с Гвинпином, и есть ли вообще такие странные места в том мире, обитателем которого он всегда себя считал. Но главное было в том, что вновь стали оживать страницы прошлого: его дом, встреча с Камероном, смерть старого друида и... миска с водой.
- Я сразу ее вспомнил. - Голос Птицелова теперь был глухим, дыхание прерывистым. - Долгими вечерами, безрадостными утрами, день и ночь я ломал голову: где, в чем я когда-то допустил ошибку? И, наконец, понял! Именно той ночью, в поединке с Камероном, в том проклятом лесу я утратил себя. Не всего, разумеется, но - именно те силы, восполнить которые в итоге я, похоже, оказался уже не в силах.
- Это не было поединком, - мрачно отозвался из своего угла Коростель.
- Что ты сказал? - Брови Птицелова влетели вверх.
- Это не было поединком, - упрямо повторил Коростель. - Это было предательское нападение из засады. Подлость! Как мерзкая рысь, которая всегда прыгает с дерева тебе на спину.
- Ты так думаешь? - холодно осведомился зорз. Он, казалось, искренне заинтересовался словами своего пленника.
- Я знаю, - ответил Коростель. - Камерон мне сам это рассказал... перед смертью. Он еще сказал, что узнал ваше оружие.
- А я и не собирался устраивать всякие там рыцарские поединки, показные единоборства и прочую ерунду, - усмехнулся Птицелов. - Эти кодексы чести, я так думаю - плохое подспорье в настоящем деле. Они, знаешь ли, мешают результату! Жаль, что мы все-таки не убили старика, а только ранили. Впрочем, - он заговорщицки поднял палец, - иное ранение подчас бывает опаснее даже смертельной раны. Надо только хорошо знать, куда бить!
Коростель промолчал, но весь обратился в слух. Он уже знал, что Птицелов вновь намеревается использовать его в своей дьявольской игре, но отнюдь не собирался быть в ней послушной пешкой. Коростель поджидал только удобного момента, чтобы решить все. А потом, наверное, придется умереть.